Обосновавшись на Осуми, Эллис сделал все от него зависящее для дальнейшего развития Межзвездной Транспортной Корпорации — торговой империи, на создание которой он потратил много сил и средств еще в далекие времена шаткого мира накануне вторжения Ямато. Но в последующие годы все пошло не совсем так, как он предполагал. Соседи-китайцы, с их колоссальным населением, решили, что сектор Ямато уже на ладан дышит, а следовательно, его можно использовать, для начала спровоцировав японцев на непродуманные действия, а затем и вовсе списать со счетов.
Хайден вспомнил, как отец разъяснял ему суть политических интриг, из-за которых погибла его мать, погиб его брат Рейсон, а затем, в 2444 году была уничтожена вся семья. Санаду, он же Китай, он же Чжунь Ко, он же Центральные Владения, как его обычно называли, граничил с Ямато по триста тридцатой галактической долготе, и именно по ней, на следующий год после блестящей победы Американо, Вдовствующая Императрица Санаду двинула свои легионы. Китай требовал от японцев, чтобы те открыли свои нексус-цепи для каньских кораблей и чтобы китайцы наряду с остальными смогли бы без помех разрабатывать природные богатства в системах спорной Нейтральной Зоны. Но требование это было выражено в столь оскорбительной форме, что бакуфу — военное правительство Ямато — не раздумывая отклонило его. В результате чего вспыхнула война, причем война исключительно кровопролитная.
Хайден вздрогнул. Взгляд его упал на молчаливую аристократку — госпожу Ясуко. Жена Хидеки Синго, вот и все, что Стрейкеру было известно о ней. Внешне она чем-то напоминала ему Мити-сан — жену-японку своего покойного дяди. Госпожа Ясуко была плотно закутана в зеленое шелковое мидори, а лицо ее от бросаемых исподволь нескромных взглядов гиси закрывал красный, изумительной работы веер-мико. За весь полет Хайден так ничего и не узнал о ней. Разве что несколько раз слышал, как она мягким голосом обращается к мужу, да успел мельком заметить ее миндалевидные влажные глаза на снежно-белом лице с ярко накрашенными губами. Ясуко происходила из самурайской семьи с Домашних Миров и была аристократкой до кончиков ногтей, утонченной и замкнутой. Хайдену Стрейкеру она казалась невероятно экзотичной, таинственной и неприступной. На протяжение всего полета японка тщательно избегала встречаться с ним взглядом. Веки ее всегда были опущены, скрывая белки… и эти глаза теперь снились Стрейкеру едва ли не каждую ночь. Сейчас они излучали спокойствие, в них не было ни следа испуга, но Хайден чувствовал, что глаза японки ищут у него ответа.
Эта дамочка из Ямато, должно быть, очень любит нексус-перелеты, подумал он. Должно быть, ей нравится их щекочущая нервы непредсказуемость — совсем как какому-нибудь брамину с Бостона, которому религия запрещает дважды проходить через один и тот же нексус. Но, насколько ей нравятся такие путешествия, настолько сильно я их ненавижу… даже гораздо сильнее.
Он опустил глаза, посмотрел на черное рифленое дюро-покрытие. Там, палубой ниже, в гамаке своей роскошной каюты судовладельца сейчас спит его отец… если только этот дьявол вообще когда-нибудь спит.
Эллис Стрейкер был хозяином «Шанса» и еще трех нексус-кораблей поменьше, специализирующихся на торговле с Анклавом Осуми. Своего сына он назначил сентё «Шанса» несколько недель назад. И как гордился этим! Как торжествовал! И как долго ему пришлось уламывать Хайдена, пока, наконец, тот не согласился!
— Теперь, будь я проклят, ты настоящий сентё, мальчик мой. Слышишь? Сентё, черт меня подери, нравится это тебе или нет!
Хайден Стрейкер снова испытал то же горькое чувство, что охватило его во время разговора с отцом, и заставил себя вернуться мыслями к кораблям, которые не давали возможности совершить посадку. Ведь он был сентё — капитаном. Так сказал его отец. Поэтому принимать решение предстоит ему самому.
— Что скажете, мистер Боуэн?
— Каньские корабли, — проворчал астрогатор — крепко сбитый, замкнутый виргинец, ровесник Эллиса, с телом, изрисованным татуировками, и с лицом, изрытым оспинами от ливанского вируса. Страсть к азартным играм и горячительным напиткам едва не сгубила Боуэна, но, к счастью, на жизненном пути ему встретился Эллис Стрейкер. И Стрейкер спас его. Отзываться Боуэн предпочитал на прозвище Рыжий.
— А флагман?
— А это их долбанный «Белый Тигр», чтоб его…
— И это все, что нам известно?
— Построен китайцами, команда китайская. — Боуэн поплевал на руки, потер их. — А какого хрена нам еще нужно знать?
— Да ладно тебе, Рыжий. Пораскинь-ка мозгами.
Астрогатор с трудом справился со своим отвращением к долгим тирадам.
— Ну, боевой корабль. До хрена всякого вооружения — пушек под сотню будет. Бог знает, что он и его шестерки забыли в этой паршивой системе, но мы напоролись на них, и это очень дрянное пси.
У Хайдена Стрейкера от страха засосало под ложечкой.
— Рулевой, доложите нашу орбиту.
— По-прежнему четыре-четыре-восемь, капитан.
— Перевести корабль на зеленую гиперболическую траекторию. Максимально удобную для броска в ближайший нексус.
На изрытом оспой лице Боуэна вдруг появилось выражение подозрительности.
— Так мы чего, когти рвать собираемся? Хотите сигануть в Тет-Два-Девять?
— Именно.
— При всем при том, что индекс почти нулевой, как во время штиля на Мертвом море, да еще пси-шторм надвигается?
— Двинемся на всех парах и опередим китайцев, а заодно и шторм. — Хайден заложил руки за голову и повернулся к рулевому. — Выполняйте приказ, мистер Куинн.
— Есть, сэр.
Суйфу вызвал на мостик своих людей, и Куинн отдал им необходимые распоряжения. Заработали двигатели, тут же вновь жалобно взвыли компенсаторы. Вахтенные правого борта — японцы-гиси с Осуми — похватались кто за что и наклонились, чтобы устоять на ногах. Наконец, привыкнув к изменившейся тяге, они отправились к носовым сканерам. Многие из них были в теплоизоляционных костюмах, поскольку становилось все холоднее. Настроение у вахтенных было хуже некуда — они не выспались, да и возможность угодить в пси-шторм вызывала у них суеверный ужас.
На душе у Хайдена Стрейкера кошки скребли. Он заметил, что Хидеки Синго пристально наблюдает за ним, и мысленно проклял японца. Ведь именно по его, Хидеки, вине они пробыли в системе Альфы Южной Короны лишний день! Сын даймё, к сожалению, слишком хорошо понимал, насколько он важная персона, и вел себя крайне надменно, а на все просьбы поторопиться с отлетом отвечал решительным отказом, утверждая, что самурай обязан придерживаться определенных норм этикета, определяющих порядок его прощания с благородными хозяевами планеты. При этом он никак не хотел признавать, что задержка как-то связана с прежним статусом Кагосимы, ранее являвшейся столичной планетой Квадранта Кюсю, и что у него имеются давние счеты со здешним правящим кланом.
