— Что произошло? — вымолвил он.
— Постарайтесь держать себя в руках в следующий раз, — сухо заметил Мак-Кой.
— Я ему голову оторву, — сказал Скотти.
— Вы нарушили приказ! Когда мы вернемся на корабль, то займемся вашим делом.
— Она ведь стоит того, капитан.
— Вы офицер звездного флота! Ведите себя достойно! Кроме того, вас могли убить!
Кэролин вскочила на ноги.
— Аполлон не собирается никого убивать. Кирк уставился на нее.
«Женщины есть женщины! — подумал он. — Они так доверчивы». А вслух холодно заметил:
— Лейтенант, он уже несколько раз попытался это сделать.
— Он мог, но он никого не убил! Капитан, вы должны это понять! Он не собирается вредить нам. Он просто очень одинок. Он — бог света, музыки. Он не причинит нам вреда!
Кирк схватил ее за плечи.
— Что он с вами сделал?
— Ничего, мы просто разговаривали.
— О чем?
— Капитан, я…
Голос Кирка был твердым, как камни храма.
— Отвечайте, лейтенант. То, что он говорил, может помочь нам.
Она опустила глаза:
— Он сказал, что наступает момент, после которого уже нельзя ничего вернуть, это непосильно даже для бога. Конечно, он не бог, он так человечен!
— Но он также и не человек, — мрачно заметил Скотти.
— Нет! — крикнула она. — Он даже более, чем человек.
— Лейтенант, на корабле четыреста тридцать членов экипажа, и они в беде.
— О, я знаю, капитан! Вы думаете, что я не знаю об этом? Я просто не могу… — она заплакала.
— Помягче с ней, Джим.
— Зачем? Чтобы она могла разыграть увлекательное любовное приключение?
— За ней ухаживает сам бог. Это не слабо, Джим. Кирк в раздражении пожал плечами.
— Как вы себя чувствуете, Скотти?
— Я не могу пошевелить левой рукой.
— Вы не сможете этого сделать в течение некоторого времени. У вас какое-то повреждение нерва. Джим, я мог бы помочь вам, если бы у меня с собой были необходимые инструменты.
— Есть еще одна причина, по которой нам нужно уйти отсюда, — Кирк перешагнул через бревно, отпихнул его в сторону и, повернувшись, помахал Мак-Кою.
— Боунс, послушай. Я пытался вспомнить, что я знаю из греческой мифологии. Так вот, после того, как они растрачивали энергию, богам нужен был отдых, как и людям. По крайней мере, я думаю, предполагаю, что это так.
— Вы думаете, что Аполлон где-то заряжает свои батареи?
— Это не так уж невероятно. Он снова исчез, не так ли? Почему бы ему не отдыхать где-нибудь после того представления, которое он нам устроил? Вспомните, ведь он поддерживает силовое поле вокруг корабля, да еще истощает энергию здесь внизу. Что я имею в виду? А что, если мы перегрузим его, истощим его? Это может нам помочь.
— Проблема в том, что он может нас всех убить.
— Нет, если нам удастся спровоцировать его на то, чтобы он снова ударил одного из нас, утечка энергии может сделать его уязвимым, и он не сможет причинить вреда остальным.
— Я по-прежнему боюсь, что мы можем все погибнуть.
— Боунс, вы пессимист. Это наш единственный выход. Когда он вернется, мы попробуем. Намекните Чехову о плане. Неподвижная рука Скотти выводит его из драки. Между прочим, давайте уведем его в тень храма. На солнце жарко.
Но Кэролин Пэламас уже помогала Скотти перебраться в прохладу храма и устроиться на скамье. Кирк, последовавший за ними, услышал, как она сказала:
— Мне так жаль, извини.
— Я не виню тебя, — мрачно ответил Скотти, глядя ей в лицо. Он оттолкнулся здоровой рукой. — Кэролин, ты не должна позволить себе влюбиться в него!
— Ты думаешь, я хочу этого? Кирк прервал их:
— На этот вопрос вы должны ответить, лейтенант. Чего на самом деле вы хотите? Соберитесь с духом, расскажите.
— Джим, он перезарядил свои батареи.
Мак-Кой предупредил его очень тихо. Кирк обернулся.
Полный сил, сияющий Аполлон стоял, облокотившись на мраморный трон, темные глаза его были устремлены на них, он внимательно наблюдал.
— Подойдите, — произнес он. Кирк, Мак-Кой и Чехов повиновались.
— Вы пытаетесь убежать от меня. Это бесполезно. Я знаю все, что вы, смертные, делаете.
— Вы ничего не знаете о нас, смертных, — сказал Кирк. — Смертные, о которых вы знаете, это наши отдаленные предки. Это они трепетали перед вашими трюками. Но нас они не пугают, как не пугаете и вы. — Он говорил с намеренной дерзостью. — Мы прошли длинный путь эволюции за пять тысяч лет.
— Я могу уничтожить вас одним взмахом руки. — Сверкнула ослепительная улыбка. — Затем я могу возродить вас снова. Я могу давать жизнь и забирать ее. Что еще человечеству нужно от его богов?
— Нам этого достаточно, — сказал Кирк. Аполлон утомленно вздохнул.
— Больше никаких дискуссий, смертный. Я предлагаю вам вечную радость, как в старые добрые времена. А прошу очень малого взамен. Но того, чего я прошу, я добьюсь.
Он наклонился вперед:
— Подойдите ко мне.
Они не только не повиновались, но вместо этого повернулись к нему спиной и направились к выходу из храма.
— Я сказал, подойдите ко мне!
— Нет, — бросил Кирк через плечо.
— Вы будете собирать лавровые листья! Вы будете зажигать древние огни! Вы убьете оленя и принесете мне жертву!
Кирк расхохотался.
— Собирать лавровые листья? Вы только его послушайте.
— Сейчас и без костров тепло! — крикнул Мак-Кой. Чехов рассмеялся:
— Может, нам еще станцевать вокруг майского дерева?
Аполлон поднялся.
— Вы пожнете плоды своего высокомерия.
— Разойдитесь. Приготовьтесь, — тихо сказал Кирк. Затем он повернулся и крикнул: — Мы устали от вас и ваших дурацких фейерверков!
— Вы это заслужили.
Аполлон поднял руку, когда Кэролин крикнула:
— Нет! Нет, пожалуйста, нет! Отец не убивает своих детей! Ты добр! Ты любишь их! Как они могут почитать тебя, если ты причиняешь им боль? Смертные часто совершают ошибки, ты знаешь нас!
— Шш-шш, — зашикал Кирк. Она на него едва взглянула. Теперь она стояла на коленях перед троном.
— Пожалуйста, ты знаешь так много о любви. Не причиняй им боль!
Поднятая рука опустилась. Аполлон сошел с возвышения и заключил ее в свои объятия. Затем он посадил Кэролин на свой трон. Положив руку на ее плечо, он повернулся к ним.
— Она моя любовь на десять тысяч лет, — сказал он. — Ради нее я буду снисходителен к вам. Приведите остальных людей сюда. Им понадобятся дома. Велите своим ремесленникам принести топоры.
Голос Кирка прерывался от горького разочарования:
— А вы нам, конечно же, поставите овец, которых мы будем пасти, и свирели, на которых мы будем играть.
