Около двух часов ночи ему наконец удалось заснуть, а десять минут спустя его разбудил Себастьян:
– Мигель, вижу «Полярис».
Корабль сильно отклонился от курса – градусов на сорок в сторону – и вышел из плоскости бывшей планетной системы. Скорость его была ниже ожидаемой. Мигель передал сообщение на Индиго и разбудил Шона.
Специалист облегченно вздохнул.
– По крайней мере, теперь мы знаем, где они, – сказал он.
Но почему они там оказались? Любое простое объяснение подразумевало катастрофу или одновременный – и маловероятный – отказ связи и двигателей. Был еще один вариант, о котором Мигель предпочитал не думать: корабль мог быть поврежден космическим мусором, каменными осколками умирающей звезды. А может, радиационная вспышка пробила защитный экран.
– Расстояние, Себастьян?
– Шесть целых шесть десятых миллиона километров.
– Открой канал связи.
– Канал открыт.
– «Полярис», говорит «Пероновский». Мадлен, у вас все в порядке?
Мигель глубоко вздохнул и приготовился ждать. Сигнал проделывал путь туда и обратно почти за минуту. Еще какое-то время требовалось Мэдди для ответа.
– Энергетические показатели в норме, – сообщил Себастьян. На экране появилось изображение «Поляриса», летевшего без огней.
Мигель отсчитал минуту, потом вторую:
– Мэдди, пожалуйста, ответь.
Шон утер рот тыльной стороной ладони.
– Что думаешь? – спросил он.
– Не знаю. Мадлен, ты там?
Тишина.
– Себастьян, – сказал Мигель, – можешь связаться с их искином?
– Нет, Мигель. Он не отвечает.
– Ладно, – вздохнул Мигель. – Шон, давай слетаем и поглядим, в чем дело.
Небольшой «Полярис» смотрелся эффектно – серебристо-черный корабль с раструбом сзади, каплевидными гондолами вдоль бортов, стреловидным фюзеляжем и круговым мостиком в носовой части. Во всех этих украшательствах, конечно, не было необходимости. Космическому кораблю нужны лишь симметрия и двигатели, внешность же не играет особой роли. Но «Полярис» должен был производить впечатление на важных персон, и разведка раскошелилась.
Они приблизились к кораблю на челноке, и Мигель осмотрел корпус. Внешних повреждений не наблюдалось, движения на мостике – тоже.
– Разгерметизируй кабину, Себастьян. И подведи нас прямо к главному шлюзу.
Искин подчинился. Мигель и Уокер проверили скафандры друг друга, а когда вспыхнули зеленые лампочки, покинули челнок и перепрыгнули на «Полярис».
Внешний люк послушно распахнулся, следуя команде с панели управления. Они вошли в шлюз, люк за ними закрылся, и давление воздуха стало расти. Когда оно пришло в норму, открылась внутренняя дверь.
Искусственная гравитация работала, но внутри царила темнота. Температура была в пределах нормы. Они включили наручные фонарики и сняли шлемы.
– Кейдж, – обратился Мигель к искину, – привет. Ответь, пожалуйста, что происходит?
Шон посветил на стол и стулья. Они с Мигелем стояли в кают-компании. Все выглядело привычным, только не горел свет и вокруг не было ни души.
– Кейдж?
Мигель не мог давать искину указаний, но тот должен был ответить. Он заглянул на мостик – никого. И никаких видимых повреждений.
– Они что, все умерли? – спросил Шон.
– Не знаю.
– Такое вообще может случиться?
– Если в корпусе нет дыры – вряд ли.
– Может, кто-то из них свихнулся?
– И бегает по кораблю с топором?
Это выглядело нелепо, особенно если учесть, кто собрался на «Полярисе». Все они вели достойный подражания образ жизни – по пути Мигель ознакомился с их биографиями. Подлинные столпы общества. И все же по его спине пробежал холодок: ведь если на корабле объявился маньяк, он никуда не делся.
– Нам нужен свет, – сказал Мигель, проходя на мостик и садясь в пилотское кресло. Панель управления, похоже, была стандартной. Он пощелкал выключателями. Вспыхнул свет. – Кейдж, ты меня слышишь?
И вновь – тишина. Присев на корточки, Шон открыл черный ящичек у подножия пилотского кресла:
– Все цепи, кажется, в порядке. – Он коснулся тумблера и двинул его вперед. – Попробуй еще раз.
– Кейдж, ты здесь?
– Привет, – раздался женский голос. – С кем я говорю?
– Капитан Мигель Альварес с «Пероновского». Кейдж, что здесь произошло?
– Прошу прощения, капитан, но я не понимаю вопроса.
– Вы должны были стартовать к Индиго шесть дней назад. Вместо этого вы дрейфуете в окрестностях Дельты К, вернее, там, где раньше была Дельта К. Что произошло?
– Не знаю, капитан.
– Тебя кто-то выключил, Кейдж?
– Мне об этом неизвестно.
Мигель заглянул в черный ящик. Возможно, кто-то отсоединил один из главных контуров без ведома Кейдж, отключив ее. Но если так, зачем подсоединять его обратно, не включая искина? Кому это вообще могло понадобиться?
– Кейдж, каковы твои последние воспоминания?
– Мы готовились к прыжку в пространство Армстронга. Миссия подходила к концу.
– А что потом?
– Это все, что я помню. Следующее – разговор с вами. Мне неизвестно, сколько времени прошло между данными событиями.
– Кейдж, где Мадлен?
– Не знаю. Я ее не вижу.
– А остальные?
– Я не вижу никого.
– Мигель, – сказал Шон, – она видит лишь часть внутренних помещений, как и все искины. Придется нам самим взяться за поиски.
Включив фонарики, они направились на корму. Путь шел через кают-компанию, а затем по главному коридору, с каждой стороны которого располагались по четыре двери. Мигель никогда не бывал на «Полярисе», но знал, что это каюты капитана и пассажиров.
– Мадлен! – позвал он. – Эй! Есть тут кто-нибудь?
Голос его прокатился эхом по коридору.
– Жутковато, – заметил Шон.
– Что верно, то верно. Держись рядом, пока мы не выясним, что происходит.
Он коснулся сенсорной панели на первой двери, которая вела в каюту капитана. Та открылась. Внутри никого не было, но одежда Мэдди висела на вешалке. Пустыми оказались и остальные каюты, и ванные комнаты.
– Что внизу? – еле слышно прошептал Шон.
– Грузовой отсек, машинное отделение и челнок.
Они спустились. В грузовом отсеке никого не было.
– Бред какой-то, – пробормотал Шон.
Мигель пошел в машинное отделение. Никого не обнаружилось ни между двигателями, ни в складских помещениях, ни возле челнока. Челнок остался единственным местом, которое они еще не осматривали. Альварес открыл люк и заглянул внутрь.
На переднем сиденье – никого. И сзади тоже.
– Что за чертовщина? – пробормотал он.
Пустой оказалась и ванная комната на нижней палубе. Вдоль одной из переборок тянулись шкафы: в самых больших можно было спрятаться. Мигель открыл их один за другим, но и шкафы оказалось пустыми.
Они нашли два скафандра.
– Кейдж, – спросил Мигель, – сколько скафандров на борту?
– Четыре, капитан.
– Два здесь.
– Еще два на мостике.
– Они сейчас там?
– Да, сэр.
– Значит, все четыре скафандра на месте.
– Да, сэр.
Челнок уютно покоился в своем отсеке.
– Где-то ведь они должны быть?
В семи из восьми кают нашлась одежда; все сходилось – на корабле летели капитан и шестеро пассажиров. В двух каютах обнаружили обувь. Во всех ящиках лежали личные вещи – ридеры, зубные щетки, расчески, браслеты. В одной из кают на столе валялся экземпляр «Потерянных душ».
– Что могло случиться? – спросил Шон.
– Кейдж, в этой системе есть пригодные для жизни планеты?
– Нет, капитан. Теперь нет.
Он совсем забыл, что звезда погасла, – настолько незначительным сейчас казалось это событие.
– Но раньше такая планета была?
– Да. Дельта Карпис три.
– На ней могли бы выжить люди?
– Да, если бы соблюдали осторожность.
– Абсурд, – сказал Шон. – Они не могли покинуть корабль.
Выключив свет, они перевели «Полярис» в режим энергосбережения, прошли через шлюз, оставив внешний люк открытым, и вернулись на челнок.
Мигель был рад вновь оказаться на «Пероновском». Он осознал, что замерз, лишь соприкоснувшись вновь с теплым воздухом. Затем он включил гиперкоммуникатор.
– Что ты собираешься им сказать? – спросил Шон.
– Пока думаю, – ответил Мигель. Сев в кресло, он открыл канал связи, но, прежде чем начать говорить, велел искину отвести корабль подальше от «Поляриса». – Пусть останется пространство для маневра.
Что ни говори, но, по крайней мере, убийство – откровенное преступление, честное и прямое. Есть куда худшие поступки, куда более трусливые и жестокие.
Эдвард Траут, перед вынесением приговора по делу Томаса Уиткавера
Шестьдесят лет спустя
1425 год со дня основания Всепланетной ассоциации объединенных государств (Окраины)
Вероятно, я не ввязалась бы в историю с «Полярисом», если бы мой босс Алекс Бенедикт не вычислил местонахождение базовой станции шэньцзи.
Алекс торговал антиквариатом, но страсть к старинным предметам у него всегда оказывалась на втором месте после желания заработать. Им двигало одно только влечение к деньгам. Работа Алекса по большей части заключалась в болтовне с клиентами и поставщиками, и это ему тоже нравилось. Кроме того, он составил себе куда более солидную репутацию, чем если бы стал инвестиционным банкиром или кем-нибудь в этом роде.
