– Док, ответь Тени. Док?
Коммутатор разразился треском помех и ответил механическим голосом насекомоида Ушиха:
– На связь.
Странное дело но механический голос ретранслятора переводивший нечеловеческие щелчки единственного нечеловека Коробочки по коммутатору звучал намного мягче и живее.
– Кэп ловит несуществующего кота, что делать? – наябедничала цветочница.
Кот, поняв, что говорят о нем, опустил лапу, приосанился и, казалось, распушился еще больше. И выглядел при этом очень натурально. Мужчина протянул руку и почесал зверя за ухом. Кот следил за приближающейся ладонью с подозрением, понюхал пальцы и милостиво разрешил к себе прикоснуться.
На ощупь зверь тоже был как настоящий. Сейчас Мирх мог бы без труда схватить зверя, но что-то останавливало кэпа. Этим чем-то было беспокойство в зеленых глазах Тени. Ибо ловить собственные глюки – это чревато, до такого он еще не опускался.
– А теперь он чешет его за ухом, вернее чешет воздух – тут же сдала его Эли.
Мирх нахмурился, шутка получалась уж очень некрасивой. Не в стиле Эли. Невидимый кот с интересом покосился на капитана, открыл рот и облизнул зеленоватым языком кончик носа.
– Мне надо ухватить зверей? – уточнил врач.
– Тебе надо ухватить Мирха, – невесело поправила Тень.
– Что он пить? – спросил Уших.
– Водку из поддельных сортов пшеницы, йодированную текилу, пастеризованный джин, – капитан улыбнулся ошарашенной Тени, – А еще героиновое пиво. Шучу. С утра разве что угольный чай с валерианой…
Кот заинтересованно дернул хвостом и повел носом.
– А вот и молоко, – сказал, вернувшийся в бар, Лин.
Услышав знакомый голос, лежащий у стойки Николай со вкусом причмокнул, предвкушая ту самую йодированную текилу. В руке бармен держал прозрачную капсулу с белой жидкостью, видимо с молоком. Трехпроцентное или нет, капитан на глаз определять не сумел, практики не хватало.
Бармен остановился у стойки и стал деловито наливать молоко в пластиковую крышку от био контейнера. Кот следил за его движениями желтыми глазищами. Лин отставил капсулу и как ни в чем ни бывало, пододвинул крышечку коту. Тот принюхался, облизнулся и, склонив голову, стал пить.
– Ишь какой, – голосом бабушки, умиляющееся аппетиту любимого внука, проговорил бармен и потрепал зверя за ушами. Кот одобрительно заурчал, в его жизни уже случались бабушки и он был ими доволен.
– А теперь, невидимый кот пьет молоко из видимой миски, – Эли побледнела.
Мирх обошел стойку, встал рядом с девушкой, посмотрел на изображение Ушиха на миниатюрном экране ее коммутатора и трагично добавил:
– Док, Тень не видит кота.
Лин вопросительно поднял брови, продолжая наглаживать воздух.
– Зато я его слышу, – слабым голосом проговорила девушка.
– Все торопливо прыгнуть ко мне в кровать, – приказал Уших.
– Кота с нестабильной видимостью ухватить? – уточнил капитан.
– Всех ухватить, подавальщиц цветка ухватить, кот ухватить, Мирх ухватить. Кто еще хотеть в кровать?
– Обойдусь, – тут же поднял руки бармен. – Побойтесь черных дыр, кровать Ушиха последнее место, где я мечтаю оказаться.
– Ничего им не наливать, – услышав голос бармена, приказал док и отключился.
– Поздно, – трагично откликнулся бармен, глядя на молоко.
Недовольный тем, что его перестали гладить кот выпрямился и стал деловито намывать морду.
– Есть ли шанс, что вы вдвоем наширялись негашеной соды и теперь наговариваете на бедную девушку? – спросила, едва заметно улыбаясь, цветочница.
– Ни малейшего, – ответил бармен, – Я не ширяюсь с копами.
Кот согласно чихнул, как раз за миг до того, как Мирх схватил его за шкирку.
– Раздевайтесь, – скомандовал всем троим док спустя несколько минут.
Мирх поднял брови, Эли вздохнула. Кот в знак протеста поставил на спине эрокез. Он поставил его сразу, как только увидел Ушиха и пасовать перед жуком – переростком, в отличие от людей, явно не собирался.
Мирх посмотрел на Эли, та ответила ему таким же беспомощным взглядом.
Док щелкнул жвалами, как и любой другой нечеловек, он абсолютно не понимал привязанности людей к тряпкам. Все равно все одинаковые, за исключением первичных половых признаков. А прятать их вовсе глупость, так можно и без яйцекладки остаться… Что он и высказал замявшемуся капитану, а невозмутимый ретранслятор перевел.
– Можно я не буду демонстрировать вам свои признаки и отложу яйцекладку? – спросила Эли, снимая и складывая одежду в пластиковый короб.
Мирх поймал себя на том, что не может оторвать взгляда от ее простого черного белья и, кажется, совсем не хочет откладывать яйцекладку.
– Кэп, – поторопил Уших, подходя к Эли с медицинским тестером, который по недоразумению напоминал плазменный топорик, что использовали для разрубания тросов в открытом космосе.
Кот зашипел, ему не впервой выходить против оружия. Иногда это была шуршащая бумажная труба, она била не больно, но обидно, метя в то место, откуда рос хвост. Иногда обманчиво мягкая ударялка, что люди носят на ногах, она очень резво летала и срезала кота в прыжке. А в последний раз, который зверь очень не любил вспоминать, подлый враг взял в руки воющую палку. Та засасывала в свое нутро все сущее, и внутри нее его ждал кошачий ад. Место, где миски всегда пустые, а туалет всегда грязен, место, где не растет валериана, и никто не чешет за ухом. Кот не любил вспоминать, как не выдержал и удрал… Нет, отступил, оставив поле боя за противником. Но сегодня он не отступит. Потому что некуда, со всех сторон его окружали прозрачные стены, о которые он уже едва не разбил морду.
Раздался писк входящего вызова и Мирх нажал на комм, расстегивая рубашку.
– Кэп, – закричал Семен, появляясь на экране, – Я… – послышался звук воспитательного подзатыльника, и парень тут же исправился, – Мы расшифровали послание!
– Очень приблизительно, – пояснила фея с мятыми крыльями, – У йелонцев смысл пиктограммы кардинально меняется в зависимости от количества и размера рогов.
– И не поспоришь, – хмыкнул кэп, берясь за ремень брюк. – И что они нам транслируют? Поздравляют с Новым циклом? Или с концом света?
– Если дословно, то «мы пришли изливать грусть», – ответил Семен.
– И? – не понял Мирх.
– И все, – хихикнул парень, – Это повторяется снова и снова с равными промежутками, когда этот олень пробегает туда сюда.
– Они напитки в бар к Лину привезли или у них сломался утилизатор, и они просятся в туалет отлить? – уточнил Мирх, – Даже хорошо, что мы не можем им ответить.
– Можем, – закричал Семен.
– Как? – заинтересовался капитан.
– Пятый правый коридор седьмого уровня, что ведет на смотровую площадку метеостанции…
– Никак, – перебил парня Рэм и весомо добавил, – Поверь мне кэп, он глупость придумал.
– И все-таки?
– Если этот коридор подсветить изнутри, как химический фонарь, то можно имитироватьгифки.
– Что значит имитировать? – не понял капитан.
– А то и значит, – хмыкнул Рэм, – Нарядиться в костюмы оленей и скакать туда сюда, а йелонцы на нас посмотрят, посмеются.
Переход с прозрачными стенами из тройного оргстекла остался тут еще от прежних владельцев, возможно, он удовлетворял их тягу к эксгибиционизму, так как при полном освещении, каждый пролетавший мимо корабль мог любоваться чем там заняты люди станции, бегают туда-сюда или не бегают, а ползают от одной прозрачной стены к другой. Переход, который из космоса как раз и напоминал наполненную газом химическую палочку…
– То есть ты хочешь сказать…. – капитан замолчал, представляя себе, как зажигает все лампы в переходе к метеостанции, и они с Рэмом берут полозья от погрузчика, цепляют ко лбу рога, вон хоть из оптопровода, и начинают скакать, словно по гигантской космической сцене. Такое никто не пропустит. Еще и на коммы снимут и в астранет выложат, на радость Диего Молчаливому.
– Я же сказал, глупость, – на этот раз в голосе Рэма слышалось смущение.
