Я нервно передернула плечами и полезла наверх. Босые ноги, перепачканные в нанесенном на гать иле, соскальзывали с лесенки, но озвученная настоятелем сумма служила отличной мотивацией.
Над входом неподвижно завис замысловатый символ из проволоки, украшенный перьями и лоскутками некогда яркой ткани. Оставшаяся без хозяина ловушка для духов даже не пыталась делать вид, что ее как-то касается слабый ветер, гуляющий над болотом. Когда я ступила на скрипучие доски веранды, одно из перьев лениво спланировало мне на плечо, заставив вздрогнуть от неожиданности.
Напророченной настоятелем шипастой двери не было вовсе. Вход в домик преграждала занавесь из ракушек и речных камешков, нанизанных на множество спутанных нитей. Я озадачилась, чей же голос мог померещиться тому, кто подошел к жилищу колдуна, но так и решился пересечь порог: настоятель говорил, что тот послушник вернулся белее мела и наотрез отказывался признаться, что же именно ему сказали. По всей видимости, там было что-то насчет неразумности тех, кто собирается мародерствовать в доме колдуна, где может оказаться все, что угодно: почему-то именно глас собственного здравого смысла в этом городе вызывал у всех неподдельный ужас.
Но запутанная и грязная занавеска на особо грозный вид не претендовала, так что я, собравшись с духом, откинула ее в сторону и шагнула внутрь.
Половица у входа отозвалась душераздирающим скрипом, больше походящим на человеческий стон. Я замерла на одной ноге, не решаясь поставить вторую, и попыталась оглядеться.
Тесная комнатка оказалась доверху забита жутковатым на вид барахлом. В дальнем углу стояла статуя темнокожего мужчины, опирающаяся на палку; у его ног лежали две курительные трубки и пучки трав. Стены покрывали рисунки, выполненные где мелом, где углем, а где — и вовсе болотным илом. Ближе ко входу обнаружился колченогий столик, усыпанный чьими-то клыками, синими перьями, высохшими водорослями и гнутыми монетками, ни одна из которых не была похожа на найденный артефакт. Центром композиции служил выбеленный змеиный скелетик с причудливо разделенной надвое нижней челюстью, но сей анатомический изыск занимал меня недолго.
На кривоватых полках вдоль стен громоздились непрозрачные бутыли и банки, плотно закрытые крышками. На каждой красовалась надпись, сделанная явно впопыхах неаккуратным почерком покойного.
Чьи-то имена.
- Никакой он не колдун, — зачарованно уставившись на бутыли, вникуда сказала я. Звук собственного голоса действовал успокаивающе. — Он — бокор… был. Тогда какая еще, к чертям, погнутая монетка выпуска предыдущего года? Разве все не должно быть по-другому?
Сказала — и поспешно замолчала. Появилось назойливое ощущение, будто статуя темнокожего мужчины уставилась прямо на меня и чего-то ждет.
Чтобы поскорее избавиться от этой иллюзии, я пересекла комнату и остановилась перед полкой, пытаясь разобрать написанные на бутылках имена. Буквы чуть расплылись, и из-за того, что нанесены они были прямо на рисунки, разобрать удалось всего одно, — но и этого хватило, чтобы в животе сжался тугой ком ледяного ужаса. Как же там чувствовал себя почтенный настоятель?..
За спиной раздался тихий перестук ракушек. Я вскрикнула и обернулась, выпустив бутыль из рук. Та с гулким звуком упала на пол, но так и не разбилась.
На пороге стоял мертвец.
Не неупокойник, как мне с перепугу показалось вначале, — тех отличали темные пятна на коже и жуткие бубоны на шее — а серокожий человек с остановившимся взглядом.
От неожиданности я тоже застыла на месте, судорожно соображая, что же делать. Помочь зомби уже нельзя — он сам уйдет в землю, когда развеется заклятье бокора, но никак не раньше; и в какую сторону драпать, если монетка на него не подействует, а мертвеца оставили сторожить дом?! Хотя тогда бы он неотлучно торчал возле входа…
Мертвец любовно поправил занавеску и прошел мимо меня, как мимо пустого места, — к лестнице на второй этаж, заваленной хламом настолько, что я ее сначала и вовсе не заметила. В руках зомби тащил поднос с бутербродами и бокалом какого-то вина. Когда он скрылся из виду, я опрометью бросилась на веранду, но остановилась на полпути, беспомощно оглянувшись на бутыли с именами.
А ведь не исключено, что, когда я вернусь, настоятеля уже не будет в живых… что же полагалось делать в таком случае? Разбить бутылку? Не будет ли только хуже?
Так меня и застал вернувшийся зомби — застывшей перед полкой, в нерешительности переступающей с ноги на ногу. Не обращая на меня внимания, мертвец поднял уроненную бутыль, бережно отряхнул и поставил на место. Я нервно дернулась, но он уже развернулся и направился к выходу, механически выполняя все, что ему приказал уже покойный хозяин.
- Стой, — пискнула я не своим голосом и испуганно шарахнулась назад, когда он вдруг замер посреди движения. Но, похоже, ему всего-навсего велели приносить еду бокору и следить за порядком в доме… — Где колдун хранил записи?
Зомби продолжал невозмутимо стоять спиной ко мне. Я нервно сглотнула.
- Отведи меня туда, где твой хозяин хранит записи, — рискнула я — и сама же вскрикнула, когда мертвец резко обернулся и печатающим шагом направился наверх.
Я сделала несколько глубоких вздохов, чтобы комната перестала плыть перед глазами, и пошла следом, сама себе поражаясь — на что же я готова ради денег.
Лестница вела на чердак, захламленный еще пуще основной комнатки; зато здесь все-таки обнаружилась лежанка изо мха, возле которой громоздились подносы с уже испорченной едой, и столик с высохшей чернильницей и ворохом бумаг. Сверху лежал незапечатанный конверт и неоконченная записка с одной-единственной фразой: «Вы похоронили его без савана!». Остальные бумаги оказались рецептами мазей и микстур и счетами от трактирщика с Краевой улицы. Никаких подробных инструкций к монетке не прилагалось.
Я схватила записку, перечитала ее и беспомощно огляделась, силясь вспомнить, что же это все мне напоминает. Зомби стоял неподвижно, раскаленным взором уставившись в стену.
- Без савана, — вслух проговорила я, и мертвец вдруг вздрогнул — но тотчас снова застыл.
Я осторожно отступила назад, прижимая к груди записку. Зомби не двигался. Тогда я все-таки закричала и скорее помчалась прочь, громко шлепая босыми ногами по болотной грязи и поминутно оскальзываясь, от души сопереживая всем тем, кто предпочел понапридумывать небылиц, лишь бы не соваться в дом колдуна.
Но через минуту крадучись вернулась и забрала бутыль с именем наставника. И лишь потом припустила со всех ног, едва услышав тяжелые шаги на лестнице.
Паника — не лучший стимулятор для памяти, и о содержании записки я начала соображать, только когда оказалась за крепостными стенами и уже пыталась отдышаться, поминутно оборачиваясь, ожидая увидеть за собой серого мертвеца. Он вовсе не выходил из дома, но иррациональный страх упрямо твердил, что зомби рядом — и оттого остановиться я рискнула только на границе освященной земли.
- Без савана, — повторила я, тихо сползая по спасительной ограде храма. — Похоронили без савана… нахцерер! — наконец вспомнила я. И, пискнув от страха, бросилась во внутренние помещения — само собой, с черного хода, хоть и пришлось намотать лишний круг. Против некоторых привычек оказался бессилен даже бродячий мертвец с украденной душой.
* * *
Я опоздала.
Это было понятно уже по одному только выражению лица Раинера, встретившего меня на пороге черного хода.
- Наставник… — начал было говорить брат Раинер и заметил в моих руках бутыль с кривоватой надписью. — Что за?..
- Душа, — буркнула я, невольно потупившись под пронзительным взглядом храмовника. — Колдун украл его душу, пока был жив. Видимо, чуял, что добром вся эта история с чумой для него не закончится, даже если он и не заразится.
Раинер нахмурился. Я приготовилась выслушать уже знакомую отповедь про ведьм и, на всякий случай, драпать — но десятник отлично помнил, что я не испытывала никакого дискомфорта от нахождения на «святой» земле, и переживал вовсе не из-за этого.
