погасшую трубку. Утер жадно потянул носом сладковатый запах наркотика. В поселке только старшина мог позволить себе покупать хаф у контрабандистов.
— Моран был дурак, — объяснил Медаф, справившись со злобой. Чтобы из Утера получилась надежная опора, тупого космика надо было учить. — Греб лишнее под себя. Если десятую часть выработки продавать залетным торгашам, хозяева будут закрывать глаза. Замахнешься на большее — будешь глотать плазму. Так все и вышло. Для остальных урок.
Утер важно кивнул, делая вид, что понимает и согласен. Про сожженный поселок он слышал другое. Ходили слухи, что горняки Морана наткнулись в раскопе на древние запретные развалины, которые им видеть не полагалось. Но до развалин Утеру дела не было, и просвещать старшину на их счет он не стал.
— А все же знающих людей нам не хватает, — заговорил помощник, внимательно следя за грозным лицом Медафа. — Есть у меня одна мыслишка насчет работорговцев…
Тут он понял, что старшина его больше не слушает. Слезящиеся от напряжения глаза Медафа вновь обратились к небу, и старшина с ненавистью прошептал:
— Летят!
На фоне дымчатого диска планеты-гиганта над горизонтом восходила исполинская черная пирамида — титан Сестер Аннун. Ровесник восьми Династий, сгинувших в пучинах времени. Самый большой и грозный корабль из тех, что когда-либо строило человечество. Сосредоточение утраченных технологий и памятник угасающему человеческому разуму. Напоминание о том, что не слабовольный император Геон Третий правит Империей, а ведьмы и их союзники из Дома Кантор.
— Собери народ на площади, — отрывисто бросил Медаф своему помощнику, враз подобравшемуся, как зверь, почуявший добычу. — Все дети без клейма должны быть там.
— Все? — уточнил Утер. — У Гентора, который ремонтник, полугодовалый сын. Я слышал мельком, что он собирается его спрятать в прииске.
— Разыскать и притащить на площадь, — Медаф кивнул на самопал, висевший на кожаном поясе Утера, знак высокого доверия и власти. — Если Гентор будет мешать, прострели ему ногу. Работать сможет, остальное неважно.
Утер растянул губы в неприятной ухмылке, нежно погладил изогнутую рукоять самопала. Ему давно хотелось пустить его в ход.
— Всем надо напомнить, — Медаф потряс перед лицом помощника трубкой. — Если мы утаим хоть одного маленького ублюдка от ведьм, нас заставят молиться об участи Морана и его людей.
В поселке словно раньше времени наступила ночь. Спущенный с титана большой когг накрыл городок своей тенью. Свободный от пут гравитации, благодаря палеотехнологиям Сестер, он висел над крышами домов так низко, что люди, косясь вверх, пригибали головы.
Все население поселка собралось на площади и прилегающих улицах, немногим менее трех сотен человек — испуганные, дрожащие от холода, цепляющиеся друг за друга в напрасных поисках поддержки. Медаф, Утер и несколько еще крепких молодых мужчин, следивших в поселке за порядком, прохаживались перед толпой, как дрессировщики перед клеткой зверя.
В передних рядах толпы стояли те несчастные, кто должен будет предъявить своих детей на суд ведьм. Особняком выделялись двое. Гентор, рыжеволосый гигант с лицом, искаженным от боли — его левая нога была выше колена замотана окровавленной тряпкой. Он опирался на плечо жены, державшей на руках младенца, и с ненавистью провожал взглядом невозмутимого Утера. И еще сравнительно молодая женщина, державшая за руки двух детей лет пяти — мальчика и девочку, худощавых, светловолосых, как мать.
Женщина отличалась от других жителей поселка. Что-то чужое было в ее осанке, чертах лица, даже в скромной, но чистой одежде. Рядом, вроде как с ней и одновременно не с ней, стоял Гор Лоис. Хозяин единственной в поселке продуктовой лавки, второй по влиятельности человек после Медафа.
Медаф не показывал вида, что больше других измучен ожиданием. Один лишь раз он прошипел сквозь зубы «чего они медлят». Утер с удивлением покосился на старшину. Причины волнения Медафа он понимал не до конца. У старшины не было детей — отравленный испарениями в шахте, он рано стал бесплоден. Встреча с посланником Канторов тоже едва ли беспокоила Медафа. Он не был глуп и жаден, как Моран, а падение выработки едва ли ему чем-то грозит. Хозяевам, раз они не бросили колонию, нужны даже те крохи, что дает планета.
Постепенно до Утера дошло, что же заставляет крупный лоб старшины блестеть от пота, несмотря на промозглый холод. Почему дрожат его могучие руки, как ни пытается он их прятать под облезлой меховой дохой.
Старшина Медаф до судорог боялся прибывшей на когге Сестры Аннун, которую он, по обыкновению своего отсталого мира, называл ведьмой. В этот момент Утер позволил себе мысленную усмешку превосходства. Он был родом с развитого по сравнению с Тиндаголом промышленного мира, учился на бортового инженера и хорошо понимал, что в способностях Сестер нет ничего сверхъестественного.
Ведьмам принадлежали звезды, потому что все они были носительницами дельта-гена. Всего лишь положительная мутация, которая встречалась у одной из ста тысяч женщин и в десять раз реже у мужчин. Счастливый ее обладатель мог пережить гиперпереход в сознании и вне защитной стабкапсулы. Только люди с дельта-геном могли управлять межзвездными кораблями. Такими, как титаны, летающие на тысячи парсеков из одного конца Империи в другой.
Конечно, у ведьм была еще особая подготовка и могущественный палеотек. Артефакты утраченных знаний, позволявшие творить невероятные вещи с энергией и гравитацией. Для обитателей такой дыры, как Тиндагол, где он, Утер, застрял по собственной глупости, все это должно казаться волшебством.
Сам Утер был капсульником и носил на запястье выжженное Сестрами в детстве клеймо. Гиперпереход убил бы его, как любого другого человека без аномальной ДНК. Но капитан и второй пилот его последнего корабля, например, были мужчинами — носителями дельта-гена. В детстве они избежали внимания ведьм. За исключением врожденной устойчивости к гиперу, они были самыми обычными людьми из плоти и крови. Как и другие космики: торговцы, контрабандисты и пираты, хорошо знакомые Утеру. Многие из них, по мнению Утера, не стоили его мизинца с черным от грязи отросшим ногтем. Как и сами ведьмы.
Пресловутого палеотека он тоже насмотрелся за свои пятнадцать лет на Периферии. За пределами Золотых Систем, где за раскопки древностей можно было легко отправиться на каторгу, ими промышлял каждый второй. Он видел странные, подчас очень опасные предметы. Некоторые из них творили вещи, от которых мозг инженера становился набекрень. Но для какого-нибудь дикаря с брошенной колонии в диком космосе и обычный плазменник был так же непостижим, как гром и молния.
Да, помощник старшины никогда не видел ни одну из Сестер вблизи. В прошлом году во время сбора тальи он провалялся в бывшем доме одноногого Бара с лихорадкой. До Тиндагола он
