очень благополучном районе, не в самое лучшее время. Наркота на моей улице была доступной и дешёвой, крайне дерьмового качества и я лично видел как она превращала порядочного человека сначала в жалкую мразь, потом в мерзкую гниду, после в лживый сгусток дерьма и затем уже в труп. Даже когда с этим всем уже покончило государство, в моей шараге такая же кончина ждала одного из однокурсников, с которым мы делили комнату в общаге.
Поэтому я знал, что со мной будет и знал, что я ничем не лучше его, а может ещё и хуже. Просто обстоятельства у нас были разные и мне удалось избежать подобной судьбы. А он рос в ещё более ужасных условиях, не имея возможности научиться сопротивляться соблазну.
Следующие часы я проводил в одиночестве. Кара хотела остаться рядом, чтобы чуть что сразу же чем-то помочь, например поднести воды. Однако мне было противно от одной мысли, что на протяжении всей величайшей слабости кто-то будет на меня смотреть. Не знаю было ли это эгоистично по отношению к ней, но когда из меня начал снова литься пот как из ведра, я был один.
Первый приём пищи я пропустил, в основном мог только пить. Меня трясло так, что порой мне казалось, что этот мир подвергся орбитальной бомбардировке. Затем у меня начало сводить суставы, руки и ноги затекли, адская боль по всему телу шептала мне:
— Попроси её ослабить верёвки, она же явно их слишком тяжело затянула. Передохни минутку, а потом дальше будет сидеть. Эта боль вовсе не из-за зависимости…
Но к голосам в голове и мыслям, что мне не подчинялись, я уже давно привык и поэтому старался абстрагироваться от происходящего. Если пойти на уступок здесь, то никакого «дальше» уже не будет. Мимолётный соблазн, одна секундная слабость и всё пойдёт по одному известному месту. Однако если с голосами ещё удалось справляться, то с галлюцинациями всё было сложнее.
— Дерьмо… — свалившись лицом в пол, простонал я, чувствуя как каменная плитка начала покрываться инеем вокруг моего лица.
Или не покрывалась? Я не знал, возможно эти голоса и галлюцинации были наваждением Тзинча, а может это я всё придумал, чтобы поскорее найти причину для самооправдания и последующего развязывания. Инея могло и не быть, как и последующих возникающих одним за другим образов.
Вперемешку передо мной возникали мои родственники из первой жизни, порой они стояли рядом со смутно знакомой семьёй Мордреда. Они осуждали меня и с бранью кричали, но хуже всего было когда они замолкали и в тишине осудительно смотрели на меня. Чувство вины возникло из ниоткуда, я не мог понять по какой причине они меня презирают, а от этого становилось только хуже.
Пребывая в бреду неизвестное количество времени я начал разговаривать с собой, вопить от безумия, а затем и вовсе образы превратились в демонов и бесов, что начали терзать меня. И боль эта была очень реальной, всё превратилось в нескончаемый кошмар, только проснуться я не мог и в постоянной панической атаке пытался сломать свои кисти, чтобы вырваться.
— Ха-ха-ха, — безумно смеясь в стену, я сидел и слегка стукался головой о холодный камень.
Кто-то приходил и насильно меня кормил, поил и даже умывал. Ходил я прямо под себя, потому что в таком состоянии все инстинкты просто сломались и сдохли. Я не хотел даже жрать, что уж говорить про справлении нужды в предназначенном для этого месте. Даже страх смерти пропал, но настоящее безумство началось на третьи сутки без сна. В этот момент я упал на такое дно, в котором полностью исчезло хоть какое-либо понимание и самообладание.
— Я всё знаю, я всё знаю, — раздавался голос птички, запертой в клетке в одной из комнат лабиринта.
— Ничего ты не знаешь, совсем ничего, — отвечал ей Тзинч, внимательно следя за потоком варпа, в котором время было постоянно текущей рекой, где прошлое, настоящее и будущее существовало одновременно.
А затем одно из тысяч лиц на спине Тзинча резко посмотрело на меня и засмеялось. Я же не смог отвести взгляда в силу собственного безумства и продолжал зрительный контакт, проваливаясь в тёмные зрачки, где изменялось всё и вся.
И передо мной предстали события, что были возможны или обязательны. Камелот горящий в огне войны, корчащийся в агонии словно Дрейкернор из-за неведомого количества угроз, к которым никто не был готов. Десантные капсулы разрывали небеса и своим приземлением давили женщин с детьми, орды кровопускателей врывались в траншеи с защитниками и гигантские Титаны давили Рыцарей словно букашек.
Во всём этом хаосе смеялись тёмные боги, но сквозь смех раздался клич:
— ЗА МНОЙ!!! ВПЕРЁД!!!
И в крови несчётного числа людей утонула планета, под гул сервоприводов и взрывы орбитальных батарей. Казалось насилие уже было не остановить и вскоре не должно было остаться ни одной живой души, как вдруг всё резко оборвалось. Без предупреждения пелена пустоты затмила всё, силой вернув меня обратно в тесную темницу.
— Вы просидели тут семь дней, господин Мордред, — раздался знакомый голос Кары. — Вы как?
Я же сидел и пытался понять, что увидел: иллюзию Тзинча, просто безумный сон или будущее, что скоро станет настоящим и сделает весь этот мир прошлым.
* * *
Постепенно возвращаемся к ежедневной выкладке. Также я зарегистрировал бусти и запустил там опрос. Опрос доступен всем, даже тем кто не подписан. Не ленитесь и проголосуйте, мне важно мнение каждого читателя.
Слазить с наркоты было страшно и тяжело, однако это было необходимо. И хоть в процессе я в бессознательном состоянии ни раз умолял Кару меня освободить, а порой и вовсе ей угрожал, но всё равно дело было сделано. Дальше точно будет лучше, жаль правда, что прошлый владелец сам через это не прошёл. Ему бы это пошло на пользу, как в оздоровительных целях, так и в формировании правильного характера.
Я же сидел в своём кабинете, обильно ел, налегал на жирную пищу и запивал всё огромным количеством воды. Тело моё истощилось ещё сильнее, но всё же несмотря на все трудности и буквально боль, на утро восьмого дня я сделал зарядку и вышел на пробежку. Пробежал правда меньше километра, но ничего, не всё сразу.
По моему плану тренировки должны были не только превратить меня из дрыща в подобие человека, но и помочь нормализации гормонального фона. А ему сейчас было тяжко,
