– Вольно.
К воротам почти подбежали трое: Толливер, сержант Ибарес и старший гардемарин Сандра Экрит.
– Докладывает лейтенант Эдгар Толли…
– Отставить! – оборвал его я. – Что случилось?!
– Погиб лейтенант Слик.
Вот так да! Вот в чем дело! Толливер не сошел с ума, а я, дурак…
– Как погиб? – Я заставил себя дышать ровнее, расслабил напряженные мускулы. – Какого черта ты не сказал мне об этом сразу?!
– Он застрелился. В своей квартире. Это обнаружилось утром, когда к нему зашел сын Бранстэда после зарядки.
– Но… Почему он застрелился?
– Не знаю.
– Какого хрена ты оборвал связь с базой! Я думал, ты спятил!
– Нисколько не удивляюсь вашей догадке, сэр.
– Толливер! Да ты… Да я тебя…
Сержант Ибарес и Сандра словно завороженные следили за спектаклем. Чем сейчас порадует герой Сифорт?
– Я вынужден был пойти на это, чтоб дать вам время! – выпалил Толливер.
– Какое еще время?!
– Чтобы принять меры, сэр. Когда о его самоубийстве пронюхают журналисты, уже будет поздно.
– Какое им дело до обыкновенного лейтенанта?
– Простите, сэр, – вмешался сержант Ибарес, – но мы беспокоимся о вас.
– Вы что, оба рехнулись? При чем здесь я?
– Их интересует каждый ваш чих, сэр, – терпеливо объяснял Толливер. – Не смотрите на меня так, я знаю, как болезненно вы воспринимаете эту тему, но дело в том, что как только журналисты прознают, что ваш лейтенант покончил жизнь самоубийством без видимых причин, они набегут сюда и будут дежурить толпами у ворот, фотографируя и опрашивая все, что движется.
У меня возникло подозрение, что наглец Толливер, как всегда, прав, но это меня не успокоило.
– Слик говорил с кем-нибудь перед смертью? Кто нашел его труп? – все еще раздраженно спрашивал я.
– Джеренс Бранстэд, сэр. Кадет.
– Зачем он приперся к лейтенанту?
– Я достал Джеренса дубинкой, когда он отстал от группы во время утренней пробежки, сэр, и послал его к лейтенанту Слику на порку, – объяснил сержант Ибарес.
– А вы зачем сюда пришли, гардемарин?! – накинулся я на Сандру Экрит.
– По приказу лейтенанта Толливера, сэр, – с достоинством ответила она.
Это меня отрезвило. Яростная муть в голове осела, я вспомнил об охранниках, наблюдающих из вертолета. Не следует обсуждать внутренние дела Академии в их присутствии.
– Ладно, пойдемте ко мне в кабинет, – устало сказал я троице.
По пути меня мучили невеселые размышления. Жалко, что Слика не стало, теперь его место займет дерзкий болван Толливер, который не может разговаривать со мной без сарказма и колкостей. Вечно он выставляет меня дураком! Из-за него я чуть не ворвался в ворота на танке.
– Не кажется ли вам, что самоубийство Слика не является достаточным основанием для обрыва связи? – холодно спросил я этого болвана. – И что я, по-вашему, должен делать с трупом? В полночь зарыть его под столовой?
– Лучше в клумбе. Простите, сэр. – Толливер резко остановился, я по инерции прошел еще шаг. Его тон тоже стал ледяным:
– Вы предпочли бы, чтобы я передал сообщение о самоубийстве Слика открытым текстом по не защищенному от подслушивания каналу? Хорошо, в следующий раз так и сделаю. А в этот раз у вас будет возможность сообщить новость самому и подать ее в выгодном для вас свете. Простите за то, что прикрыл вашу задницу.
Я решил не реагировать на его колкости. Мы продолжили путь.
– И что же мне, по-вашему, теперь делать? – смягчился я.
– Вначале надо выяснить, почему Слик застрелился. Если причины личные, тогда составим краткий, сдержанный некролог. Если же причина связана с Академией, тогда даже не знаю, как быть.
– Какая может быть связь с Академией?
– Откуда я, черт возьми, знаю? Может быть, он склонял кадетов к мужеложству. Может быть, воровал, брал взятки или продавал поступающим экзаменационные билеты. Всякое может быть. Вот поэтому я и хотел дать вам время, чтобы все выяснить.
– Простите. – Некоторое время мы шли в тишине. – А где его тело?
– Я распорядился отнести его в лазарет. Мне показалось, что оставлять труп в квартире… не очень хорошо.
– Вы уверены, что это самоубийство?
– Абсолютно уверен.
Мы вошли в кабинет. Я сел за стол, показал Ибаресу и Сандре Экрит на стулья. Толливер устроился в кресле.
– Почему вы встретили меня втроем? Вы организовали комитет? – спросил я.
– Нет, – помотал головой сержант, – так получилось. Джеренс, увидев труп, сразу выбежал и наткнулся на меня. Я вошел в квартиру, убедился, что Слик мертв, запер дверь и позвонил мистеру Толливеру, а Джеренсу дал особое поручение, чтоб он не общался с другими кадетами. Никому из сержантов и солдат о самоубийстве Слика я не говорил. Многие, конечно, догадываются, что произошло нечто из ряда вон выходящее, но ничего толком не знают.
– Я приказал мисс Экрит организовать охрану двери квартиры Слика, потому что она, как старший гардемарин, имеет право приказывать и гардемаринам, и сержантам, – добавил Толливер. – Как видите, этот выбор сделан неспроста.
– Да, сэр, – подтвердила Сандра, – я поставила часовых из числа гардемаринов, они караулят дверь посменно. Цай и Тайер отнесли тело в лазарет.
– Почему вы уверены, что это самоубийство? – посмотрел я на Толливера.
– Посмотрите сами. – Толливер вставил в щель дисплея на моем столе дискетку с видеофильмом. – Позвольте предупредить, что зрелище это не из приятных.
Я запустил фильм. На экране дисплея возникло мрачное, усталое лицо Дарвина Слика. Он сидел за письменным столом и смотрел прямо в видеокамеру. Вот он протянул к ней руки, поводил ею по комнате, показывая, что в ней никого больше нет, и снова направил объектив на себя, достал из выдвижного ящика старинный пистолет со свинцовыми пулями, приставил его к виску.
– Я кончаю жизнь самоубийством, – произнес Слик, обращаясь к камере. – Я в квартире один, никто меня не вынуждает к самоубийству. Я ухожу из жизни исключительно по собственной воле. Капитан Сифорт, простите меня. Я был не прав. Мне казалось… – Слик закрыл глаза. – Верую в бесконечную любовь и милость Господа… – Он нажал спусковой крючок.
Я отшатнулся от грома выстрела.
– Боже! – вырвалось у меня.
– Аминь. Я ведь предупреждал, – тихо сказал Толли-вер.
У меня в желудке начались спазмы, я изо всех сил сдерживал рвотные позывы. Дрожащей рукой я выключил жуткое изображение, сделал глубокий вздох, чтоб успокоиться.
– Теперь у меня нет сомнений, что это самоубийство. Все же непонятно, что он имел в виду? За что я его должен простить? В чем он виноват? – растерянно спрашивал я.
– Не знаю, – ответил Толливер.
