Когда начали ускорять его чувства, Роджера предупредили. Шторку в его уголок оставили открытой, и он стал замечать мелькающие пятна движения. Вот мелькнул вздремнувший Гизбург, вот стали видны уже движущиеся фигуры, а немного погодя он даже смог различить, кто есть кто. Потом его перевели в режим сна, чтобы окончательно отрегулировать ранцевый компьютер, а когда он проснулся, он был один, шторка была задернута, и — и он услышал голоса.
Роджер отодвинул шторку, выглянул и уперся в улыбающуюся физиономию любовника своей жены.
— С добрым утром, Роджер! Ты снова с нами!
…А восемнадцать минут спустя, двенадцать на прохождение, остальное на дешифровку и обработку, эту сцену увидел на экране Овального кабинета президент.
И не только он один. Телесеть передала картинку в эфир, а спутники распространили ее по всему миру. На экраны смотрели в Поднебесном дворце в Пекине и в Кремле, на Даунинг стрит, Елисейских полях и на Гинзе.
— Сукины дети! — произнес Дэш историческую фразу. — Получилось!
— Получилось, — эхом откликнулся сидевший рядом Верн Скэньон. Потом добавил:
— Почти. Им еще нужно приземлиться.
— Что, с этим какие-то проблемы?
Настороженно:
— Насколько я знаю, нет…
— Бог, — благодушно заметил президент, — не может быть таким несправедливым. По-моему, самое время слегка ударить по бурбону.
Они смотрели еще с полчаса и с четверть бутылки. В следующие дни они увидели многое другое, они и остальной мир. Весь мир следил, как Гизбург проводит последние проверки и готовит марсианский посадочный модуль к разделению. Весь мир следил, как Дон Кайман под пристальным вниманием пилота отрабатывает посадку; именно он будет сидеть за пультом управления во время спуска с орбиты. Как Брэд последний раз прогоняет системы Роджера, а убедившись, что все в норме, прогоняет еще раз. И как сам Роджер плывет по кабине корабля и втискивается в посадочный модуль.
А после этого все видели, как посадочный модуль отделяется, и Гизбург с завистью провожает глазами факел тормозных двигателей, проваливающийся вниз с орбиты.
По нашим подсчетам, за посадкой наблюдало около трех с четвертью миллиардов людей. Смотреть особо было не на что: если ты видел одну посадку, ты видел все посадки. Но этот спуск был особенным.
Все началось в четверть четвертого утра по вашингтонскому, и президента специально разбудили пораньше, чтобы он мог посмотреть.
— Этот пастор, — нахмурился он, — какой из него пилот? Если что-то пойдет не так…
— Он обучен по полной программе, — поспешил успокоить президента помощник по НАСА. — Кроме того, он — всего лишь резерв третьей степени. Основное управление посадкой — автоматическое. Генерал Гизбург следит за посадкой с орбиты, и в случае неполадок он может взять управление на себя. Отцу Кайману не придется даже дотрагиваться к пульту, разве что откажет все одновременно.
Дэш пожал плечами, и помощник заметил, что пальцы у президента скрещены.
— А что остальные корабли? — спросил он, не отводя глаз от экрана.
— Никаких проблем, сэр. Компьютер выйдет на околомарсианскую орбиту через тридцать два дня, а генератор — еще через двадцать семь дней. Как только посадочный модуль опустится, генерал Гизбург проведет коррекцию орбиты и подведет корабль к Деймосу. Мы рассчитываем установить там и компьютер, и генератор, вероятнее всего, в кратере Вольтер. Гизбург найдет подходящее место.
— Угу. А Роджеру сказали, кто летит с генератором?
— Нет, сэр.
— Угу.
Президент оторвался от телеэкрана и встал. Подойдя к окну, он посмотрел на зеленую, благоухающую всеми ароматами июня лужайку перед Белым Домом.
— Из компьютерного центра в Александрии прибудет человек. Я хочу, чтобы ты был, когда он приедет.
— Да, сэр.
— Командор Кьярозо. Говорят, неплохой спец. В свое время был профессором в МТИ. Он утверждает, что с нашими прогнозами и расчетами по всей марсианской программе происходит что-то странное. Ты ничего такого не слышал?
— Нет, сэр, — встревожился помощник по НАСА. — Странное, сэр?
— Только этого мне еще не хватало, — дернул плечами Дэш. — Раскачать этот хренов проект, чтоб потом оказалось, что… Э! Что за черт?
Изображение на экране запрыгало, дернулось и исчезло, потом появилось снова и опять исчезло, оставив после себя только мерцающий растр.
— Все в порядке, сэр, — заторопился помощник. — Это торможение в атмосфере. При входе в атмосферу они теряют видеосвязь. Это влияет даже на телеметрию, но по всем параметрам у нас более чем достаточные допуски. Так что все в порядке, сэр.
— Это еще что за хреновина? — поинтересовался президент. — Я думал, все дело в том, что на Марсе вообще нет никакой атмосферы?
— Немного, сэр, но есть. Поскольку Марс меньше, то и гравитационный колодец у него мельче. В верхних слоях плотность атмосферы почти такая же, как и на Земле, на той же высоте, а именно там происходит торможение.
— Черт бы его подрал, — ругнулся президент. — Я не люблю такие сюрпризы! Почему меня никто об этом не предупредил?
— Видите ли, сэр…
— Ладно! Потом разберусь. Надеюсь, что сюрприз для Торравэя не окажется ошибкой… Ладно, потом. Что происходит сейчас?
Помощник посмотрел, не на экран, а на свои часы.
— Раскрытие парашюта, сэр. Они закончили торможение. Теперь им осталось только падать. Через несколько секунд… — и помощник указал на экран, который послушно сложился в картинку. — Вот! Теперь они в режиме управляемого спуска.
Они уселись и стали ждать, пока спускаемый модуль скользил вниз, в разреженном марсианском воздухе, под огромным куполом, в пять раз больше парашюта, рассчитанного на земной.
Когда они ударились о поверхность, лязг было слышно за сотню миллионов миль, словно десяток мусорных контейнеров грохнулось с крыши. Но модуль был рассчитан на это, а экипаж давным-давно сидел в своих защитных коконах.
Потом послышалось шипение и слабое потрескивание остывающего металла.
А потом голос Брэда:
— Мы на Марсе, — торжественно, как в церкви, произнес он, а Дон Кайман зашептал слова из ординара мессы: «Laudamus te, benedictimus te, adoramus te, glorificamus te. Gloria in exelsis Deo, et in terra pax hominibus bonae voluntatis».
И к знакомым словам добавил:
— Et in Martis.[5]
Глава 15. КАК ХОРОШАЯ НОВОСТЬ ПОПАЛА С МАРСА НА ЗЕМЛЮ
Когда мы впервые поняли, что существует серьезный риск войны — глобальной войны, которая уничтожит цивилизацию и сделает Землю необитаемой — то есть вскоре после того, как вообще обрели возможность что-либо понимать — мы решили предпринять колонизацию Марса.
