Люди и так были взбудоражены сообщениями о расширяющейся зоне боевых действий, слухами о том, что власти занижают данные о потерях, кровавыми историями об убийствах религиозных фанатиков, именующих себя Мучениками. На самом деле война порождала зверства со всех сторон. Сирот становилось все больше, и теперь их все чаще называли детьми Лилит. Даже самые изощренные умы давно отчаялись разобраться в том, кто прав, а кто виноват в разрастающемся конфликте. Теперь это было неважно. Обе стороны считали себя правыми. Верующие в Благую Силу Великой Матери отстаивали право на создание собственного государства, центром которого считали планету Лилит, а галактическая администрация считала их сепаратистами, посягающими на целостность прежнего политического образования.
Когда же людям стало известно, что их, ко всем прочим бедам, пытались еще и превратить в инопланетян, это привело к социальному взрыву невиданной силы. По Галактике прокатилась волна погромов университетов, обсерваторий, научных центров, робогвардия не успевала выявлять зачинщиков и расследовать случаи покушений на жизни ученых. Пострадали даже ни в чем не повинные гастроподусы, которых толпа посчитала превращенными в инопланетян людьми. Подверглись разрушению Коралловые Замки. Дабы спасти своих подопечных, ксенопсихолог Бергман организовала эвакуацию уцелевших особей. Гастроподусов мирканяни первоначально хотели переправить на Землю, но Илга уговорила капитана научно-исследовательского корабля направить курс на Лилит, предварительно договорившись с Дэни Николсоном. Решение оказалось мудрым, ибо родной мир человечества вот-вот должен был быть окружен боевыми флотами Мучеников.
В Солнечную систему были стянуты все силы, которыми обладали противоборствующие стороны. Начиналась решающая битва за Галактику. Многие планеты уже контролировались восставшими адептами Богини, да и на тех, которые оставались подконтрольными галактической администрации, росло число сторонников культа. Сестры Лилит оказывали медицинскую и психологическую помощь пострадавшим в конфликте вне зависимости от их вероисповедания. Кротость и милосердие оказались сильнее ненависти. Теперь жители городов и поселков, где сестры осуществляли свою миссию, заступались за них перед теми, кто сеял ненависть и вражду. Как это часто бывает в тяжелые времена, многие люди, прежде не верующие ни во что, обращались к Великой Матери, ища у нее заступничества и утешения. Немало беженцев прибывало и на Лилит. Здесь они строили себе жилье, возделывали землю и трудились на благо колонии, привнося свой труд и знания в общее дело.
От прибывающих не требовали обязательного обращения в культ Богини. Свобода совести оставалась нерушимым постулатом. Вой на прекратила производство и поступление нанококтейля. Люди, подсевшие на него, страдали постнаркотическим синдромом, иногда в тяжелых формах. Мобильные и стационарные госпитали, где работали сестры Лилит, были переполнены страждущими.
Неудивительно, что исцелившиеся нередко обращались к вере в Благую Силу, дабы заполнить пустоту в своих душах, которые прежде питались суррогатными смыслами, что исподволь генерировались наноком. Так война за свободу вероисповедания превращалась в войну за свободу души человека от воздействия навязанной технологии. К сожалению, далеко не все участники конфликта это осознавали. Многими двигал древний и примитивный инстинкт войны. Слишком долго в Галактике царил мир, очень много лет копились внутренние противоречия. Рано или поздно все это должно было кончиться большой кровью.
Мир и война, любовь и ненависть, жизнь и смерть всегда ходят рядом. В те дни, когда погибали люди, когда чудеса милосердия противостояли безмерной жестокости, Дэни был счастлив как никогда. Он уже давно перестал надеяться. Ему казалось, что случившееся с Лейлой, а главное, ее нынешний статус стали непреодолимой преградой его чувствам. Дэни решил, что сумеет победить свое влечение к девушке. Ведь теперь она Святая Избранница Богини. Он почти готов был смириться с тем, что до конца дней будет ее тенью. Правда, весьма деятельной тенью. Несмотря на войну, а может, благодаря ей, город на некогда пустынной планете рос. Да и сама планета менялась. Подземный океан постепенно выходил на поверхность, и климат становился все мягче. Если поначалу саженцы в парках Святограда приходилось поливать, то теперь часто шли дожди. А недавно даже видели радугу.
Цветная семиполосица стала счастливым знаком. Когда она появилась, Лейла сидела на веранде с книжкой. Такая у нее появилась в последнее время привычка. Увидев Дэни, который только что вернулся с инспекторской поездки по многочисленным святоградским стройкам, девушка бросилась к нему на шею. Это было так неожиданно, что Дэни даже побоялся обнять ее. Он осторожно взял возлюбленную за плечи и поставил на пол. Лейла смотрела на него счастливыми глазами. Ошеломленный столь неожиданно бурным проявлением чувств любимой, Николсон-младший с беспокойством смотрел на нее, не зная, что и думать. Девушка тоже молчала, не смея произнести вслух то, что чувствовала в эту минуту. Она давно ждала признания и удивлялась, что этот сильный, красивый, умный мужчина так долго ходит вокруг да около, вместо того чтобы взять ее за руку и привести к алтарю Богини для совершения святого обряда.
– Лейла, – наконец заговорил Дэни. – Я давно хотел сказать тебе… Я люблю тебя с первой минуты нашей встречи. Но не знаю, как ты относишься ко мне.
– Да ведь и я тебя люблю, милый! – не выдержала Лейла. – Богиня давно уже соединила нас в наших сердцах. И то, что мы до сих пор не муж и жена, это преступление!
– Так уж сразу и преступление! – воскликнул Дэни вне себя от радости.
– Именно! – не приняла его тон девушка. – Вернее, будет им, если мы не совершим положенный по нашему вероучению обряд.
– Лейла, дорогая! Я готов в любую минуту! Великая Матерь, какой же я был идиот! Потерял столько времени!
– При твоей занятости это простительно, – смилостивилась Лейла, – но теперь не теряй больше ни минуты!
– Что я должен сделать?
– Прежде всего испросить разрешения моего отца. А уж он знает, что делать дальше.
– Иду к нему!
– Жду его согласия! – торжественно произнесла девушка и поощрительно поцеловала возлюбленного в щеку.
Сбитый с толку стремительностью происходящего, Дэни воспринимал окружающее словно в тумане. До комнаты Омара Хазреда он добрался не сразу, все время по пути попадалась какая-то мебель, а дверные проемы неожиданно оказывались странно узкими. Наконец он добрался до нужной двери, постучал и, получив разрешение, вошел. Бывший пресвитер двух колониальных общин после лечения чувствовал себя сносно, но теперь вел затворнический образ жизни. Вот и сейчас он сидел за столом, обложившись книгами. На мониторе терминала тоже были какие-то тексты. Омар погрузился в изучение истоков веры в Богиню. Приходу Дэни он обрадовался, потому что любил с ним поговорить, а случалось это нечасто.
Едва открылась дверь, Хазред-отец замахал рукой, дескать, заходи поскорей. Дэни протиснулся, сел на диван, что стоял рядом со столом. Омар повернулся к нему и прошептал:
– Я
