Фантом Воздуха отбросил прежние сомнения и прикасался к роботу. Рой покрыл нашего друга почти целиком, но не осматривал его, а разбирал на части и поглощал. Черной волной механизмы катились от оплавленной стороны золотого тела, то есть от края постамента, к непострадавшей — к голове, к глазам, которые еще недавно за нами наблюдали. Когда волна прошла, на постаменте не осталось ничего. К небу потянулась кружащаяся черная воронка, сквозь бреши в ней сверкало золото.
— Надеюсь, мы поступили правильно, — сказал я, наблюдая за происходящим не то с ужасом, не то с ликованием. — Фантом убивает Геспера или уносит с собой, чтобы вылечить?
— Он может прирастить тело Геспера к себе, поглотить его воспоминания и личностные качества. — Портулак сжала мою ладонь. — По-другому мы спасти его не могли. Геспер уже погиб. Это был его последний и единственный шанс.
О чем тут еще говорить? У нас на глазах рой слизнул Геспера с постамента, засосал в воронку, а воронка подтянулась к ревущему черному рту. Фантом повисел над нами еще несколько минут, оживленно мерцая огоньками, словно активно размышлял о том, что делать дальше. Потом разом стихли и ветер и дождь, Фантом рассредоточился настолько, что в брешах показалось темнеющее небо. Наконец туча собралась, пару минут потанцевала над платформой и унеслась навстречу закату.
Мы с Портулак смотрели вслед, пока он не превратился в роящуюся кляксу, потом вошли в укрытие и стали ждать утра.
Чистец налил себе невероятно крепкого кофе и надменно покачал головой, давая понять, что разочарован:
— Итак, ваша затейка провалилась. И хотел бы сказать, что удивлен, да не могу.
— Делать выводы еще рано, — возразила я.
Утреннее небо облепили облака, теперь оно было по-зимнему холодным, а пестрые флаги на мостах и воздушных променадах за ночь поблекли, превратившись в унылые тряпки. Казалось, Фантом принес с собой новый сезон.
— Так робота восстановили?
— Пока нет.
— Но ведь на смотровой платформе ничего не осталось. Фантом уничтожил Геспера — такой вариант не исключался с самого начала. Как можно говорить о восстановлении, если робота уже не существует?
— Насчет «не существует» ты поспешил. Есть документальные свидетельства того, что Фантом убивает, разрушает, а потом возвращает останки на платформу.
— Гарантий нет.
— Зато есть шансы на спасение.
— Как правило, Фантом милостив к интересным подношениям, — вмешался Лихнис. — Он как ребенок, обожающий яркие, блестящие игрушки. Разумеется, Фантом умнее любого ребенка. Пожалуй, он умнее любого существа, с которым мы встречались. Ему по вкусу необычное и замысловатое, как раз такое, как другой машинный интеллект.
— Ну и когда ожидается чудесное возвращение восстановленного Геспера? — поинтересовался Чистец, опустив подбородок на переплетенные пальцы.
— Мы ничего не «ожидаем», — ответил Лихнис. — Мы лишь верим, что затея наша не абсурдна и шансы на успех есть. Геспер наверняка думал о том же, иначе не передал бы нам сообщение.
— Пусть через несколько дней или лет, но, думаю, Геспер вернется, — проговорила я. — Фантом поглотил его сущность, только это не значит, что Геспера нельзя восстановить. Фантом разобрал его, как головоломку, но наверняка помнит, как сложить ее обратно. Он знает, кто такой Геспер, знает, каким тот был до ранения, и сможет собрать его заново.
— Твой оптимизм радует.
— Оптимистка не я, а те, кто верит в будущее Линии, — огрызнулась я. — Считай меня наивной дурой, но я не притворяюсь, что Линия существует и дела идут по-прежнему. Только взгляни на нас: сидим за столом как большая счастливая семья…
— Ясно, ты все еще обижена из-за корабля. А я-то надеялся, что ты видишь дальше своего носа и помнишь об ответственности.
— Слушай, Чистец, не учи меня ответственности!
Лихнис коснулся моей руки и кашлянул.
— В наше отсутствие что-нибудь случилось? — спросил он. — Мы с Портулак улетели, когда Волчник убила пленного.
— Его стазокамера убила, а не я, — напомнила Волчник, сидевшая напротив. Кусок хлеба она грызла со звериной яростью — наверняка представляла, что это шея Лихниса. — Что могла, я из него вытрясла. В стазокамере он больше ни слова не сказал бы.
— Ну, еще пару деньков можно было потянуть.
— Пару деньков, недель или лет? Где бы ты черту подвел, а, Лихнис? Рано или поздно Вилохвоста пришлось бы будить.
— У нас еще трое в запасе, — вмешался Аконит. — Допросы не закончены.
Лихнис повернулся к Минуарции, которая до сих пор не проронила ни слова. В глазах у нее читалось скептическое удивление, словно мы разыгрывали сценку, а она была зрителем.
— Что, Лихнис? — спросила она, перехватив его взгляд.
— Просто хотел поинтересоваться, как у тебя успехи.
— Дело движется. Я просканировала почти всех и, думаю, собрала уже достаточно данных, чтобы восстановить твою нить. — Минуарция провела унизанным кольцами пальцем по волосам, убирая за ухо выбившуюся голубоватую прядь. — Закончу со считыванием и начну анализировать. Пара дней погоды не сделает, если вспомнить, что бойне уже больше века.
— Чем скорее получим готовую нить, тем лучше, — заявил Чистец.
— Я почти у цели. Успела поднять штурманские журналы и планы полетов, которые все мы подали в конце прошлого сбора. Сопоставление еще не провела, но вот закончу с нитью Лихниса — и сразу займусь.
— Спешить незачем, — покачал головой Калган. — Минуарция такую тщательную проверку затеяла, что смазывать результат просто глупо.
— Вот именно, — кивнула Минуарция. — Хоть кто-то это понимает.
— Очень жаль, что так получилось, — проговорила Каденция, когда мы встретились после завтрака.
— Весьма прискорбно, — повторил Каскад, скромно сложив руки на коленях. — Только вам не стоит корить себя за эту неудачу. Для нас очевидно, что вы желали Гесперу добра. Если честно, он вряд ли перенес бы дорогу домой.
— Вы так не говорили, — сказал Лихнис.
— Мы делали гипероптимистичные прогнозы, чтобы не расстраивать вас, — пояснила Каденция.
— Геспера забрал Фантом Воздуха, — напомнила я. — Это не значит, что у нас ничего не получилось.
— Как же иначе? — мягко спросил Каскад тоном, каким обращаются к неразумному ребенку.
— Фантом и раньше уносил с собой подношения, — ответила я. — Порой он возвращал их в тот же день, порой через несколько недель, а то и месяцев. Если Фантом не собрал Геспера вчера, это еще не значит, что он вообще его не соберет. Нужно запастись терпением и ждать.
— Терпение входит в число наших добродетелей, — проговорила Каденция. — Однако мы обязаны вернуться в Кольцо Единорога при первой же возможности. Это наш долг перед Линией Горечавки и Союзом Линий. Чем скорее наш народ узнает о вашей трагедии, тем лучше подготовит ответные меры. По-вашему, год-другой особой роли не сыграет — путь у нас неблизкий…
— Да, это приходило в голову, — призналась я.
— Тщательный анализ галактической истории доказывает, что многое сложилось бы иначе, если бы важная информация поступила годом раньше или годом позже. Нельзя уповать, что мы станем исключением.
— Иначе говоря, вам все равно нужен мой корабль.
— К сожалению, да, — подтвердил Каскад.
— Забирайте его, когда хотите, я уже смирилась. Сегодня на рассвете видела «Крылья», они сияли, как Утренняя звезда. Сердце разрывается при мысли, что корабль больше не мой. Чем скорее он исчезнет, тем лучше.
Роботы переглянулись.
— Тогда не будем мешкать. Ранний отлет идеально подходит нам и, надеюсь, меньше расстроит вас.
— Сперва мне хотелось бы освободить грузовой отсек. Его содержимое вам вряд ли интересно, а мне дорого. На него Линия не претендует, речь шла только о корабле.
— Там есть что-то ценное? — спросила Каденция.
— Особых ценностей нет. Корабли — часть меня и моего прошлого. В отличие от Лихниса я по характеру скопидом, но уж какая есть.
— Пусть заберет свою коллекцию, — сказал роботам Лихнис. — Много времени это не отнимет, а без балласта корабль полетит еще быстрее.
— У меня возражений нет, — сказал Каскад. — Но желательно, чтобы корабль официально передали нам в собственность, причем поскорее. Мы успели бы ознакомиться с системой управления. Нельзя ли заняться этим в ближайшее время? Пока вы собираете свою коллекцию, мы осваивали бы корабль. Как только закончите, мы без промедления покинем орбиту Невмы.
— Не ждите, что я стану прыгать от радости, — предупредила я.
— Мы понимаем, сколь болезненно для вас это расставание, — отозвался Каскад. — Не знаю, утешит ли это вас, но своей щедростью вы заслужите благодарность машинного народа.
