Почему же мы получили всего сто рублей, а если поделить на всех, то по пять рублей на человека? Да, всё просто. Вся сумма распределялась на огромное число людей, которые участвовали в бою, а также процент шёл в фонд ветеранов флота. В нашем же случае участников было много, сотни, если не тысячи офицеров флота и абордажные группы захвата кораблей противника. Тот же Туман, как командир роты получил изначально больше, потому что мы подчинялись ему, а затем он распределял призовые на своё усмотрение. К слову, себе и тем, кто скитался с ним по степи он не взял ни копейки, а по старой флотской традиции, сначала отделил деньги, которые пойдут родным погибших, и это всегда была самая большая часть, а остаток был передан мне, как командиру отделения, и дальнейшее дробление было на моей совести. Вот она, доля командующего, самая сложная, определять, кто и сколько заслужил.
Я узнавал, кто-то в отрядах в зависимости от звания доли распределял, кто-то в зависимости от личного вклада каждого, кто-то, и это было большинство, делил поровну, и третий вариант мне импонировал больше, никаких обид не будет, но я решил поступить немного по-другому.
Мы собрались в одном из наших кубриков, так как все бойцы согласились остаться в новом отряде особого назначения, и теперь подразделение занимало одновременно два помещения, наше старое, и бывшего отделения капрала Щукина. Кстати, нас ещё не вывели из-под командования лейтенанта Долидуды, но ему сразу дали понять, что это временно, и мы числимся в его взводе номинально, но это не помешало ему радоваться за нас и захаживать к нам в гости на чай вместе с Николаем Васильевичем и остальными офицерами. А ещё он, по нашему примеру, постоянно гонял на полигонах оставшийся личный состав.
Так вот, мы собрались в кубрике, и я предложил всем поучаствовать в обсуждении, как распределять призовые, отговорившись тем, что своё мнение выскажу последним. К моему удивлению, никто не рвался сразу всё делить, хотя все и обрадовались неожиданным деньгам. А потом, сразу несколько человек оглянулись на Левона, и встали со своих мест. Гадел, Гвоздь, Бобёр, Пруха, Гусар, Чюватов и, неожиданно, Феймахер.
— Командир, — начал за всех Анджей. — Мы денег не ждали, сюрприз приятный, но мы все его заслужили потом и кровью, многие погибли, только у нас будут ещё потери, Мелкому придётся покинуть отделение. Миша. — он посмотрел на Гусара, взглядом прося закончить мысль.
— Командир, с протезом Левон не сможет служить с нами, а регенерация запястья стоит….
— Пятьдесят рублей золотом. — закончил я за него с облегчением, что не только мне в голову пришла эта мысль. — Я тоже узнавал, и хотел предложить выделить из призовых деньги ему на лечение, а остальные поделить поровну, каждому по два с половиной рубля.
— Командир, парни! — вскочил с койки Мелкий. — Да не надо, что Вы, я….
— Отставить, матрос! — гаркнули мы с капралами и Бобром одновременно.
— Кто за? — я обвёл бойцов взглядом, и все решительно встали со своих мест, отдавая честь Мелкому.
— Парни вы, вы…, - Левона затрясло, и он разрыдался, как стоял.
Все кинулись к нему, обнимать, хлопать по спине. Что-то весело ему говорили, шутили про свадьбу Бобра и его сестры, а Левон плакал.
Плакал потому, что уже смирился с тем, что его максимум — это качественный протез, и то не в ближайшее время. И я его понимал, потому что у меня Дед такой, всю жизнь мечтал о регенерации конечностей, но восстановил только глаз при участии фонда ветеранов, потому что дорого, и:
— Нечего тратить деньги на блажь всякую! Я и так привык. — кричал он на отца, или строго говорил маме. — Семье деньги нужнее, дочка, нам внучек ещё замуж выдавать, пацанов учить.
Так и жили.
* * *
Бот затрясся, заходя на посадку, а я снова сосредоточился на своих планах, не просто же так мне снились кошмары, это результат долгих раздумий. Вчера в медотсеке стали готовить к выписке всех, за кем я наблюдал, кроме Морозовой. Её ждало ещё несколько операций уже здесь, на планете, как рассказала Елена, которая сразу же, как пришла в себя, стала напряжённо следить за состоянием подруги, и, к моему стыду, у неё получалось лучше, чем у меня. Что же касательно остальных, то их сначала доставят в госпиталь на территории академии, для последних проверок, и, если всё будет в норме, выпишут. Сразу всех.
А это значит, мне надо быть готовым и к встрече с Крыловым, и со слугой Сарая. Одно радует, первый для Лиры безопасен, ему интересна только моя ликвидация, и, скорее всего, её возвращение домой, а вот второй может попытаться завершить начатое своим господином, а, может, и нет. Тот ещё вопрос, на самом деле, что он будет делать после смерти своего сюзерена?
Что делать в этой ситуации я уже предварительно определился. Сначала устрою Лиру в пансионе, затем мчусь к Гривасову в госпиталь, рассказываю всё, и требую от него решительных действий. Если не согласится, то иду к Ерастову и Могуте. Да, по здравым размышлениям, у меня нет доказательств против Крылова, но есть дело о покушениях и подозрения, а также есть такой факт, как убийство Гусева, так что более жёсткого контроля и решительных действий я, думаю, добьюсь. В любом случае, шумиха поднимется знатная, и Крылов будет выведен из игры, хотя бы временно. Но сначала Гривасов, я не хочу его подставлять, но и он пусть делает шаги навстречу, надоели уже эти шпионские игры, ходьба вокруг, да около, и ловля на живца. Тем более я не один теперь.
Что же касается слуги Сарая, то здесь мне помог советом Серафим. Вот забавная ситуация, многие знают о моих трудностях по чуть-чуть, но никто не владеет полной картиной всего происходящего, а я и рассказать всё не могу никому. То подписки, то здравый смысл мешают.
— Ростислав, не стоит. — говорил Апостолов, когда я заглянул в его с Ерастовым каюту, когда Александра Ярославовича не было на месте, чтобы поблагодарить за помощь и охрану Лиры с Варей, а заодно чтобы чувствовать себя рядом с любимой и доченькой, ну, почти рядом, через переборку. — Я же тут по своим делам, мне в центральный монастырь надо, плюс матушка настоятельница просила по пути за вами присмотреть, а уж про мой долг жизни тебе, и говорить нечего. Так к чему эти слова, друже? Тем более, разве я что-то делаю? — улыбнулся он. — Просто отдыхаю всю дорогу, валяюсь на койке, да книги читаю, лепота! Чем не отпуск? А охраняют хлопцы, что на часах стоят у её дверей, их сам Александр поставил, и проверяет каждый день.
— Но я твою поисковую технику ещё метров за пятьдесят почувствовал в коридоре, — пытался я с ним спорить, но тщетно.
— Так я просто люблю знать, кто мимо моих дверей шастает. — рассмеялся Серафим. — Настроил её на максимальную чувствительность и информативность, заодно и люди предупреждены, кто здесь, и чудить не будут.
— Трудно с тобой, Серафим. — вздохнул я. — От чистого сердца благодарен, а ты не принимаешь.
— Не, Ростислав. — ухмылялся казак ещё больше. — Трудно было с тобой, когда ты мне без конца выкал, и не хотел переходить на «ты». Ну-ка, постой, идёт кто-то. — он на мгновение прикрыл веки. — А, ясно, дама из соседней каюты, надась с ней познакомился. Ох и дюже красна дева-то, в моём вкусе. Уже сороковник разменяла, а будто молодая козочка, даром, что пилот истребителя. И имя такое красивое, Евгения. Будем на поверхности, я ей обязательно букет подарю. Ростислав, — он открыл глаза, и посмотрел на меня. — Ты чего, как маков цвет стал, аль знаком с ней? — он подался вперёд с интересом во взгляде. — Рассказывай, чего было?
— Да не то, чтобы было. — смущенно выдал я. — вернее, совсем ничего не было.
— Ой, да ладно тебе скромничать, рассказывай.
— Да я серьезно, случайно столкнулся с ней в душевой один раз и всё. — выпалил я.
— О, брат, теперь точно не отстану. — протянул Серафим ухмыляясь.
— Да нечего тут говорить, случайно столкнулся, и тут же вышел обратно в спортзал, а там у меня и дуэль состоялась, так что я и не помню толком ничего.
