Он замолчал и метнул в сторону Кента воинственный взгляд. Химик выдвинулся вперед с легкой улыбкой на губах и заявил:
— Ганли потребовал от меня, чтобы мы совершили посадку на одной из планет. Мы сейчас это обсудим и поставим на голосование.
«Так дело в этом», — вздохнул Гросвенор, который, не испытывая восхищения перед Кентом, по крайней мере, оценил по достоинству его тактику. Тот не предоставил никаких аргументов оппозиции. Вполне возможно, что он и не был против плана Лестера. Но, принимая решение собрания, где его мнение оставалось в меньшинстве, он показывал всем, что готов подчиниться демократической процедуре. Это был ловкий, хотя и несколько демагогический способ сохранить поддержку своих сторонников.
По сути же, предложение Лестера вызывало серьезные возражения. Трудно было поверить, что Кент их осознает, иначе пришлось бы думать, что он намеренно пренебрегает угрозой, нависшей над экспедицией. Гросвенор решил отнести это за счет непонимания и принялся ожидать, пока ученые зададут свои вопросы второстепенной важности. Когда, наконец, любопытство всех было удовлетворено и дело казалось урегулированным, молодой человек встал и заявил:
— Мне бы хотелось поддержать точку зрения мистера Кента на данную проблему.
Заинтересованное лицо холодно заметило:
— Действительно, мистер Гросвенор, отношение ваших коллег выглядит достаточно ясным, принимая во внимание малое количество высказанных возражений, и я сомневаюсь, что продолжение дискуссии…
И тут он замолчал. До него, наконец, дошел точный смысл слов Гросвенора, и он, похоже, на короткое мгновение впал в ступор. Затем сделал неопределенный жест в сторону зала, словно прося помощи. Однако присутствующие молчали; он уронил руку и пробормотал:
— Вам слово, мистер Гросвенор.
Гросвенор произнес решительным тоном:
— Мистер Кент прав. К настоящему моменту мы посетили три планетных системы. А следовало бы осмотреть, по крайней мере, тридцать, учитывая масштабы нашего поиска. Буду рад, если математики проверят мой подсчет. К тому же, как только мы станем садиться, придется снять энергетический экран. Соответственно, мы должны быть готовы подвергнуться неожиданной атаке противника, способного мгновенно наслать на нас свои силы через гиперпространство. Представляю, что произойдет, когда биллионы тонн материи обрушатся на нас, оставшихся без защиты на какой-нибудь планете. На мой взгляд, джентльмены, нам предстоит целый месяц или два интенсивных приготовлений. Конечно же, в этот период нам нужно осмотреть как можно больше солнц. Если их обитаемые планеты исключительно — либо же преобладающим образом — первобытного типа, или планеты-джунгли, у нас появится солидное основание для подтверждения гипотезы мистера Лестера об искусственно созданном положении. Мистер Кент, именно в этом заключается ваше мнение?
Кент снова обрел полное самообладание:
— Почти в точности. — Он огляделся вокруг. — Если никто больше не имеет ничего сказать, я предлагаю перейти к голосованию по поводу предложения Ганли.
Астроном поднялся.
— Я его снимаю, — произнес он. — Признаю, что не подумал обо всех опасностях, сопряженных с преждевременной посадкой.
Он снова сел.
Кент поколебался, потом сказал:
— Есть ли желающие выступить в поддержку предложения Ганли?
Но никто не откликнулся, и он продолжил с уверенностью в голосе:
— Хочу, чтобы руководители отделов предоставили подробные доклады относительно способа, каковой, по их мнению, может обеспечить успех высадке, на которую мы, в конце концов, должны будем решиться. Это все, джентльмены.
В коридоре Гросвенор почувствовал чью-то ладонь на своей руке. Он обернулся и узнал Мак Канна, руководителя геологов.
— Мы были настолько захвачены восстановительными работами последние месяцы, — сказал Мак Канн, — что не возникало случая пригласить вас зайти ко мне. По всей вероятности, при обследовании планеты оборудование геологического отдела станет использоваться не совсем в тех целях, для которых оно предназначено. Нексиалист оказался бы нам очень полезен.
— Я зайду завтра утром, — сказал Гросвенор после краткого размышления. Хочу сначала приготовить мои рекомендации мистеру Кенту.
Мак Канн глянул на него, слегка поколебался, потом спросил:
— Вы не надеетесь его заинтересовать, верно?
Итак, уже замечено, что Кент его не любит. Гросвенор медленно произнес:
— Наоборот, поскольку ему не нужно будет демонстрировать свое отношение.
Мак Канн улыбнулся:
— Ну что ж, удачи вам.
Он повернулся, чтобы уйти, но Гросвенор остановил его.
— На ваш взгляд, — спросил он, — откуда исходит популярность Кента в качестве начальника экспедиции?
Тот подумал, прежде чем ответить:
— Он человек. Он имеет предпочтения и антипатии. Он вспыльчив. У него плохой характер. Он совершает ошибки и пытается уверить, что ничего подобного не произошло. Он страшно хочет быть начальником. Когда корабль вернется на Землю, поднимется много шума вокруг главы экспедиции. Кент есть в каждом из нас. Ну да… он человек.
— Я вижу, вы не назвали ничего, что могло бы дать ему основание занимать пост.
— По правде сказать, данный пост не является жизненно важным. Каждый раз, когда возникает необходимость, он обращается за справкой к специалистам. — Мак Канн в задумчивости подвигал губами. — Трудно выразить словами, что именно определяет успех Кента. Полагаю, однако, что ученые постоянно беспокоятся по поводу приписываемой им интеллектуальной сухости. Поэтому они счастливы видеть своим руководителем того, кто способен страстно волноваться и для кого в то же время наука имеет неоспоримую ценность.
Гросвенор потряс головой:
— Думаю, вы ошибаетесь, считая, что должность Кента не первой важности. Все зависит от человека, который ее занимает и от того, каким образом он использует свою большую власть.
Мак Канн посмотрел на него с лукавством и произнес:
— Людям вашего строго логичного склада всегда непросто понять успех какого-нибудь Кента. Впрочем, у вас немного шансов перед ними — политически, я разумею.
Гросвенор горько улыбнулся.
— Вовсе не приверженность научному методу мешает специалистам, а цельность натуры. Обычно специалист понимает тактику, используемую против него, даже лучше, чем тот, кто ее применяет. Но он не может решиться ответить подобными же методами, поскольку самому ему они претят.
Мак Канн сдвинул брови:
— Вы хотите сказать, что не терзаетесь сомнениями?
Гросвенор промолчал.
