Проект «Геката» (СИ) - "Токацин"

— Можешь помахать мне на прощание, Джед. Надеюсь, ты не заскучаешь без нас. Заказов у тебя, естественно, не будет. Роботов трогать не надо — большая часть не наша.

Гедимин вышел из пустого информатория. С матрасами уже было покончено, теперь на грузовик, подогнанный к главному шлюзу, грузили гусеничные тележки. В коридорах тянуло лунным сквозняком, вонь дезинфектантов слегка разбавлялась запахом нефти и нагретого дорожного полотна. Гедимин закрыл шлюз изнутри и остановился посреди коридора, прислушиваясь к непривычной тишине.

«А если бы я не проснулся — так бы и не узнал, что произошло,» — хмыкнул он, оглядываясь на открытую капитанскую рубку. В ней остался только стол-кольцо с выкрученным голографическим проектором. Гедимин пересчитал вскрытые ниши и, снова хмыкнув, пошёл к спуску в трюм.

— Амос, приём, — сказал он в коммутатор, но услышал только писк и еле слышное шипение. «Сидит под экраном?» — Гедимину вспомнилось слово «замуровали», и он настороженно сощурился. «Надеюсь, водой и пищей он запасся. Завтра надо будет сменить его на полдня. Неделю без сна он не выдержит.»

09 февраля 25 года. Луна, кратер Пири, город Кларк

«Пока работает,» — Гедимин сверился с показателями на единственном непогасшем мониторе и одобрительно кивнул. «Ключевое слово — «пока»…» Идея бросить АЭС без присмотра на неделю вызывала у него кривую ухмылку — даже сейчас, спустя сутки после того, как он эту глупую шутку услышал. «Всё-таки Айзека заставили,» — думал он, проходя сквозь санпропускник. «Сам он до такой ерунды не додумался бы.»

На базе было пусто и тихо — роботы, обработав отсеки в полночь, расползлись по нишам до полудня. Гедимин чувствовал, что его шаги стали непривычно гулкими, и старался ступать на кончики пальцев — металлический грохот раздражал его.

«Полдевятого,» — он покосился на часы. «Второй обход… Интересно, когда выбирается Амос? Ни разу не находил его следов.»

Он напомнил себе, что маленький филк мог и не «следить» — не передвигать кресла, не цепляться плечами за выступающие части конструкций, ходить тихо, не грохоча на всю базу, не трогать без необходимости пульты управления… «Зайду к нему после третьего обхода,» — подумал сармат, сворачивая с обитаемой палубы к осевому коридору.

Передатчик мигнул. Гедимин сдвинул пластину с экрана и вздрогнул — беглый взгляд выхватил из короткого сообщения слово «помоги».

«Гедимин помоги реактор искрит» — прочитал он и растерянно мигнул. «Искрит?!»

В следующую секунду он уже летел по коридору прыжками от стены к стене, кое-где для скорости срезая угол по потолку и не обращая внимания на хруст переборок. «Искрит… Расстабилизация? Has-su…» — метались в голове обрывки мыслей и ругательств. Каждую секунду сармат ждал, что база содрогнётся, и корабль встанет кверху кормой. Как ему показалось, прошла целая вечность, пока он пробирался к запечатанному отсеку, — но взрыва не было, и это внушало надежду.

Он притормозил у первого из цепочки шлюзов, оставив на створках гермоворот заметную вмятину, но их сохранность его сейчас не волновала. Ворота были открыты, код снят, — кто-то прошёл здесь совсем недавно. Гедимин, остановившись, быстро огляделся.

— Амос, приём, — громко сказал он в коммутатор. — Ты где? Что там? Авария?

Ответом ему было всё то же тихое шипение в наушниках. Амос молчал.

«Значит, он внутри,» — Гедимин на всякий случай ещё раз оглянулся и нырнул в шлюз. «Сам вошёл в реактор? Он в тяжёлой броне?»

Передатчик на запястье мигал, раз за разом отправляя сообщение, — Амос мог быть где угодно, в любой из шлюзовых камер, но Гедимин так и не нашёл его, пока не вышел в пустой отсек управления. За пультом никого не было. Сармат скользнул взглядом по экрану и в растерянности пожал плечами — все показатели были в норме. «Ему рано расстабилизироваться,» — подумал он, вспомнив, что новые стержни были загружены прошлой ночью, и ирренций только-только начал нарабатываться. «Хотя — кто его знает?!» — сармату вспомнились все беспричинные изменения критической массы, и он, невольно вздрогнув, прикрылся поверх скафандра защитным полем и сдвинул крышку люка, ведущего в активную зону.

— Амос, ты здесь? — спросил он, остановившись у порога. На коммутатор он больше не полагался, но и голосовая связь не сработала — в реакторе не было ничего, кроме стержней. Гедимин скользил по ним взглядом, пытаясь найти неисправность. Он прошёл вдоль первого ряда, присматриваясь и прислушиваясь, — всё было спокойно, только на дозиметре хаотично менялся показатель интенсивности сигма-излучения. Оно пульсировало, выписывая изломанную кривую. Гедимин поднял руку, поднося дозиметр к хвостовикам стержней. Стрелка на миниатюрном застеклённом табло качнулась, указывая вниз.

Что-то вспыхнуло белым по направлению его взгляда — раз, другой, и сармат увидел, как заваливаются набок стержни, разрубленные чем-то раскалённым и очень быстрым. Боль пришла на секунду позже — сперва вспыхнул правый локоть, и сармат потянулся к нему, но от резкой боли в груди потемнело в глазах, и его качнуло в сторону. Он попытался вдохнуть, но не смог — мышцы будто окаменели. На долю секунды зрение прояснилось, и сармат увидел на своей броне — слева на груди, чуть ниже массивных нагрудных пластин — дымящееся отверстие, края которого светились белым. Потом в глаза плеснуло пламя, и Гедимин, прежде чем вскинул руку в попытке защитить лицо, успел увидеть, как ряды серых колонн вспыхивают зеленью, вспухают изнутри и превращаются в пар. Потом его швырнуло назад, и удара он уже не почувствовал.