Да, он, вероятно, тоже желает спасти Империю, но, в первую очередь, он хочет спасти её — герцогиню. Точнее, не герцогиню, а женщину. Просто женщину, ради которой он захватил Тарс, перебросил в сектор Ван Тиль боевую станцию, разгромил силы вторжения, а потом улетел «незнамо куда» искать средство, способное защитить ставшую для него своей Мегадею…
Любая другая, наверное, сделала бы всё возможное и невозможное, чтобы этот мужчина остался с ней навсегда. И, честно сказать, Анцилле было безумно горько, что, вероятно, она оказалась единственной из всех женщин Империи, не имеющей права стать для него этой самой другой.
И дело даже не в пресловутом «барьере», на который она так по-дурацки сослалась в их предпоследнюю встречу. «Барьер» их вовсе не разделял, а, скорее, наоборот — делал ближе, с каждым прожитым днём толкая друг к другу всё сильней и сильней. И экселенса чувствовала: если бы она протянула ещё пару суток, то уже никогда не смогла бы сказать своему мужчине то, что должна…
Сколько же гадостей она ему тогда наговорила. А он всё равно — не отвернулся, не оскорбился, а лишь попросил: просто останься в живых, и ничего другого не надо.
Жаль, выполнить эту просьбу уже не получится. А если получится, то лучше ему уже никогда её не увидеть… такую… выжившую… По-другому поступить она не могла. Ведь никакое чудо-оружие, никакой даже самый искусный стратег не в силах закончить, а тем более выиграть войну, если власти твоей страны попросту не желают её ни заканчивать, ни выигрывать…
— Именем и словом Ан-Заф!
Тяжёлые воротные створки медленно разошлись в стороны.
— Прошу прощения, экселенса, — появившийся откуда сбоку церемониймейстер приложил руку к груди и, коротко поклонившись, зыркнул на выстроившихся за спиной герцогини бойцов. — Согласно имперскому протоколу, свободный вход на территорию дворцового комплекса разрешён только высшим представителям великих домов, а ваши сопровождающие…
— Прочь с дороги! — не дала договорить ему экселенса. — Согласно ритуалу Ан-Заф, любой претендент обладает неотчуждаемым правом прибыть на арену в сопровождении спутников, числом не более тридцати. Все они принимают судьбу претендента, и никто… я повторяю, никто, даже сам император не смеет воспретить им войти вслед за мной в зал ристалищ.
Отодвинув плечом растерявшегося придворного, Анцилла шагнула вперёд, а следом за ней на дворцовую территорию вошли два отделения имперских десантников.
— Пятеро слева, пятеро справа, шестеро сзади. Я замыкающий, — негромко скомандовал им Вирстафен. — Дистанция два, интервал три. Двинулись.
Ни на территории, ни в переходах и анфиладах дворца их больше не останавливали. Герцогиню и её спутников никто не встречал, не спрашивал, не преграждал дорогу… Складывалось ощущение, что огромное здание попросту вымерло. Хотя, безусловно, это было не так. Их путь совершенно чётко отслеживали понатыканные буквально везде камеры, датчики, миниградары… Информация, что они делают и где идут, передавалась не только искину дворцового комплекса, но и в Регентский совет, Генштаб, Управление безопасности и, учитывая высокую значимость происходящего, Общественную палату Империи, а оттуда — прямиком в социальные сети и СМИ.
Дверь в ритуальный зал Анцилла открыла лично. Так было положено по протоколу.
Широкое, круглое — около шестидесяти тян в диаметре — помещение действительно напоминало арену для схваток. В центре утрамбованная земляная площадка с двумя врытыми в грунт столбами. Ограждения нет, только невысокий бордюрчик. Дальше покрытый мрамором пол, на который легко можно установить скамейки для тысячи зрителей. Зрителей, впрочем, как таковых, сегодня не наблюдалось. Вместо них вдоль стены выстроились сотни под две гвардейцев с оружием, облачённых, как и десантники, в бронескафандры. Свет в помещение проникал через многочисленные проёмы и окна в купольной крыше, уходящей высоко вверх на добрую сотню тян.
Свободного места возле стены оставалось немного, но спутникам экселенсы хватило. Они расположились компактной группой напротив одного из столбов. К нему-то как раз и направилась герцогиня, подойдя к краю площадки и остановившись возле бордюра. Дальше она шагнуть не могла. Внезапно сгустившийся воздух отталкивал её от арены, не давая пройти.
Предания не обманывали. Ступить на площадку, чтобы начать ритуал, мог только тот, на ком не имелось «доспехов».
Щёлкнули замки бронескафа, экселенса изящно выскользнула из бронированной «скорлупы». Из одежды на ней было только плотно облегающее тело термобельё.
Судя по восхищённым, но в то же время почтительным вздохам гвардейцев, герцогиня выглядела великолепно. В обоих смыслах: как женщина и как глава одного из правящих домов Империи.
Не обращая ни на кого внимания, Анцилла неспешно подошла к выбранному столбу и коснулась ладонью поверхности. Мёртвое дерево оказалось неожиданно тёплым и шероховатым, словно покрытым настоящей корой и пахнущим древесными соками.
— Я пришла по заветам древних, чтобы открыть и принять силу Ан-Заф, отдать свою и получить всю полноту власти над великой Империей сроком на один месяц, одну неделю и один день и ни мгновением дольше, — тихо проговорила женщина. — Если же я окажусь недостойной этой великой милости, пусть меня постигнут смерть и забвение.
На неуловимо короткий миг столб стал ледяным, но потом вновь потеплел. В ту же секунду вокруг арены, ровно по границе бордюра поднялась пелена призрачного тумана, перемежающегося лёгкими сполохами такого же призрачного огня. Герцогиня виделась сквозь него то абсолютно чёрным, строго очерченным силуэтом, то, наоборот, бесформенным разноцветным пятном с плавающими очертаниями.
«Сила Ан-Заф подтвердила вызов», — пронеслось по всем имперским сетям. Миллиарды людей, затаив дыхание, наблюдали за творящейся на их глазах историей. За почти пятьсот лет ритуалы Ан-Заф проводились в Империи всего шесть раз. Трижды соперником претендента был сам император, дважды — местоблюститель, и только один раз (первый) на арене боролись двое равных по силах, и тот, кто тогда победил, стал первым властителем будущей великой державы. В пяти последующих поединках победы одерживали только действующие правители. Сохранится ли эта традиция и сегодня, никто пока что не знал…
Что говорили те, кто следил за ней и ареной, экселенса не слышала. Когда сила Ан-Заф признала её претендентом, женщина опустилась на землю, скрестила ноги, положила руки на колени и замерла, как изваяние. У того, кому она бросила вызов, были теперь ровно сутки, чтобы или принять его, или признать своё поражение.
На второе Анцилла, естественно, не надеялась, а первое, если верить архивам, происходило, как правило, в самом конце положенного для выбора срока. Отвечающие на вызов всегда находились в более выгодном положении, чем претенденты. У них всегда было больше времени на подготовку и меньше ответственности за результат. В худшем случае, они просто теряли власть, в лучшем, становились сильнее. Претенденты же либо гибли, либо, как гласили предания, став ненадолго вершителями судеб Империи, расплачивались за это десятилетиями собственной жизни, превращаясь по окончании ритуала фактически в стариков.
Зачем претенденты решались на такой шаг? Причины у всех были разные. Герцогине Ван Тиль месяц реальной власти требовался для одного — чтобы спасти Империю, не дать ей погрузиться в пучину войны до самого дна и распасться навечно под ударами изнутри и снаружи. Другого способа, чтобы предотвратить катастрофу, Анцилла, к несчастью, не видела…
Регент появился в зале ристалищ, как и предполагалось, в самом конце установленного ритуалом срока.
— Не думал, что ты на это решишься, — бросил он вместо приветствия, ступив на арену.
Герцогиня очнулась от «сна» и резко вскинула голову:
