Выстрел из мегаорудия превзошёл самые смелые ожидания. Более ста кораблей исчезло в невидимой вспышке. Фигурально выражаясь, скрут не оставил от них и «камня на камне».
Чтобы не терять темп и пока противники не очухались, я тут же перевёл режим стрельбы в положение «2» и перебросил «Аврору» к следующему скоплению кораблей — в точку Лагранжа один.
— Дистанция десять тысяч. Щиты на полную мощность!
Мне опять повезло. Подстраховка в виде гравизащиты по курсу не пригодилась. В качестве серьёзной угрозы нас опять не восприняли. Пушка снова пальнула, вражеские БК перестали существовать.
Реальное противодействие мы испытали только на третьем заходе, когда выскочили прыжком на орбиту, ведущую прямо к верфи с последним резервом противника. Здесь нас, увы, уже ждали.
— Всю энергию на щиты! Дистанция открытия огня — две пятьсот! — прорычал я, прильнув к прицелу.
Опутанная силовыми полями «Аврора» неслась к цели с минимальным склонением по эклиптике. Энергетический кокон сиял словно новогодняя ёлка. По нам били плазмой, лазерами и гравитацией. Лобовые щиты держались только благодаря предельной для противников дальности. Заряды, в основном, просто стекали по силовым линиям, испуская потоки ионов и устраивая тем самым настоящую космическую иллюминацию. Какая дистанция окажется для нас критической, ни я, ни кто-то другой на борту не знали и знать не хотели. Что толку в этом бессмысленном знании, если в любом случае отворачивать с курса не собираешься?..
— Экселенц! Три цели сзади и сверху! По сигнатурам дестроеры. Дистанция — триста сорок. Скорость сближения — десять.
Я мысленно выругался.
В запасе у нас было не более двух десятков секунд.
До рубежа атаки, судя по телеметрии, оставалось около сорока.
И откуда только эти гады взяли́сь?
— Переключить три четверти мощности на кормовые щиты! Реактор — в форсажный разгон!
— Есть разгон! Тридцать секунд до реакторной ямы.
На мониторе появилась панель состояния ходового реактора с обратным отсчётом. Если форсажный режим продержится больше, чем полминуты, автоматика скинет реактор в подкритическое состояние — так называемую «энергояму», выходить из которой на номинал надо не меньше часа. Допустить это означает остаться практически без энергии, а энергия на боевом корабле — это не только возможность стрелять и ставить щиты, но и способность совершать любые манёвры в пространстве, включая торможение и разгон. В нашем случае потеря энергия — это или смерть, или плен, и ничего иного ожидать не приходится…
— Три дестроера сзади. Дистанция двести десять. Скорость сближения — одиннадцать.
Время буквально утекало сквозь пальцы.
Насколько мне помнилось, эффективный огонь у ланийских дестроеров-перехватчиков начинался с дистанции сто.
Шкала состояния реактора заполнилась красным процентов на сорок. До выстрела из скрут-пушки оставалось двадцать восемь секунд. До атаки ланийцев — десять, до «схлопывания» ходового реактора — восемнадцать.
Корабль неожиданно вздрогнул.
— Экселенц! Дестроеры открыли огонь. Нагрузка щитов — семьдесят два процента. Энергояма — тринадцать секунд. До рубежа атаки — двадцать четыре.
В голосе командира «Авроры» явно ощущался вопрос, но вслух он его не произносил.
И это правильно. Зачем спрашивать, если оба варианта ответа меня не устраивают?
Ни отменять атаку, ни выходить из форсажного режима, ослабив защиту и снизив скорость, я не собирался. Противник начал стрельбу раньше, чем нужно? Ну что же, это его проблемы. Наша защита на этой дистанции удары, пусть и с трудом, но держит. Увеличить их мощность ланийцы не могут. А у меня на скрут-пушке линзы едва пропускают десять процентов энергии…
Ну, да и фиг с ними! В конце концов, живём один раз, и прямо сейчас я умирать не намерен. Как и проигрывать…
Скользнув ладонью по левой панели, я увеличил мощность барьера до максимума и резко нажал на правую. На этот раз мне словно бы наяву виделось, как формируется сгусток незримой энергии, как барьер наполняет её чудовищной мощью, а после выстреливает. Не давая ни единого шанса тому, кто попал под раздачу…
— Экселенц! Двенадцать целей по курсу сзади. Скорость сближения — двадцать два. По сигнатурам — торпеды…
А вот это уже совсем никуда не годилось. Полностью обнулить всю местную группировку ФСП и Лану и получить от них в качестве прощального подарка десяток торпед мне совершенно не улыбалось. И ведь как на грех линзы скрут-пушки можно теперь только в музее показывать. Хотя… стрелять из орудия уже не получится, но открыть телепорт пока ещё можно.
Секунда — чтобы переключить тумблер в положение «2». Торпеды — в шестидесяти пяти тинах от корабля.
Ещё секунда — чтобы масштабировать карту. Торпеды — сорок один.
Полсекунды — чтобы ткнуть пальцем точку нужную на карте. Дистанция — тридцать.
«Мать! Близко-то как!»
Секунда — нажатие на панель. Торпеды — пятнадцать.
Портал.
Хлопок.
Выход.
«Б….!»
— Три цели прямо по курсу. По сигнатурам — дестроеры. Дистанция — двадцать. Скорость сближения…
— Все курсовые! Беглым — огонь! Дестроеры — уничтожить! — заорал я, не дослушав доклад.
Слава яйцам, «артиллеристы» эту команду исполнили, не задумываясь.
Цель есть. Цель в рамке. Цель уничтожена. А откуда она там взялась — об этом пущай начальство гадает, на то оно и начальство.
К счастью, ланийские перехватчики, в хвост которым мы выскочили через ноль, мгновенно превратившись из жертвы в охотника, в задней полусфере защиты практически не имели. Как правило, их применяли для скоростных атак в лоб на цели с сильным плазменным и гравиприкрытием, поэтому силовые щиты у них выставлялись в основном в носовой части. А сзади… Ну кто может соревноваться с дестроерами по скорости и манёвренности? Только лёгкие истребители. А против лёгких машин хватит и «обычной» брони от плазмы и лазеров.
Против полного залпа крейсерских пушек вражеские перехватчики не устояли. Два разлетелись обломками, третий рванул огненной вспышкой. Торпеды, от которых мы ловко удрали, «исчезли в глубинах космоса» (вероятней всего, просто самоликидировались).
— Цели уничтожены. Целей не наблюдаю, — доложили с градарного пульта.
— Реактор на номинале. Мощность щитов — тридцать процентов. Функционал ГРЭБ — норма. Скорость сто пятьдесят. Курс восемь пятнадцать. Уходим на внешнюю, экселенц, — дополнил доклад Карстен.
— Благодарю за службу, селы офицеры, — выдохнул я в микрофон.
— Слава Империи! — пронеслось по отсекам…
В системе Растайи мы задержались ещё примерно на час. Воевать было больше не с кем, но и вернуться на Мегадею, как все, через гиперворота — такого я себе позволить не мог. Во-первых, потому что ворота, хотя и восстановились, но работали пока нестабильно, а во-вторых, появление на поле боя ещё одного «обычного» крейсера не произвело бы на противника должного впечатления. «Авроре» требовалось появиться эффектно. Так, чтобы и ланийцы, и стопланетники сразу же поняли: игры закончились, сейчас их будут просто мочить.
Судя по сообщениям Виллема и Суйюня, после нашего внезапного ухода из сектора сражение за Мегадею продолжилось. Пусть меньшими силами, но с не меньшим ожесточением. Сейчас, правда, враги уже не пытались прорвать оборону низких орбит, а сосредоточили основные усилия на повторном взятии под контроль зоны гиперворот. Надеясь, как я и предполагал, на новые подкрепления из системы Растайи. То, что их там уже нет, до мегадейской группировки противника ещё не дошло, поэтому они продолжали упорно атаковать маленькую флотилию «тарсианцев», выбившую чужие корабли из зоны портала и занявшую там «круговую» оборону.
Минус — врагов всё равно было много.
Плюс — больших боевых кораблей у них осталось всего четыре десятка, поэтому в атаку ФСПшники и ланийцы бросали всё, что есть под рукой: десантные корабли, суда обеспечения и разведки, слабовооружённые транспортники, абордажные боты… УБК, дестроеры и корветы участвовали в атаках посменно, по десять-пятнадцать вымпелов, после чего отводились назад, в арьергард. Видимо, командиры противника хотели тем самым обезопасить тылы от наскоков имперских истребителей и сохранить остатки боевой мощи до подхода резервов и нового штурма планеты. То, что этой возможности больше не существует, требовалось донести до них в максимально доходчивой форме…
