— Да ничего… Ты ведь джамрану… А Ним из-за неё с тобой не общается?
— Ним? — голос Рокена дрогнул, зрачки расширились. Парень явно занервничал, и это не ускользнуло от ксенопсихолога, за годы поднаторевшего в рокеноведении.
— Что тебе до Ним?
— Собственно… Я думала, у вас нечто особенное, а не просто обмен.
— Особенное? — Рокен больше не улыбался. — Не смеши! Что может быть особеннее обмена… И не со мной. Она же получила, что хотела…
Женька совсем ничего не понимала, охваченная дурными предчувствиями.
— Прости, если расстроила. Не видела Ним давно и беспокоюсь. Вдруг она исчезла так же, как и гости, и не вернулась.
— Не стоит за неё волноваться.
Рокен залпом выпил остывший чай и молча вышел. А Женя не стала его задерживать или догонять. Она подошла к иллюминатору, установила обзор на аномалию. И призадумалась, наблюдая, как ярится голубой вихрь.
«Странное что-то творится на этой станции. Люди исчезают, потом появляются. Ним куда-то запропастилась… Морри пленил загадочный катах-ран, если верить легендам. Да ещё вот аномалия… А затем выяснится, что наша вселенная — это бесконечный тессеракт с повадками кубика-рубика?»
Пробуждение Гилеха оказалось не из приятных. В особенности, когда он понял, сколько всего пропустил. А Женя даже не могла ему как следует посочувствовать. Со вчерашнего вечера с её чувствами творилось что-то очень странное. Она, то бросалась из крайности в крайность, то впадала в ступор… И лишь к обеду следующего дня осознала, что между ней и Талехом произошло нечто прекрасное и невероятное… И её накрыло волной обожания к мужу.
Впрочем, командор тоже пребывал в прекрасном расположении духа. Поэтому в ответ на оправдания Гилеха в «неподобающем поведении и утрате бдительности перед коварством Теризы», только приободрил его:
«Ничего, дружище. Тери — джамранка, а если джамранка решает быть женщиной, то ничего не поделаешь. Остаётся лишь соблазнять, соблазняться и получать удовольствие».
Но вот удовольствия Гилех как раз таки и не получил. Весь спектр эмоций по полной программе, кроме удовольствия… И конечно же, что стало с генетическими пробами традиционалиста он не помнил.
Конференция тем временем набирала силу и усиливала обороты. Учёные помимо основных докладов ежедневно обсуждали аномалию, споря до хрипоты, а порой и до драки. Но дело так и не сдвинулось с мёртвой точки. Вихрь по-прежнему вихрился, но никуда не открывался и не девался.
Случались и казусы. Однажды, возвращаясь с научной секции, где выступал Грегори, Женя с Владом стали свидетелями грандиозного провала… ЗуЗоора.
Он вывалился прямо перед ними на палубу из малого конференц-зала, а вслед ему неслись крики, гогот, топот, свист и улюлюканье. За линдри с треском захлопнулись переборки, и он неистово заколотил по ним — весь лиловый от злости, перепачканный томатной жижей, а с затылка и лба Зоора стекали желток и белок. К воротнику и волосам прилипла яичная скорлупа.
— Будьте вы крюльнуты пожизненно! — в сердцах выругался учёный, и только потом заметил застывших с вытянутыми лицами землян. Он тотчас напустил на себя отстранённый вид, чтобы сохранить остатки достоинства, и даже попытался оттереться. Женя молча и с состраданием протянула ему упаковку влажных салфеток.
— Как эти кретины пронесли туда яйца и помидоры? — ворчал ЗуЗоор, орудуя салфетками.
Зато Евгения поняла, почему на заседания строго запрещалось брать с собой еду.
— Скажи спасибо, что не тухлые, — доктор втянул носом воздух, еле сдерживая улыбку, — или горячие. А в остальном как? Невредим?
— Нормально! — сердито ответил линдри. — Голова цела, члены[50] в порядке, но пострадали моя одежда и репутация…
Будто в ответ на сетования, к нему подкатил робот-чистильщик и принялся соскребать желток и скорлупу со штанов.
— Уйди, проклятый! — завопил учёный, безжалостно отпинал несчастного робота и отшвырнул далеко в сторону.
ЗуЗоор не на шутку разошёлся…
— Неслыханно! Возмутительно!
Он так размахался гибкими конечностями, что Женя с Владом отступили подальше.
— Отсталые псевдогуманоиды! Видите ли, все станут кенни, одри, мачо или кафри, потому что никто не захочет быть пофом или крюлем… А что?! Обязательно? Извращенцы! Уроды моральные…
Понемногу вопли сменились брюзжанием.
— Якобы, конец порядку… Чепуха! Кто, спрашивается, этот порядок устанавливал? Кто-о?!.. Окуклились в коконе своего невежества и рады…
Бубня себе под нос, ЗуЗоор побрёл прочь от невольных очевидцев его позора, а за линдри упрямо гудя и мигая потащился непробиваемый чистильщик…
— Всё ясно, — заметила Женька. — Его доклад потерпел фиаско…
Как и предсказывал Гилех. Джамрану зачастую поражали, но и раздражали своей прозорливостью и дальновидностью.
— Просто соплеменники Зуора к такому не готовы, — подытожил Коршунов. — Гении опережают своё время. Но придёт день и…
Доктор подумал и направил в конференц-зал роботов уборщиков, и на всякий случай вызвал охрану…
Выступление Лауреллии, напротив, вызвало настоящий фурор. Доклад обсуждали два часа, а потом ещё несколько дней народ дискутировал в коридорах, на обзорных площадках, транспортных лентах и в «Синегарской Звезде». Тема неожиданно попала в струю, прозвучав до чрезвычайности актуально:
«Правомерно ли употреблять «гатраков» в качестве ругательства. За или против?»
Учёные, как личности просвещённые, были против, а не против и даже «за» высказались сами гатраки — юнцы когорты во главе со своим командиром шестилеткой Лэгротом. Возможно, Лаури и допустила великую ошибку, пригласив их на свою секцию… Но зрелище вышло отменным!
В разгаре напряжённого диспута «красавчик» Лэгрот встал, приосанился, горделиво распушился, поиграл надбровными дугами и бронированными мускулами… Выглядел он при этом устрашающе прекрасно — полыхающие зрачки, вздыбленные иглы… Публика невольно засмотрелась… Те, кто не испугался.
— Сородичи и союзники! — прорычал Лэгрот, голосом достойным самого вождя. — Мы крайне польщены таким вниманием к нам. И настаиваем, со всем почтением, о, возлюбленные граждане конгломерата, чтобы вы и дальше упоминали нас, взывая к нашей Космической Матери…
Народ слегка опешил, не зная, как на это реагировать. Женьку разобрал смех, а гатрак продолжил:
— Уверяю вас, мы счастливы, — тут он оскалился так, что большинство сидящих неподалёку шарахнулись, — нагонять думами о нас ужас на вас… Чтобы никогда не забывали, кто ваши союзники, боялись и трепетали при виде каждого из наших отцов[51]!
