Венерианка - Лиса Фарова

– Ты, я вижу, заинтригована? – начал Роман Васильевич, как-то приехав с утра пораньше. – Что же мы готовим для тебя.

– Мне все ровно, – устало проговорила я.

– Ну-ка, взбодрись, выпрями спину, – скомандовал шеф.

– У меня нет настроения бодрости. Я здесь – раба, если вы не видите.

– Пойдём, раба.

И шеф повёл в лабораторию, затем в ту железную дверь.

– Я давно уже думал об экспериментах. Время настало.

Роман Васильевич демонстративно обвел рукой помещение компьютерной томографии. Оборудование, двигающаяся кушетка, компьютер. С другой стороны стол с 3d принтером.

– Ты умная девочка, осваивай помещение, компьютер проверь, он подключён к принтеру. Тебе предстоит серьёзная работа, возможно, и Нобелевская премия, если постараешься.

– Я не понимаю, что я с этим должна делать?

–Ты, в принципе, можешь и без этого. Речь идёт о трансплантации органов человека. Твоя задача, восстанавливать не только руки-ноги, но что-то наподобие сердца, печени, почек, я не знаю и тому подобное. Если справишься без оборудования, я не против.

– Вы с ума сошли? Руки-ноги и сердце. Внутренние органы – это очень сложный механизм. Я не Бог.

– Я не знаю. Может, ангел? Может миссия? Надо проверить. Задача ясна?

Шеф повернулся и пошёл. Его не интересовало, как я это буду делать? Получится ли, вообще? Для начала хорошо бы подопытных. Мышат, например. Я же не пробовала так глобально.

– Что нужно будет, через Роберта, знаешь.

Ушли. Я вновь осталась одна. Теперь в моем распоряжении создавать новые сердца. Кто знает, может, целых людей.

– Я не смогу, – сразу вырвалось, как только я это себе представила.

Я легла на кожаный диван и закрыла глаза.

Через три дня привезли пациента без обеих рук. Он был без сознания. Наверное, болевой шок. Илья стоял весь в крови. Он, наверняка, знает, что произошло. Шеф скомандовал нести его в кабинет КТ. Его просканировали и отдали мне.

– Сделай ему руки, – скомандовал холодно шеф.

Я вопросов задавать не стала. Мне надоело. Я ввела ему в руки по инъекции. В сознание он не приходил, хотя дышал. Руки отросли. Медленнее, чем обычно, но все же.

– Что-то не так, он должен очнуться, – заметила я.

– Если не очнется, достаём органы.

Шеф говорил вполне серьёзно. Здесь потрошить человека? Отморозки.

– Зачем это?

– Будешь учиться создавать подобные органы.

– Вы с ума сошли? Я не буду связываться с внутренними органами.

– Я – говорю, девочка, ты – делаешь. Если не хочешь связаться с Робертом.

Подождали минут двадцать – пациент умер, не приходя в сознание. У него остановилось сердце.

– Быстро готовим операционную.

Он имел в виду лабораторию. Там был операционный стол и над ним светодиодная большая лампа.

– Переносим его, быстро, – скомандовал Роман Васильевич. – На стол, живо, – все громко подгонял он.

Парня уложили на стол трое крепких ребят. Роман Васильевич облачился в белый халат, колпак и марлевую повязку. На руки он спешно надел медицинские перчатки. Ему подали инструменты из его чемоданчика для резки и пилки грудной клетки. По видимому, пациенту хотели вскрыть грудную клетку. Я стояла и с ужасом наблюдала за происходящим. Через пятнадцать минут посильного труда шеф скомандовал:

– Алиса, набирай шприц со своей фирменной жидкостью.

– Что вы собираетесь делать?

– Набирай, черт возьми! – с нетерпением крикнул снова он.

Я начала набирать из ампулы. Набрав, подошла к врачам. Передо мной предстала картина не для слабонервных. Раскрытая специальным инструментом человеческая грудная клетка, внутри которой виделась замершая главная мышца.

– Коли!

– Куда?

– В сердце.

– Это бессмысленно, – повторяла я, намереваясь дотянуться до сердца шприцем. Уколола. Ввела. Ждём.

– Оно должно забиться? – уточнила я намерения хирурга.

– Должно хоть что-то произойти.

Все ждали чуда. Смотрели неотрывно на бездыханное кровавое тело. Вокруг сердца начала формироваться ткань. Сердце начало работать. Начало, а потом прекратило и почернело. Эксперимент не удался. Человек умер дважды. Я не могла больше смотреть на это. Я убежала подальше, прикрывая рот от приступа рвоты. Ком встал в горле, и нельзя было его сглотнуть. Я побежала к двери, будто надеялась сбежать оттуда, но она, конечно же, была запрета. Тогда я скатилась по двери вниз, села на корточки и зарыдала от безысходности. Человек умер на моих глазах. Человек. Его убили и неизвестно, что сделают ещё с его несчастным телом. Я ничего не могла сделать, я знаю, но так паршиво, будто я виновата в чем-то. Я хочу умереть.

Делегация подошла ко мне. Они отшвырнули меня от двери. Роман Васильевич, вытирая руки полотенцем, начал говорить:

– Мы попробуем ещё. Должно получиться. Наш дружок тихонько полежит на столе до ночи. Ночью ребята вывезут его. Уберешься в операционной, чтобы чистенько было. Найдёшь все, что нужно для этого.

– Я не буду больше пробовать. Я же сказала, что только с конечностями так получается. Мало вам, что ли?

– Девочка, это будет прорыв в истории медицины. Ты не понимаешь, что можешь больше.

– Я не хочу смертей.

– Тогда старайся. Всё в твоих руках.

Шеф вышел в открытую дверь со своими амбалами. Через тридцать минут принесли обед: два кусочка пиццы с сыром, два пакетика быстрорастворимого кофе. Как будто я могла есть.

– Боже, почему я здесь? Что ты приготовил для меня? Дай же ответ, – плакала я. – Дай хоть какой-нибудь знак.

В окно врезалась птица. Я как раз смотрела на окно и видела, как стремительно за окном несколько виражей сделала ласточка, а в третий раз врезалась со всего маху в стекло и упала на карниз. Я не могла открыть окно. Я ничем не могла ей помочь. Бедняжка, разбилась. Смерть была повсюду. Это знак? С минутку погодя ласточка начала шевелиться. Она перевернулась, встала на лапки, потрясла головкой и снова бросилась жить. Невероятно, я думала, она умерла. Вот, как бывает. Может, это и есть знак? Это значит, что смерть можно обмануть, что нельзя сдаваться.

Я заставила себя пойти в операционную. Парень лежал белый и страшный. Я надела перчатки и, превозмогая брезгливость, начала воплощать план, возникший в голове внезапно. Скальпелем я подлезла в раздвинутую грудь трупа и отрезала сердечные артерии, аорту и вены, чтобы вытащить его. Через шесть-семь минут мне это удалось. Вся в поту я держала в руках человеческое сердце. Дальше я включила аппарат компьютерной томографии и просканировала орган. Он отобразится на экране монитора. Немного подумав, я задала принтеру напечатать силиконово-резиновую копию данного сердца. Принтер шумно принялся за работу. Горячее сопло выдавливало силикон миллиметр за миллиметром, пока не выполнило