Гурдже снова посмотрел на голограмму.
— Вы будете удивлены, с какой легкостью я это сделаю, — пробормотал он. — Но в любом случае, если я солгу, как моя ложь может вызывать у меня нравственный протест?
— Интересный вопрос. Во-первых, если индивидуум полагает, что ложь сама по себе не безнравственна, особенно если она в основной или значительной степени представляет собой то, что мы называем скорее своекорыстной, а не бескорыстной или не сострадательной ложью, то…
Гурдже перестал слушать, погрузившись в изучение голограммы. Нужно найти какие-нибудь прежние игры своего соперника, как только он узнает имя этого соперника.
Он услышал, что корабль прекратил говорить.
— Вот что я вам скажу, корабль, — сказал Гурдже. — Почему бы вам не подумать об этом? Вы, судя по всему, гораздо больше меня увлечены этой идеей, а я так или иначе занят, так почему бы вам не сочинить некий компромисс между правдой и целесообразностью, который устроит всех нас? А? Я, вероятно, соглашусь на любое ваше предложение.
— Хорошо, Жерно Гурдже. С удовольствием.
Гурдже пожелал кораблю спокойной ночи, а закончив изучать особенности игры один на один, выключил экран. Он встал, потянулся, зевнул, потом вышел из модуля в оранжево-коричневую тьму висячего сада и чуть не наткнулся на крупного азадианца в форме.
Охранник отдал честь (Гурдже так и не понял, как отвечать на этот жест) и протянул лист бумаги. Гурдже взял лист и поблагодарил охранника — тот вернулся на свой пост у лестничного пролета, ведущего на крышу.
Гурдже направился в модуль, пытаясь на ходу прочесть бумагу.
— Флер-Имсахо? — позвал он, не зная, здесь маленькая машина или нет.
Автономник появился из другого угла модуля в своем обычном — не маскарадном — облачении, бесшумный, с большим, богато иллюстрированным руководством по эаской орнитологии.
— Да?
— Что здесь написано? — Гурдже помахал бумагой. Автономник подлетел поближе.
— Если оставить в стороне имперское пышнословие, то они приглашают вас завтра во дворец, чтобы принести свои поздравления. А это означает, что на вас хотят посмотреть.
— Полагаю, придется идти?
— Пожалуй, да.
— Вы там упоминаетесь?
— Нет. Но я все равно пойду. Им придется выкинуть меня, если что. О чем вы говорили с кораблем?
— Он должен составить список моих принципов. А еще прочел мне лекцию о социальной притирке.
— Он желает вам добра. Не хочет доверять такую деликатную задачу кому-нибудь вроде вас.
— Вы куда-то собирались, автономник? — спросил Гурдже, снова включая экран и усаживаясь перед ним.
Он настроил игровой канал на имперскую волну, желая выяснить что-нибудь о жеребьевке игр второго тура. Оказалось, решения о жеребьевке пока не принято, его ждали с минуты на минуту.
— Знаете, — сказал Флер-Имсахо, — тут и правда есть крайне любопытные ночные птицы, питающиеся рыбой. Они обитают в устье, всего в сотне километров отсюда, и я подумывал…
— Не хочу задерживать вас, — сказал Гурдже как раз в тот момент, когда игровой канал начал транслировать результаты — по экрану поползли имена и цифры.
— Отлично. Желаю спокойной ночи. — Автономник исчез из виду.
Гурдже, не оглядываясь, махнул рукой.
— Спокойной ночи, — сказал он.
Ответил автономник или нет, он не услышал.
Он нашел на экране и свое имя рядом с именем Ло Весекиболда Рама, управляющего директора Имперского монопольного комитета. Гурдже был причислен к мастерам Пятого главного уровня, а значит, принадлежал к шестидесяти лучшим игрокам империи.
Следующий день у Пекила был выходным. За Гурдже прислали летательный аппарат из Имперской канцелярии. Когда тот приземлился рядом с модулем, Гурдже и Флер-Имсахо (который очень поздно вернулся из экспедиции в устье) взошли на борт и скоро были доставлены через весь город в императорский дворец. Они совершили посадку на крыше внушительного комплекса административных зданий, выходящих на один из небольших парков в пределах дворца. Их провели вниз по широкой, устланной коврами лестнице в кабинет с высоким потолком, где слуга-мужчина спросил у Гурдже, не хочет ли он чего-нибудь выпить или перекусить. Гурдже отказался, и их с автономником оставили вдвоем.
Флер-Имсахо подлетел к высокому окну, а Гурдже принялся разглядывать какой-то портрет на стене. Немного погодя в помещение вошел моложавый верховник. Он был высок, одет в относительно непритязательную и деловую разновидность формы имперских чиновников.
— Господин Гурдже, рад вас видеть. Меня зовут Ло Шав Олос.
— Здравствуйте, — сказал Гурдже.
Они обменялись вежливыми поклонами, после чего верховник быстро подошел к большому столу перед окнами и положил на него объемистую пачку бумаг, а затем сел.
Ло Шав Олос посмотрел на Флер-Имсахо, который жужжал и потрескивал неподалеку.
— А это, судя по всему, ваша маленькая машина.
— Ее зовут Флер-Имсахо. Она помогает мне общаться на вашем языке.
— Понятно. — Верховник указал на резной стул по другую сторону стола. — Прошу вас, садитесь.
Гурдже сел, и Флер-Имсахо подлетел к нему. Слуга-азадианец вернулся с хрустальным кубком и поставил его на стол рядом с Олосом, который, приложившись к напитку, сказал:
— Вы, похоже, не сильно нуждаетесь в помощи, мистер Гурдже. — Моложавый верховник улыбнулся. — Ваш эасский очень хорош.
— Спасибо.
— Позвольте мне присоединить к поздравлениям Имперской канцелярии и мои личные поздравления, господин Гурдже. Ваши успехи превосходят все ожидания. Насколько я понимаю, вы изучали азад только в течение трети одного из наших Больших лет.
— Да, но азад мне так понравился, что все это время я не делал почти ничего другого. И потом, у азада много общего с теми играми, что я изучал прежде.
— И тем не менее вы победили игроков, которые изучали азад всю жизнь. Ожидалось, что жрец Лин Гофорьев Таунсе преуспеет в этих играх.
— Ясно. Возможно, мне просто повезло.
Верховник усмехнулся и откинулся к спинке стула.
— Может, и так, мистер Гурдже. Мне жаль, что ваше везение не распространилось на жребий следующего тура. Ло Весекиболд Рам — выдающийся игрок, и многие ждут, что он превзойдет самого себя.
— Надеюсь, что смогу оказать ему достойное сопротивление.
— Мы все на это надеемся. — Верховник еще раз приложился к кубку, встал и подошел к окнам, выходящим в парк. Он поскреб толстое стекло, словно стирая соринку. — Хотя, строго говоря, это и не входит в круг моих обязанностей, должен признаться, что был бы рад, если бы вы поделились со мной своими планами насчет регистрации принципов. — Он повернулся и посмотрел на Гурдже.
