Андрей Ливадный - Повторная колонизация

Ознакомительная версия.

Сколько он проспал, Олег, естественно, не знал, но, видимо, его организм нуждался в отдыхе после выхода из анабиоза. Спал он крепко, словно убитый, и на этот раз не видел ровным счетом никаких снов.

Очнулся он от шума.

Открыв глаза, Олег с удивлением ощутил себя отдохнувшим, свежим, только спина затекла от неудобной позы и жесткого ложа.

Кряхтя, он сел, прислонился затылком к холодной, шершавой стене камеры и затих, ожидая, когда восстановится кровообращение в сведенных судорогой мышцах.

За дверью опять горел рассеянный голубоватый свет, должно быть, по расписанию на станции уже наступила ночь. Звуки, которые раздавались в сторожкой тишине, заставили его прислушаться. Где-то рядом, может быть, на его этаже, а может, чуть ниже или выше, слышалась отчетливая матерная брань, но не она привлекла внимание Олега, его поразил иной звук, совершенно непохожий на что-либо, слышанное им раньше…

Бум… Бум… Бум… Бум… Бум… — затем короткая пауза и снова: Бум… Бум… Бум… Бум… Бум…

— Сука, что ж ты по нервам скребешь, падла! — чей-то озлобленный крик.

Бум… Бум… Бум… Бум… Бум… Звук приближался, будто его источник двигался по направлению камеры, в которой находился Олег.

Он сидел, полуприкрыв глаза, и слушал его, вперемешку с бранью и отрывистыми репликами, часть из которых он мог разобрать, а часть — нет.

— Ее специально так запрограммировали, сволочи!.. — выкрикнул чей-то голос в ответ на очередной поток невнятной брани.

Стук продолжал звучать. Он был монотонным, равномерным, каждая серия несла по пять ударов, после которых наступала короткая пауза.

— Ну погоди, завтра скинут вниз, там увидишь, тварь!.. — грязно ругаясь, грозился кто-то невидимый.

Когда странный звук приблизился совсем, Олег открыл глаза.

Ему вдруг стало любопытно, что же это такое на самом деле?

В призрачном, голубоватом свете подвешенных далеко вверху дежурных ламп на дверь его камеры легла едва заметная тень, затем в поле зрения появился киборг.

Выражение худого бледного лица охранницы было равнодушно-отсутствующим. Так может выглядеть пациент психиатрической клиники, совершенно невменяемый и не воспринимающий окружающее. Она шла ровным, прогулочным шагом, ведя резиновой дубиной, которая была зажата в ее левой руке, по прутьям камер.

Бум… Бум… Бум… Бум… Бум… Резиновая палка пересчитала прутья на двери лепетовской каморки. Дальше был тупик. Киборг дошла до него, медленно развернулась и, не меняя выражения лица, двинулась в обратный путь.

Глубокая тишина, в которой смутным эхом отдавались шаги, длилась минут пять.

Потом снова возник этот монотонный, изматывающий нервы звук — Олег понял, что киборг дошла до противоположного тупика, развернулась, и ее дубинка опять обращена к решетчатым дверям камер.

«Действительно, что ли, запрограммирована? — подумалось Олегу. — Но какой смысл не давать нам спать в ночь перед высадкой?..»

Смысла в таких действиях он не находил.

Что же до однорукого начальника «Эрадзии», то его явную, неприкрытую ненависть к пленным офицерам Земного Альянса можно было если не оправдать, то понять…

Война искалечила всех, в той или иной степени, и порой раны внутренние оказывались намного болезненнее тех, от которых страдала плоть. Судьба же этого офицера, который командовал переоборудованной под тюрьму старой орбитальной станцией, вообще казалась Олегу столь ясной, будто лежала на его ладони. Куда деваться калеке, который умел лишь одно — воевать?

Извечная, неизбывная трагедия всех времен и народов — оставшиеся не у дел, искалеченные солдаты.

Нет… Олег не мог держать зла на этого человека. Не по своей воле таскался он на борту данной станции из системы в систему, копя и умножая собственную ненависть, подпитывая ее длинной вереницей перепаханных Галактической войной миров. У него просто не осталось иного жизненного выбора, и неизвестно, кто из них двоих более жестоко приговорен к заключению…

Звук, взбудораживший все пятнадцать этажей, возобновился, прошел свой путь в тридцать с лишним рокочущих отрезков, добрел до тупикового аппендикса, в который выходила дверь камеры Лепетова, и остановился.

Олег, которому удалось на некоторое время отрешиться от гнетущей реальности, погрузиться в свои мысли, вздрогнул, осознав, что слишком долго не слышит ни рокочущего звука, ни гулких шагов.

Подняв голову, он увидел, что киборг-охранник стоит точно напротив его камеры, заглядывая через вертикальные прутья решетки внутрь.

Олег на мгновение оторопел. В бледно-фиолетовом сумраке угадывались лишь общие контуры землисто-серого худого лица с заострившимися чертами, и в душе Лепетова опять шевельнулся червячок вполне здравого сомнения: разве так должен выглядеть только что сошедший с конвейера человекоподобный робот?

Разум подсказывал, что — нет, а душе, погруженной в собственные проблемы, в первый миг оказалось, по сути, все равно… Ну какое ему дело до данного существа, даже если она и не киборг? Что это меняет? Бежать было некуда, да и незачем, так что…

Мысль Олега опять болезненно споткнулась, когда он понял, что охранница смотрит вовсе не на него, взгляд расширенных глаз был направлен чуть левее.

Лепетов невольно проследил за ним и содрогнулся.

Она, не отрываясь, смотрела на заскорузлый кусок хлеба, что был выдан ему вместе с вонючей баландой!..

Олег так и не стал его есть, чувство голода уже притупилось и не казалось настолько острым, чтобы преодолеть природную брезгливость.

Киборг не произнесла ни слова.

В ее расширенных глазах не было мыслей, в них царила странная пустота, а взгляд…

Нет, ее никто не программировал идти вдоль камер, медленно, отрешенно ведя концом резиновой дубинки по прутьям решеток.

В ее глазах была растерянность… там был страх, непонимание и… голод. Обыкновенный человеческий голод, вот почему этот кажущийся в первые секунды пустым взгляд так тягостно сочетался с ее худыми, заострившимися чертами…

Лепетов вообще перестал что-либо понимать. Если она киборг, то их, наверное, кормят каким-то особым способом, быть может, таблетками или специальными инъекциями? Оболочка живой плоти, надетая на механический эндоостов, все равно должна получать какую-то подпитку, иначе живые ткани просто умрут…

«Вероятно, ее по каким-то причинам забыли или не смогли снабдить нужным количеством протеинов…» — подумалось Олегу, но легче от такой мысли не стало. Ледяное молчание, смутно уловимые черты в призрачном фиолетовом сумраке и этот пронзительный, голодный взгляд трудно было перенести, по крайней мере ему.

Ознакомительная версия.