Ознакомительная версия.
Когда Мартина привели к овер-подполковнику, он и его штаб были пьяны, то ли празднуя удачную «операцию», то ли пытаясь сбросить напряжение последнего десятка дней. Увидев натянутого как струна флай-капитана, тот приветственно заорал:
— А! Вот и наш мятежный флай-капитан, как вас… Клэй? Присоединяйтесь-ка! Сделаем вид, что ничего не было, а, капитан? Признаю, погорячился, погорячился! Но и ты, капитан, пойми — против кого ты уперся? С овер-канцелярией спорить?
Мартин сделал над собой усилие и, с трудом разомкнув сведенные скулы, смог лишь прохрипеть:
— Что с планетой?
— Нормально все с планетой, капитан, расслабься, — заржал овер-подполковник, поддерживаемый неуверенными смешками стоящих вокруг офицеров. — Чиста, как девственница перед свадьбой! Что там эта шлюха-королева со своими девками может противопоставить славному имперскому воину! Так что, капитан, — доверительно подмигнул он, — если не успел переспать с какой-нибудь ларганианской потаскушкой, то извини, теперь с ними зачистка развлекается, а после карателей, сам понимаешь, не особо-то попользуешься… пардон, не комплект!
Почему-то у этого смеха был цвет. Перед глазами Мартина пульсировала багровая тьма, отдаваясь в ушах гулкими раскатами, и белесым пятном на ней выделялось ухмыляющееся лицо.
Как он вырвал табельный лазерник у какого-то подвернувшегося под руку офицера, Мартин позже не мог вспомнить. Запомнилась ему лишь голова овер-подполковника, лишившаяся ровно по линии глаз верхушки черепа и продолжавшая глупо скалиться, как будто Мартин только что отмочил изрядную шутку.
Ночью после этого опять помещенный под стражу Мартин долго не мог уснуть, сидя на полу у стены и напряженно вглядываясь в пустоту перед собой. Когда же его все-таки накрыла усталость последних суток, флай-капитана снова навестил его навязчивый кошмар. Только в этот раз Мартин смотрел на контейнер снаружи, точь-в-точь как там, на орбитальной станции, а за прозрачной стенкой прямо перед ним были прижаты лица Ольги и его сына.
После этого было долгое разбирательство, настойчивый тихий голос военного следователя: «Понимаете, флай-капитан, особые обстоятельства… ошибочные действия… овер-канцелярия требует… но мы не можем все замять… Империя милостиво позволяет искупить…» Мартин находился тогда в какой-то прострации, в некоем полусне, машинально подписывая все, что ему давали. В результате примерно через месяц он обнаружил себя на какой-то тьмой забытой военной базе, разжалованным до старшего пилота, причем об инциденте на Ларге не было ни одного упоминания на открытых каналах Империи, и складывалось впечатление, что королевство в одночасье просто перестало существовать. Когда же бывший флай-капитан попытался выяснить хоть что-нибудь по этому разбирательству, он был немедленно ознакомлен с подписанным им же уведомлением о присвоении делу закрытого статуса класса «А», что в переводе означало «этого не было, потому что и быть такого в Империи не могло».
Что позволило ему пережить первый год после резни на Ларге, Мартин и сам не смог бы толком объяснить. То ли военный распорядок рядового состава, выматывающий его до самого основания (тогда в связи с обнаружением энергов все военные базы были приведены в состояние повышенной боевой готовности), то ли природное упрямство, но старший пилот Мартин Клэй исправно нес армейскую службу, изредка провожаемый недоуменными взглядами сослуживцев, когда вызывался на внеочередное патрулирование. Впрочем, каждый из них имел что-то за душой, и лишние вопросы на их штрафной базе были не в почете.
И уже через год Мартин с каким-то удивлением обнаружил, что может и улыбаться, и трепаться на какие-то отвлеченные темы в баре у Сэмми. И что кошмар, посещавший его первое время практически каждую ночь, появляется все реже и реже. И что он уже даже не может вспомнить лица убитого им овер-подполковника. Где-то внутри Мартин собрал все воспоминания о происшедшем в маленькую темную комнатку и тщательно замуровал ее основательной, как ему казалось, дверью, такой, чтоб уж точно никогда ее больше не открывать.
А Гнусман каким-то образом взломал ее за несколько минут.
Наверное, что-то такое настолько темное всколыхнулось в глазах Мартина, что овер-майор непроизвольно сделал шаг назад.
— Да, жаль, — на автомате произнес он и стал потихоньку сдвигаться в сторону двери, так как звериное чутье особиста подсказало ему, что в этот раз он несколько перегнул палку.
И снова пульс, бьющий в уши. И снова перед глазами все покрыто багровой дымкой. И вот же он, тот самый овер-подполковник, почему-то вжавшийся в стену, но продолжающий гнусно ухмыляться.
Мартин прекрасно осознавал, кто он и где находится, но почему-то понимал это как бы отдельно, вне своего тела, как если бы он стоял и наблюдал за всем происходящим со стороны. Вот руки человека в пилотской форме (его руки!) судорожно мечутся в поисках какого-либо оружия, вот все тело (его тело!) напрягается и подбирается перед прыжком на жертву, в страхе сжавшуюся перед ним (позвольте, да это же Отто Райсман, наш родной специалист по работе с личным составом!).
Спасла овер-майора сирена. Раскатистый тревожный звук прокатился по всей территории базы, вторгаясь в самые потаенные и сонные уголки. Звук стремительно нарастал, а потом резко скатывался вниз, чтобы начать свой упорный подъем заново, и эти перепады проложили дорожку к сознанию Мартина. Неожиданно обретя контроль над телом, Мартин сморгнул, смотря на свои руки, почему-то сжимающие горло Гнусмана, на его выпученные глаза и открытый, перекошенный в беззвучном крике рот. С трудом разжав сведенные пальцы, он позволил зашедшемуся в кашле Гнусману кулем свалиться на пол, продолжая пялиться на свои трясущиеся ладони.
Сирена продолжала завывать, сигнализируя общую тревогу. «Боевая», — отстраненно классифицировал ее Мартин. Вроде бы он должен куда-то бежать. Вроде бы должен что-то делать. Мартин постарался припомнить свои обязанности и с удивлением понял, что сделать этого не может.
В углу судорожно кашлял овер-майор, даже не пытаясь подняться.
«А ведь мне теперь точно конец, — вдруг пришло в голову Мартину, и он понял, что в данный момент его это нисколько не волнует, — повторное нападение на своего офицера овер-канцелярия точно не простит». Ноги почему-то подвели его, и он осторожно опустился на камерное ложе, не отводя отрешенного взгляда от своих рук.
Минут через пять на гауптвахту влетел запыхавшийся Уморыш. К этому времени овер-майор пришел и себя и, все еще сидя на полу и потирая рукой горло, настороженно смотрел на безучастного Мартина. Уморыш открыл рот для доклада, но споткнулся от этого неожиданного зрелища и в результате выдавил лишь нелепое:
Ознакомительная версия.
