— Что их кто-то перехватил? А первый пропустил случайно?
— Вот-вот! Я думал я один такой старый параноик…
— Это же очевидно, Анатолий Константинович! Только, как я их найду без радиосвязи?
— Ну, ближняя УКВ может и работает… В момент пропадания связи "Машрум" находился в самой середине обширного и стабильного атмосферного джета. Учёные, тут на "Европе", дают на каждый момент времени его предполагаемую позицию, по счислению, так сказать. Туда мы тебя наведём. А там зови, кричи… ищи! Подойдёт Куприянов, и его подключим. Вытащи ребят, короче. Там шестеро: сменный экипаж ЕКА и наша Светлана Рябушкина.
— Это которая планетолог?
— Она выдающийся планетолог! Прилетела с Земли проверить какие-то свои теории и пошла со сменным экипажем…
Кондратенко встретил недавно планетолога Рябушкину в коридоре станции "Европа". Ещё не старая, лет сорока, но выглядящая значительно моложе, она произвела на него неизгладимое впечатление.
"Извините, как пройти в сектор ЕКА, капитан?"
Каре чёрных, как космос волос, точёная фигурка в ладно пригнанном комбезе, бейджик "РАН С.В. Рябушкина, планетолог" на груди. Капитан внезапно почувствовал тогда, что краснеет, как мальчишка в расцвете пубертатного возраста.
"Отсюда на лифте на третий уровень, затем направо! Вас проводить?"
"Спасибо, не стоит. Больше я не заблужусь. До встречи!"
"До встречи…!"
Мда… Нечего делать в Космосе дамам с телом и ликом кинозвезды! Точнее, пускай они будут пятьдесят на пятьдесят с мужчинами, или никак! Давно, кстати, пора отменить эти дурацкие ограничения. Вот на низких земных орбитах уже давно…
— Ты меня слушаешь?
— Да, помню я её, помню! Встречал на "Европе".
— Вот я и говорю…
— Извините, шеф! У меня сейчас Европа снова зайдёт за Юпитер! Только самое важное!
— Да всё, в общем! Опустишься пониже, войдёшь в зону действия машрумских транспондеров. Если и они никуда не делись, конечно!
— Будем надеяться! До связи!
Иконка связи замигала красным, и контакт пропал. И в оптике только-только вышедший из-за края диска Юпитера шарик Европы вновь за него закатился. "Охотник" летел уже по другой траектории, ведущей его в северное полушарие газового гиганта.
* * *
Станция Европейского Космического Агентства "Mushroom" или "Боровик", как его иногда называли русскоязычные космонавты, и правда, походила на огромный гриб. Цилиндрическая "ножка" с жилыми помещениями экипажа, лабораториями, ангарами и реактором была увенчана "шляпкой", напоминающей таковую у белого гриба. "Шляпка" представляла собой титановый поплавок или, скорее, баллон аэростата, обеспечивающий сооружению плавучесть и стабилизацию в атмосфере.
Отработав после запуска месяц в автономном режиме, станция приняла на борт исследователей специализирующихся на изучении этой самой большой планеты Системы. Смены, в связи с тяжёлыми условиями труда, менялись не реже раза в месяц. Впрочем, желающих планетологов было достаточно, и пока ни одному из претендующих на повторную командировку в недра атмосферы Юпитера попасть туда не удалось. Равно, как и задержаться на второй срок. Процесс формирование очередного сменного экипажа постоянно сопровождалось изощрёнными интригами, подковёрной борьбой, а порой и вежливыми скандалами. Что же? Планетологов много, а рабочих мест на станции мало.
Далеко наверху на низкой орбите остались отцепленные бустеры. Четыре отметки на локаторе слились в одну и ушли вперёд. Точнее, это судно сбрасывало скорость, чтобы избежать излишнего нагрева уже в разряжённых верхних слоях атмосферы планеты.
"Охотник" подошёл к точке, где по намёткам учёных должна была находиться под облачными слоями замолчавшая станция. Пока он был значительно выше, в стратосфере. Замолчали двигатели, погасло свечение вокруг судна, всегда сопровождавшее полёт в ионизированной среде. Наступила невесомость, но ненадолго. Притяжение гиганта вцепилось в рукотворную металлическую пылинку и потащило её вниз и вниз. На мониторах всё укрупнялись бурлящие облачные полосы – джеты, тёмные и светлые.
Давно уже Василий Кондратенко не видел Юпитер так близко и как-то совершенно об этом не жалел. Не вызывала эта планета у него ни малейшей симпатии.
— Комп, трансляцию! — скомандовал капитан и продолжил:
— Говорит капитан! Ребята, куда и зачем мы летим, вы знаете. Докладываю, что самое лёгкое закончилось, теперь вспоминайте, что вы все космонавты и вам повышенная тяжесть, э-э… не в тягость. Мы спускаемся в стратосферу Джупа. Скоро начнётся болтанка и прочие удовольствия. Так, что проверьте ложементы сейчас, пока ещё есть немного времени. А не когда вас будет уже трясти, как горох в банке, от стенки к стенке. В финале ожидается гравитация в два с половиной "g", а уж сколь долго, зависит от нас и от нашей удачи. Вопросы?
Вопросов не было. Из динамика селектора донеслось несколько вразнобой: "Принято!" и "Готовы, Мастер!"
В соседнем ложементе Старшой тоже дисциплинированно подтянул ремни и, глядя на свой дисплей, доложил:
— Расчётное время до тропопаузы пять минут. Начался разогрев корпуса. 400 Кельвинов.
— Принято! — ответил капитан. — Вертикаль, маршевый на 10 процентов!
— Принято! 10 процентов! Вертикаль!
Заработавшие двигатели ориентации подняли судно на дыбы, заработал маршевый. На дисплее в окружающем "Охотник" лёгком тумане мелькнуло и пропало Солнце, — в этих краях просто яркая звезда с едва различимым диском – и появилась тяжесть, прижавшая обитателей судна к их ложементам.
— Мастер! — обратился к капитану Старшой. — На месте будем на закате! Как же искать?
— Неважно, Вадим! Там под облаками есть свет и днём и ночью. Но в основном локатор и пеленгатор, если у них УКВ работает.
— Понятно. Кэп! Проходим тропопаузу, давление 100 миллибар, за бортом 110 Кельвинов.
— Принято! Корпус?
— Остыл, болтается в районе трёхсот.
— Хорошо, убери тягу до шести процентов.
Стало явственно потряхивать. Сила тяжести достигла уже двух "g" и продолжала увеличиваться. Судно падало в объятья планеты-гиганта, притормаживаемое только сопротивлением атмосферы и работой двигателя. Снова ожила связь, Иванченко запросил обстановку, подтвердил, что стабильно отслеживает телеметрию. Впрочем, он был лаконичен: старый пилот понимал, что в такой ответственный момент капитана не стоит отвлекать. Капитан же предупредил шефа, что связь может в любую минуту пропасть: направленная антенна не успевает отслеживать транспондер при бросках и раскачивании корпуса.
Болтанка с каждой минутой усиливалась, но маневровые двигатели пока сносно отрабатывали толчки. Настоящая тряска началась при входе в верхний облачный слой. Видимость в оптике пропала совершенно, сферический локатор показывал только далёкие грозовые очаги. Сигналы со спутников связи тоже пропали.
