Точнее сказать, должны были. Дверь оставалась заперта.
Силач вскочил на ноги, а следом за ним, вынужденно, вскочили и все остальные. Он ударил по управляющей панели… и дверь скользнула в сторону. Человек со шрамами почувствовал громадное облегчение.
«Осторожнее», — предупредил Внутренний Ребенок, перехватывая управление и выглядывая в проход. Влево он уходил шага на четыре, заканчиваясь т-образным разветвлением.
А справа…
Справа с шокером в руках и ослепительной улыбкой на угольно-черном лице стояла Равн Олафсдоттр. Оружие было нацелено в голову Донована.
— О-ой, бедный ты мо-ой глупыш, — произнесла Равн с тягучим акцентом алабастрианки. — Како-ой же ты нетерпеливый! Я бы тебя и так уже ско-оро-о выпустила, а ты мне дверь по-оло-омал!
— Видать, придется тебе становиться на ремонт, — посоветовал Фудир. — Я, кстати, собираюсь на Дангчао, так что можешь высадить меня, скажем, на Ди Больде, если тебе по пути.
Олафсдоттр ласково потрепала его по щеке.
— А ты весельчак, До-оно-ован.
Олафсдоттр, как могла, собрала на стол. Кулинария определенно не являлась ее коньком, так что обед в лучшем случае можно было назвать холостяцким. Впрочем, за три проведенных в стазисе недели человек со шрамами нагулял изрядный аппетит и набросился на еду с завидным энтузиазмом.
Трапезная оказалась весьма мала; по правде сказать, это был всего лишь узкий коридорчик, заканчивающийся с обеих сторон дверьми. Столом служила скамья, встроенная в стену унылого серого цвета.
— Да, комфортом корабль не блещет, — пожаловался Фудир.
Олафсдоттр стояла у ведущей к корме двери, держась на расстоянии в пару вытянутых рук, и по-прежнему не опускала оружие.
— Сто-оит ценить то-о, что-о имеешь, — заметила она.
— Особенно если это корабль…
«Мы на борту моносудна, — заключил Педант. — Достаточно небольшого, чтобы пилот мог управиться с ним в одиночку».
«Стало быть, она одна…»
«Приятно слышать», — произнес Силач.
«С чего бы вдруг?»
«Это значит, что мы превосходим ее числом».
На корабле человек со шрамами успел заметить несколько сувениров. Они никак не могли принадлежать Равн. Агенты Конфедерации всегда путешествуют налегке и берут с собой только самое необходимое.
Фудир поднял ложку, наполненную каким-то пюре со вкусом курицы, и указал ей на скамейку напротив себя.
— Присаживайся, — сказал он своей тюремщице. — В ногах правды нет.
— Неужели я по-охо-ожа на дуру? — ответила она.
— Боишься, что я на тебя наброшусь?
— Нет.
— Тогда зачем отказываться?..
— Я сказала, что-о не бо-оюсь. Но-о это-о не значит, будто-о я думаю, что-о ты не по-опытаешься.
Донован вздохнул и вновь сосредоточился на еде. До сих пор он не спрашивал конфедератку, с какой целью она его похитила. Он достиг подлинного мастерства в искусстве выжидания. Не имело никакого значения, собиралась ли Равн Олафсдоттр что-либо рассказывать. Если да, то рано или поздно она заговорит. А если нет — задавать вопросы бесполезно.
— Знаешь ли, меня ведь будут искать, — произнес он.
В ответ она улыбнулась, сверкнув зубами.
— Со-омневаюсь. Бармен уже наливает тво-ою выпивку друхим устам. Ему и дела-то-о нет, кто-о за нее платит.
— Я собирался отправиться на Дангчао, где меня ждет Гончая, бан Бриджит. И если я не появлюсь…
Человек со шрамами предпочел не уточнять, что именно случится, если он не прибудет в пункт назначения. Гончие Лиги умели маскироваться под кого угодно и под что угодно и были ничуть не менее опасны и непредсказуемы, нежели Тени Конфедерации. И бан Бриджит в этом списке стояла далеко не на последнем месте.
Но Олафсдоттр только усмехнулась и ответила на маньярине:
— Красной Гончей не видали много лет. И родичи ее уже успели предъявить права свои на наследство, хоть я и догадывалась, что притязания их тщетны.
— Ты оказалась права в своих сомнениях. Она вернулась и теперь дожидается меня в Зале клана Томпсонов.
— Что же, коли так, то наследников лица сейчас, пожалуй, пылают гневом. — Олафсдоттр рассмеялась и перешла на гэлактический, являвшийся официальным языком Лиги. — Но, дорогуша, вряд ли она тебя ждет. Бан Бриджит приходит в неистовство, когда слышит имя Донована-буига. Давняя вражда?
— Былая любовь, — поморщился Фудир.
— А разве это не одно и то же?
Донован пожал плечами и улыбнулся, словно говоря, что у вражды-то как раз ограниченный срок годности. То, что Олафсдоттр не верила, будто бан Бриджит дожидается человека со шрамами, не имело никакого значения. По правде сказать, сам Донован тоже в это не верил; только зачем выставлять напоказ свои сомнения?
Долгая игра, развернувшаяся между Конфедерацией Центральных Миров и Объединенной Лигой Периферии, велась на шахматной доске, где клетками служили звездные системы, и любой агент, кем бы он ни был, обладал ценностью не большей, нежели единственная песчинка на широком морском берегу; но на тех аренах, где агенты проливали свою кровь, решались вопросы такой важности, что даже сама межзвездная политика оказывалась не более чем окружающей средой. Имела значение только личная преданность. Или личная неприязнь. Когда видишь перед собой улыбку барракуды, какое тебе дело до огромного бушующего океана вокруг?
Когда Донован покончил с едой, Олафсдоттр заперла его в кают-компании. Та была оформлена в стиле шлюпа с Агадара — популярного в том водном мире парусного корабля. Узкое длинное помещение облицовано панелями из светлых пород дерева. Возле дальней стены располагались голостойка с подключенной к ней консолью и вращающийся стул. Правее от них висели навигационные приборы, но, если учесть расстояние, отделявшее их от ближайшего моря, значение они имели разве что декоративное. Вдоль стен выстроились рундуки и обтянутые мягкой обивкой скамьи. В нише пряталась койка, а посредине каюты стояли два удобных кресла. В целом этот стиль можно было описать как строгий.
— Нихуда не ухо-оди, — сказала Олафсдоттр, помахав пальцем, прежде чем затворить и запереть дверь. — Исключительно-о для то-охо-о, что-обы ты не скучал. — Эти слова она произнесла уже с той стороны.
Она не ошиблась. Одним из основных развлечений на Иегове Фудиру служило вскрытие запертых дверей. Он сразу же приступил к работе.
— Будет не слишком сложно, — заключил он.
