Старик сел в расстроенных чувствах. Его сложенные руки дрожали крупной старческой дрожью. Ему казалось, что не всегда все было так, как сейчас. Ему все время чудилось, что вот совсем недавно он был крепким и дюжим искателем древних знаний, здоровым человеком с исследовательским складом ума, безразличным к законам и высокомерно-пренебрежительным к робким поискам Навигаторов. Но он не мог взять в толк, что же такое с ним все-таки произошло. Куда все подевалось? Как он мог все забыть? Как мог позволить себе состариться?
Звездный король пробрался сквозь завалы в центр комнаты и посмотрел на лежавшую на полке незаконченную человековещь, затем небрежно пнул ее сапогом. Провода задрожали. Человековещь не подавала никаких признаков жизни. Он бросил оценивающий взгляд на Кельбера.
— Каковы твои планы в отношении этого, хотелось бы мне знать?
Маг потер своими костлявыми руками лицо и неуверенно пожал плечами.
— Планы? Какие планы? Я тебя не понимаю.
— Еще три года назад тебе было сказано, что этот киборг нам не нужен. Тебе было приказано разработать необходимое нам энергетическое оружие. Но ты тратил время на этого… — эту вещь.
Старик внезапно сильно рассердился.
— Ты… Ты и эта вещь, как ты его называешь, — одно и то же, Таллан. Не забывай этого.
Звездный король потряс головой:
— Ты уже стар, дедушка. И начинаешь терять разум. Тебе, как я посмотрю, вдруг стало что-то мерещится. Как эта вещь может быть… — его губы улыбались, но глаза оставались холодными, внимательными, изучающими.
Маг помотал головой и поморгал уставшими глазами.
— Таллан, ты ведь помнишь! Ты должен помнить, что…
Его слова снова перебил медленный и неодобрительный поворот головы.
— Ты только воображаешь, что все произошло так, как ты говоришь, старый дурак. Я — звездный король Сариссы. Разве может быть правдой то, что ты себе вообразил?
— Здесь, Таллан, — проговорил старик с молящими нотками в голосе. — Здесь, в этой самой мастерской…
— Нет!
— Но Таллан! — старик озадаченно помотал головой.
— Я сказал тебе, дедушка, что ты это вообразил себе. И я позволял тебе фантазировать на эту тему, пока это меня забавляло. Но сегодня у меня нет для этого настроения.
Кельбер почувствовал, как забилось его сердце. Он вдруг осознал всю опасность, которая нависла над ним.
— Я предупреждал Ландро, что ты старый дурак, — продолжал Таллан. — Я говорил ему, что он не получит от тебя никакого оружия. — Он мрачно усмехнулся. — Единственное, что ты знаешь, это «Книга магов», а там об оружии не говорится ничего.
— А я никогда и не утверждал этого, — пролепетал маг. — «Книга» повествует только о том, что было. Все остальное люди должны находить сами. Я знаю, что…
— Что, собственно, ты знаешь? — прервал Таллан презрительно. — Ландро заказал тебе разработку новых видов оружия, а ты истратил его деньги на эту… на это. — Он еще раз пнул сапогом распятого на раме бездыханного киборга. — Пожалуй, мне лучше всего вызвать сюда патруль.
Старик решил схитрить:
— Нет, ты никогда не сделаешь этого, Король. — Особое ударение он сделал на последнем слове, потому что сейчас он действительно вспомнил… да, он был теперь абсолютно уверен в этом, — как Таллан лежал как раз здесь, на этой самой полке… Когда это было, сколько лет тому назад?.. Он не мог этого вспомнить, но это было именно так, и его голос вдруг наполнился ироничными нотками, потому что Таллан, носивший доспехи звездного короля, Таллан, угрожавший его жизни, даже не был мужчиной.
Глаза полководца сузились, оценивая обстановку.
Высокомерие старика вышло за рамки дозволенного и стало приобретать опасную для Таллана форму. Сейчас маг был слишком взбешен и расстроен, чтобы соблюдать элементарную осторожность.
— Люди боятся тебя, — продолжал Кельбер, — называя тебя Неизвестным. Но я знаю тебя, Таллан, звездный король, великий полководец. Я-то уж тебя знаю!
— Возможно, и знаешь, дедушка, — ответил Таллан задумчиво. — Возможно. В конце концов не исключено, что…
Сознание старого мага резко перескочило на старые проблемы:
— Тогда помоги мне, — не обращая внимание на слова Таллана, потребовал он. — Скажи Ландро, что мне нужна энергия — еще больше оборудования… Скажи ему, что… — он прервал свои слова, потому что Таллан пересек комнату и теперь возвышался над ним — громадный, со скрытой угрозой во всей своей фигуре.
— Беда с искателями знаний в том, — сказал спокойно Таллан, — что они фанатики. Ими невозможно управлять, и когда они вырабатываются, дедушка, их бесполезность становится абсолютной. А иногда они становятся настолько неразумными, что даже осмеливаются угрожать своим покровителям.
Дыхание старого кудесника перешло в короткие, судорожные всхлипывания. С тех пор, как он в последний раз испытывал страх, прошло уже много лет, и сейчас он вряд ли узнал это забытое ощущение. Но он ощутил, как у него во рту вдруг пересохло; все его тело охватила нервная дрожь. Он стал отступать назад, еще назад, до тех пор, пока его лопатки не коснулись холодной стены.
— Каждая живая тварь, — назидательно выговаривал Таллан, — обладает инстинктом самосохранения, который проявляется в необходимости уничтожения всего того, что ей угрожает. Каждая живая тварь, дедушка. Ты ведь сам когда-то учил меня этому. Разве забыл?
Кельбер заморгал. Он почувствовал, как вдруг бешено застучало сердце, прыгая в грудной клетке, как попавший в ловушку зверь. Неужели он действительно чему-то учил Таллана? Да, конечно, это было именно так. Он вспомнил огромную нагую фигуру, шевелящуюся с первыми проявлениями возникшей жизни, первые недели детства, если только понятие о детстве вообще могло быть применимо по отношению к механическому организму Таллана, его обучение всем знаниям человечества за какие-то шесть месяцев, максимум за год. А ведь он учился так быстро, так успешно, — совсем не так, как человеческие дети. И были периоды, когда Кельбер страстно, всем своим старческим сердцем желал, чтобы этот киборг научился любить, стал сыном, настоящим человеком. Но, конечно, такого случиться не могло никогда. Но он не без гордости вспомнил об огромной силе, мощи Таллана, о его военных тренировках, о сечах с полным разгромом отрядов, пытавшихся захватить Сариссу. Мог ли он устоять против Таллана сейчас? О всемогущие боги Вселенной, какие шансы спастись имел он, Кельбер, сейчас?
Он вдруг отчетливо ощутил резкий смрад болот, и его собственная жизнь вдруг показалась ему очень ценной, — даже эта нищая жизнь со сплошными неудачами.
— Таллан! — сказал он резко. — Таллан, нет! Нет! Не…
Но могучий воин не дал ему договорить до конца и нанес своим тяжелым кулаком один сильный удар. Голова старика отлетела назад, с силой ударилась о грубые камни, из которых была сложена метровая стена, и с леденящим душу хрустом раскололась на две части.
Некоторое время Таллан стоял недвижимо, вслушиваясь в наступившую вдруг необычную тишину. Потом прикоснулся к горлу старика, чтобы проверить пульс; конечно, никакого пульса быть уже не могло.
Киборг подхватил тело мага, как если бы оно ничего не весило, отнес его в угол и бросил на соломенный тюфяк. Больше он не удостоил его даже взглядом.
Затем он двинулся к лежавшему на полке незаконченному киборгу и клинком из богометалла безо всякого усилия раскроил его искусственный череп; из бескровной ниши извлек предмет овальной формы, за которым потянулись сотни проводов толщиной с волос, и разбил его об угол какого-то электрического ящика. Внутри овала, пробиваясь через множество печатных схем и кристаллов, мерцало слабое свечение. Перевернув кинжал, Таллан наконечником ручки раздавил содержимое яйца-мозга. Световой лучик еще некоторое время угасал, пока наконец его не стало видно совсем.
Бросив осколки мозга киборга на каменный пол, Таллан подошвой сапога растер в порошок то, что только что было сложным сочетанием мудреных кристаллов и пластика.
— Спи спокойно, дорогой братец, — пробормотал он с иронической усмешкой.
Вложив кинжал в ножны, Таллан извлек свой огромный меч из богометалла. В течение нескольких минут он методически ходил от одного ящика с проводами к другому, сбивая шкалы и ручки управления, переворачивая полки с оборудованием, обрубая провода до тех пор, пока они не стали беспомощно свисать бесполезными обрывками со старинных машин.
Покончив с оборудованием, он перешел к заваленным книгами столам, переворачивая их и разбрасывая на плитки пола драгоценные свитки старинных манускриптов и диаграмм. Затем, достав из сумки кресало и кремень, высек огонь. Когда все хорошо воспламенилось, он разбил электрические лампы. Комната стала освещаться только разрастающимся огнем, который вспыхивал и отсвечивал на старых стенах пляшущими кровавыми пятнами.
