— Стой.
От неожиданности и облегчения кто-то из парней едва не упал, с трудом сохранив равновесие.
— Смирно.
Их мучитель прошелся вдоль строя. Оба его помощника следовали за ним таким же спокойным ровным шагом.
— Что, устали, слепыши? — обратился Антрацит к курсантам. — Спать, небось, хотите? Что ж, у вас есть шанс отдохнуть… когда доберетесь до своих постелек. Отсюда. Бегом. На скорость. Кто опоздает и прибежит к закрытым дверям, завтра утром собирает вещички. Кто не явится совсем… тому даже вещички собирать не придется, так отчислят. Как дезертира. Всем понятно? Вопросы есть?
— Есть.
Лейа невольно охнула — голос опять подал Суаза Смелый.
— Ну?
— А почему дезертиры? Разве сейчас война?
— А потому, милый мой слепышонок, — кептен Антрацит улыбался, но от этой улыбки девушку мороз продрал по коже, — что вы присягу принесли. Значит, военные. Находитесь в расположении военной части — значит, на военном положении и подчиняетесь уставу. А в уставе четко сказано, что военнослужащий обязан ночь проводить вместе со своими товарищами строго в отведенном для этого месте. Отсутствие военнослужащего во время отдыха в казарме без уважительных причин приравнивается к дезертирству. Опоздание к таким причинам не относится. Ясно?
— Да. Еще вопрос можно?
Кептен Антрацит от неожиданности даже открыл рот.
— Э-э… да.
— Почему вы нас зовете «слепышами»? Мы же будущие…
— Вот именно, что будущие. До боевых котов вам еще расти и расти. И даже котятами вы зваться пока не имеете права, поскольку еще не доказали, что имеете на это права. Лишних котят топят, пока они еще слепые, сразу после рождения. Вот так и вы как те новорожденные котята. Среди вас есть лишние. И моя задача выявить их и избавиться от них вовремя. Чтобы только самые лучшие пополнили ряды «звездных котов». И кошек.
Лейа прикусила губу. Она поняла, что эти слова капитан добавил специально для нее. И — справедливости ради надо помнить — еще четырех девушек из их группы. Лейа покосилась в их сторону и подумала, что надо будет покороче сойтись с новыми подругами. С другой стороны, она выросла среди многочисленных братьев, так что с парнями ей было легче.
— Если вопросов больше нет… Старт Смон…
Тот козырнул и сорвался с места с такой скоростью, словно за ним гнались.
— А вы что встали? — кептен Антрацит хлопнул в ладоши. — Бегом — марш. Догнать и перегнать старта.
Курсанты помедлили, а потом нестройной толпой сорвались с места.
Сперва они двинулись всем скопом, но не прошло и пары минут, как растянулись неровной колонной — кто-то вырвался вперед, кто-то отстал, сберегая силы. Бежать было тяжело — в темноте, тесноте и спешке порой трудно было рассмотреть, куда ставишь ногу. Кто-то спотыкался, кого-то шатало из стороны в сторону.
— Живей. Живей, мухи сонные. — Антрацит бежал рядом, ухитряясь попадать в ногу. — Опоздавшие ночуют под открытым небом.
Суаза Смелый, бежавший чуть впереди, вдруг, словно что-то почуял и рванул в сторону.
— Куда? — крикнули ему двое-трое.
— Слабак, — коротко фыркнул кептен. — Сдулся…
Махнул рукой и больше уже не обращал на беглеца внимания.
Лейа держалась изо всех сил. Марш-бросок в одну сторону дался девушке относительно легко — все-таки сказались детство и юность среди военных, будущих и настоящих курсантов. Она даже ухитрялась держать строй, как и все остальные. Но новый забег, да еще на скорость, быстро подточил ее силы. Девушка стискивала зубы, чуть не плача от досады и злости. Нет, она не сдастся, как Суаза Смелый. Она добежит. Она успеет. Пусть на последнем издыхании, но останется в строю. Кептен должен понять, что она достойна занять место в рядах «звездных котов».
Кое-как выдержав направление — несмотря на ночную темноту, многие сумели сориентироваться на местности — группа пересекла «дикий» полигон и оказалась в районе строящихся ангаров. Здесь было освещение, земля не везде оказалась неровной, а за поворотом и вовсе пошла бетонка. Все воспряли духом и резко ускорились.
— Молодцы. Живей-живей. Не отставать. — пропыхтел кептен Антрацит и тоже ускорился.
— Во дает, — выдохнул оказавшийся рядом Джон и тут же сбил себе дыхание.
— Цыц, — откликнулась Лейа, уже понимая, что не должна была этого делать. Но и ей показалось, что вместе с этим коротким словцом из легких вырвался весь воздух. Девушка задохнулась, всхлипывая и хватая воздух разинутым ртом. Как-то сразу отчаянно закололо в боку, правая нога, кажется, захотела обвиться вокруг левой, а горло сдавило. «Не могу. — поняла она с пугающей ясностью. — Я сейчас…»
Последним усилием воли она метнулась в сторону, уже понимая, что сейчас упадет, что подкашивающиеся ноги перестанут ей служить, и, думая лишь о том, что если споткнется на дороге, на нее непременно налетят те, кто бегут сзади. Образуется куча-мала, в результате ее наверняка замнут и задавят, а отчисленными окажутся они все, кто не успеет. Не успеет добежать до казарм, до которых оставалось каких-то триста-четыреста метров и…
Чья-то рука крепко стиснула ее локоть, не давая упасть. Лейа все-таки споткнулась, цепляя ногу за ногу, но ухитрилась устоять и даже выровнялась.
— Стой.
Она выпрямилась, бросила взгляд через плечо. Тот странный парень со шрамом, чьего имени она пока не знала, каким-то чудом оказался рядом. Это его рука стискивала ей локоть, помогая устоять.
Лейа попыталась поймать его взгляд, чтобы отблагодарить хотя бы улыбкой, но парень в этот момент вздрогнул, словно только что проснулся. Он отшатнулся, легко встряхнул девушку, отпуская руку, и резво ускорился, словно убегая от опасности. Опасности, которую представляла она, Лейа Смон.
Ах, так? Девушка внезапно ощутила что-то вроде охотничьего азарта. Убегаешь? А мы догоним.
И она, сломя голову, ринулась в погоню.
Они неслись, словно связанные невидимой нитью. Парень впереди, пригнув голову, словно собирался лбом прошибить запертые двери, а девушка — за ним по пятам, отчаянно работая локтями и коленями. Рядом точно также топали, сопели, пыхтели и отдувались остальные курсанты, но впереди уже распахнулись двери казармы, в которых маячил силуэт старта Смона. Вот он отступил на шаг, пропуская первых, и громко начал считать. Причем, сюда по всему, отчет шел обратный:
— Тридцать… двадцать девять… двадцать восемь…
В группе было тридцать четыре человека. Значит, кому-то четверым не повезет. Ох, и лихо взялся за них кептен Антрацит. Неужели впрямь это самый слабый набор за последние несколько лет, раз отчислять начали еще до окончания учебы?
Но в следующую минуту Лейа выбросила эту мысль из головы. Она успевала, должна успеть во что бы то ни стало. Она обязана. И она успевает. Успевает, клянусь кошачьими когтями. Успевает. Успевает…
Успела.
Буквально на последних метрах, уже на подступах к крыльцу, она поравнялась с тем парнем, и в двери они протиснулись мимо ее кузена, заслужив номера пятнадцать и четырнадцать. Хорошо хоть, не в последнем десятке.
Яркий свет спального блока казармы показался ей самым лучшим, самым теплым и живым на свете. Щурясь после ночной темноты, девушка чуть ли не на ощупь добралась до своего блока. Сил оставалось только на то, чтобы скинуть ботинки и расстегнуть комбинезон.
— Отбой. — прозвучало пару секунд спустя сквозь стоны и вздохи. Лязгнула наружная дверь. Погас свет. Стоны, вздохи, оханье и пожелания Антрациту и его помощникам поскорее сдохнуть стали громче. Лейа молчала. К тому моменту, когда казарма утихомирилась и курсанты погрузились в сон, она давно уже спала.
Ренн не спал. Усталость навалилась такая, что сон не шел. С ним всегда такое бывало — чем больше устаешь, чем сильнее потрясение, тем меньше хочется спать. Кругом уже давно все храпели, свистели в две дырочки, порой постанывая и причмокивая во сне, а он все лежал, лишь изредка ненадолго соскальзывая в дремотное вязкое состояние между сном и явью. Соскальзывал лишь для того, чтобы тут же вынырнуть оттуда отчаянным усилием воли, ибо в эти секунды пробуждалась она.
