Тем временем, меня от игры отвлекла ладонь, лёгшая на плечо, а обернувшись, я увидел Кристину. Девица смотрела на меня с некоторой опаской, но и просительно:
— Ночь, Терентий — это моё время, — напомнила она мне мои как-то сказанные слова.
— И не поспоришь, — кивнул я, улыбнувшись. — Пойдём, завтра будет длинный день.
2. Прелесть натурализма
Самое забавное, что в рамках предстоящей резни ничего срочного не было. Собственно, оставалось лишь ждать Вечное Движение, да и разобраться, в смысле подобрать наиболее боеспособных бойцов. Последнее занятие выходило бессмысленным — самые боеспособные люди в Секторе и так находились на Гневе.
От нечего делать я даже поругался, точнее, не вполне так, но близко, с Франциском. Дело в том, что гражданские на Гневе, семьи экипажа, были в предстоящей авантюре балластом, ну и я подумывал спустить их на Геллеферу. Против чего Франциск возражал просто категорически:
— Терентий, я прекрасно понимаю ваши побудительные причины, — вещал капитан. — Но подобный подход приведёт к поражению ранее, чем появятся враги!
— Поясните, Франциск, — тоже не в лучшем настроении процедил я.
— Хорошо, Инквизитор. Семьи живут на корабле, это их дом, — потёр переносицу Боррини. — Экипаж борется в бою и за них. Если мы отпустим гражданских на планету — каждый, я с полным основанием это утверждаю, каждый матрос будет чувствовать себя принесённым в жертву. Бунт будет вряд ли, — уточнил он. — Но боевой дух… Да не будет никакого боевого духа! Смертники без цели, а не экипаж!
— Не кричите, Франциск, — буркнул я. — Вашу позицию я понял, не могу сказать что она мне по нраву, но и возражений у меня нет.
— Простите, Терентий, — ни разу не извиняющееся выдал Франциск, покидая мои апартаменты.
Вот же вольтерьянцы, мысленно бурчал я. И ведь самому ему ситуация не нравится, но если подумать, так Боррини прав. Вообще, развели на судах бардак: мол, капитан второй после Императора. Точно вольтерьянцы эти флотские, поголовно.
Правда, перед тем как воздеть на все башенки Гнева стяги и провести праздничную иллюминацию, наш корабельный поп закатил всекорабельный молебен. Причём, мало того, что вытащил мою персону на него, мол, это нужно для поднятия боевого духа. Так ещё, служитель культа этакий, ухватил меня за лапу после своих песнопений, да и потащил на ритуальную приступку — толкать вдохновляющую речь.
И руку выдирать неудобно, хотя мысль о воплощении моего определения взаимоотношения Инквизиции и Экклезиархии в голове всплыло. То есть, Кристину сношать на алтаре я бы не стал — у меня в апартаментах это делать лучше, с любой точки зрения. А вот заказать у экипажа рубленые котлеты из попа очень захотелось. Но я себя переборол, правда, агитку выдал довольно кислую: в том смысле, что отступать некуда, а сдавшиеся хаоситам — позавидуют мертвым.
Впрочем, то ли я что-то в массовой психологии не понимаю, то ли экипаж в речи мой усмотрел некий мне недоступный смысл, но речёвка моя сорвала овации и проявила душевный подъём.
Впрочем, вроде бы и мрачнеть было не с чего. Риск, конечно, был, но фоново: дело в том, что я основывался в плане на чистой статистике. Астартес, неважно, падших или нет, чертовски мало. И баржа, гребущая к нам содержит десятка два, максимум полсотни таковых. Это реально страшно, вот только на нынешний момент на Гневе не менее двух десятков бойцов, астартес не уступающих. Это не говоря о том, что до нас долетят далеко не все. Кроме того, несуны отличались немалым количеством псайкеров, что в нашей ситуации только плюс. В общем, справимся, причём в условиях знакомого корабля — скорее всего, малыми потерями.
Хотя, как понятно, вибрировали все, Валлиос по прибытии Движения хотел упихать в Гнев всех сколь бы то ни было боеспособных механикусов, на что я монотонно тыкал в схемы корабля. Тем ордам, что он желал нагнать к нам, просто негде было бы воевать, стояли бы, как сельди в бочке.
В общем, остаток времени до прибытия дорогих гостей Гнев и Движение болтались в пустоте, готовясь. Движение накручивало на себя одноразовые (тоже отдельный спор с Редуктором) средства маскировки, прочие проводили манёвры, как пустотные, так и пехотные, на Гневе.
А главное, Гнев был отполирован, как кошачьи яйца, на башенках висели многочисленные стяги Инквизиции, светился ажурными окнами и выглядел шлюп как не готовый к бою, а как к празднику какому. Чёрт знает, что творится в башках несунов, но как лишний привлекающий внимание фактор сгодится.
Ну и с Зондером я раз в пару дней общался, успокаивал губернатора — дядька реально дёргался, причём не по делу. Поскольку от его дёрганий ничего не менялось, а сделать в текущей ситуации он ничего толком не мог.
А я, помимо подготовки к предстоящему истреблению еретиков, копался в своих побудительных мотивах, воздействии на сознание света и ветра и вообще разбирался с собой. И выходила у меня такая картина: я потихоньку переформатируюсь, в смысле ценностей, целеполагания и прочего. Причём свячёность тут не играет сильной роли (хотя, в ряде ситуаций, подталкивает). Просто как то, чем я занимаюсь, так и уверенность окружающих в существовании Инквизитора Терентия, его собственно и порождала. Роль становилось сутью, Империум начинал восприниматься не как абстрактная величина, а именно как дом, который нужно оберегать.
В общем-то — логично, оправданно бытием, но в своем старом Мире я бы с подобными критериями оценки, реакциями на окружение, а главное — действиями, был бы либо в тюрьме, либо в лечебнице. Либо вождём революции какой, хмыкнул я. Впрочем, для моих текущих дел и задач текущее состояние личности подходит более, чем бытие историком, впервые открывшим глаза в имматериуме. Да и не столь сильно я изменился — скорее, сменились акценты, а не общая оценочная шкала.
И ждали мы прибытия баржи предателей. Причём уже через неделю в полной готовности: дело в том, что несущие слово весьма, согласно всех данных, продвинулись в познании отродий имматериума. То есть, пара месяцев пути для нормального корабля в варпе могли быть этими демонологами пройдены за гораздо меньший срок. А вот какой — чёрт знает.
Вообще, насколько я понимал, сам Лоргар стремился стать этаким шестым божеством хаоса — аспектом гордыни. Его несуны, например, заключали довольно сильных демонов (невзирая на принадлежность к демоническим легионам) в оружие и технику, да и в целом, вопили о “подчинении хаоса”. Что любви прочих предателей, божков и прочей хаосни им не приносило. Но несунов хаоситы воевали только “при случае”, поскольку “общий вектор” был божкам хаоса угоден.
В общем, готовились и ждали, а когда баржа предателей вывалилась в материуме, систему Геллеферу огласила одна-единственная фраза воксом, в широком спектре вещания: “Я вас жду. Инквизитор Терентий Алумус”. После чего вокс перешёл на закрытый канал. Слушать то, что несут несуны, желания не было.
Сам же Гнев, светящийся и нарядный, находился на орбите газового гиганта системы, неподалёку от небольшого спутника-планетоида, километров в десять диаметров.
А в километре над поверхностью планетоида, между газовым гигантом и спутником, притаилось Вечное Движение.
Что, к слову, было сделано отнюдь не зря: признаться, составляя план, я ориентировался на “боевые баржи Астартес”, используемые в текущем временном периоде. И обманулся, что было прекрасно видно. То ли во время Крестового Похода баржи были “помощнее”, то ли еретики реквизировали какое-то иное судно. Но была это не “авианесущая мясовозка”, а полноценный, мать его, линкор. О чём визжащие и пищащие связисты сообщить не удосужились. И выходило, что мой план, который был изначально предназначен для “снижения повреждения и жертв”, выходил необходимым. Движение в дуэли с Линкором имело не слишком много шансов, будучи всё же более транспортно-производственным судном. Чертовски зубастым, мощным, но, скажем так, “нецелевым”.
Да и показали себя предатели не идиотами: вместо того, чтоб радостно рвануть к Гневу, баржа двигалась медленно, явно сканируя всё, что можно и нельзя. Я, пребывающий в это время на мостике Гнева, дымил самокруткой (всё же нервничал, что и естественно) и рвал свет и ветер демонического толка, направляемый в нашу сторону.
