чтобы обойтись без повреждений, нужно после открытия разрыва выждать, пока улягутся первичные возмущения. И само перемещение проводить как можно плавнее. По аналогии с той же проволокой — если ты проведешь ее через поверхность медленно, волн почти не будет.
— А «фон»? Он тоже будет меньше?
— Да, насколько я понимаю, «фон» — это остаточные колебания пространства в точке выхода. Уменьшим колебания, уменьшится и фон.
Нас прервал замигавший на Ольгином столе сигнал входящего вызова.
— Рудольф… — вздохнула Ольга. — Готовы? — добавила она уже в микрофон.
— Квадрат триста шестьдесят, масса двести килограмм, бросок через тридцать секунд — донеслось из динамика.
— Ладно, рад, что у вас все хорошо, — кивнул я прощаясь.
— Пока… Спасибо, что заглянул, — улыбнулась Ольга.
Я сделал шаг в коридор, и между нами с легким шипением выросла переборка.
* * *
Утро началось с сигнала тревоги. Сторожевая сеть засекла разрыв в районе двести тридцать второго квадрата, однако, сколько мы ни ждали, никто из него так и не появился. Отправленный в разрыв дрон обнаружился в полутора сотнях километров от корабля, на сильно большей высоте от поверхности Бьенора. Спустя пару часов разрыв исчез также внезапно, как появился.
— И что это было? — сонно потер глаза Райли после того, как просмотрел отчет Ольгиной группы.
Я пожал плечами.
— Возможно, разрывы здесь возникают и сами по себе, а «Нечто» просто научилось управлять ими.
— Тогда возвращаемся к старому плану? — усмехнулся Райли. — Если все дело в физике, зачем обшаривать планету?
— Сам скажешь об этом Мелиссе? — подыграл ему я. — Она, похоже, даже спать не ложилась со своими «искрами».
— Кстати, интересно, что ей удалось найти, — Райли открыл на ближайшем экране схему корабля, увеличил сектор со значком биологической лаборатории и нажал кнопку вызова.
На экране появилась заспанная Мелисса.
— Семь утра… — она потерла ладонями лицо и попыталась поправить волосы. — Что-то случилось?
— Рядом с кораблем ненадолго появлялся разрыв, но обошлось без приключений, — успокоил ее я. — Удалось выяснить что-нибудь интересное про «искры»?
— Слишком мало образцов, — грустно покачала головой Мелисса. — Я провела клеточный анализ, это действительно новый вид. Крайне интересный. Несмотря на небольшие размеры, «искры» имеют довольно сложное строение, у них несколько групп специализированных клеток. Летают они, судя по всему, за счет электростатики. Предполагаю, что взаимодействуют тоже посредством электрических полей, но подтвердить это пока не получилось.
— У меня есть идея, — повернулся я к Райли.
— Узнаю Лёху и уже начинаю бояться, — он шутливо поднял вверх руки. — Предлагаешь наловить «искры» через разрывы и затащить их на корабль? Нас тогда на Землю не пустят и будут правы.
— Нет, — усмехнулся я. — Хотя насчет разрывов ты угадал. Давай соберем нормальную ловушку для «искр» и что еще не хватает ребятам для исследований. Сложим в грузовой контейнер, как положено продезинфицируем, а потом отправим через разрыв на поверхность, к модулю. Чтобы полностью исключить контакт с атмосферой корабля, сделаем это из космоса, можно даже для верности отлететь на десяток-другой километров.
— O… — казалось, Мелисса потеряла дар речи. — А так можно? Правда⁈
— Давай попробуем, — согласился Райли. — Даже если ничего не получится, это лучше, чем делать доставку вторым модулем и остаться совсем без спускаемых аппаратов. А если получится… Тут такие возможности открываются!
Этот день и часть следующего мы потратили на то, чтобы выудить из биологов внятные объяснения их хотелок, отсечь совсем нереалистичные варианты, а по остальным добиться рабочего компромисса.
Пока инженеры занимались приборами, исследования на поверхности Бьенора не прекращались. Биологи регулярно гоняли дроны в «здания», обшарив все доступные коридоры и залы. Натаскав внутрь модуля полупрозрачных существ и «шустриков», пытались добиться от них проявления хоть каких-нибудь условных рефлексов. Пока безрезультатно. Разделенные существа слепо тыкались в стенки камеры, не реагируя ни на световые, ни на звуковые раздражители. От слабых разрядов тока на некоторое время замирали, но потом как ни в чем не бывало, продолжали свое копошение. Собравшись вместе, сбивались в плотный светящийся ком, который, казалось, вообще ни на что не обращал внимания. «Шустрики» поначалу бросались на стенки, но быстро стали вялыми, так что пришлось их выпустить, чтобы не погибли. В залах с «искрами» и возле террас теперь стояли камеры, ведущие непрерывную съемку. Данные транслировались в модуль, а оттуда на корабль, но обработку видео я так пока и не настроил.
Наконец, новые приборы были сложены в контейнер, инженеры получили день отдыха и горсть успокоительных, а Райли вызвался лично отправить контейнер на поверхность. Кроме контейнера, мы собрали Мелиссе сложный зонд, позволявший проводить опыты с «искрами» в их естественной среде обитания. Его планировалось забросить сразу внутрь «здания».
Контейнер уже вывели на более низкую орбиту. Я стоял возле шлюза, помогая Райли надеть скафандр. Пристегнув шлем, хлопнул его по плечу.
— Маячок теперь встроенный, но постарайся в этот раз не теряться.
Он поднял руку в знак согласия и запустил закрытие внутренних створок.
Когда я дошел до общего зала, Райли уже включил ранец и быстро удалялся от корабля.
— Скорость сбросил успешно, нахожусь рядом с контейнером, готов к перебоске, — доложил он через несколько минут. — Запускайте видео с дрона.
Выбрав наиболее удачный ракурс, с которого хорошо был виден как сам модуль, так и каменистая посадочная площадка, я запустил трансляцию на скафандр Райли. Через несколько секунд на площадке возник наш контейнер.
— В точку! — произнес я в микрофон. — Теперь зонд Мелиссы. Даю видео из зала с «искрами».
Несколько минут ничего не происходило. Райли тоже молчал. Я уже начал беспокоиться, когда возле одной из светящихся полусфер появился треножник зонда.
— В «здания» нелегко проникнуть, — Райли тяжело дышал, как будто только что выжал штангу. — Они как будто отталкивают разрыв в сторону.
— Тогда существ касаться не будем? Возвращаешься?
— Нет, — усмехнулся Райли. — все равно дезинфекцию проходить. Давай попробуем.
Прошла минута. Другая. Третья…
Резкая боль впилась мне в виски, в глазах потемнело, и не чувствуя ног, я мешком рухнул на пол.
Свет. Если подумать, с него и началась наша Вселенная. Ни звезд, ни планет: только рвущееся из небытия пространство, пронизанное испепеляюще ярким светом. До сих пор эхо первых тысячелетий звучит
