внуки, правнуки. Они-то чем виноваты?
— Ты же знаешь — есть такой феномен, как скверна, — нахмурился Линнервальд.
Дерен дёрнул плечом. Теория скверны до сих пор была непонятна учёным.
Были версии, что это особый род информационно-психического заражения. Ведь резервация проклятых, как магнит притягивала аристократов и очень негативно влияла на их отношение к миру.
Разрушительное действие информации, опирающееся на изъяны в биологической природе человека, — вот болезнь, которую в Содружестве пока ещё не умели лечить. А в Империи военных предателей лечить и не собирались. Зачем тратить эрго на то, что хорошо лечится смертью?
— Я был там два раза, — не согласился Дерен. — И я не ощутил никакой скверны. В резервации сейчас окончательно сходят с ума и без того глупые люди. Они не понимают, что не нужны миру со своими убеждениями.
— Это не убеждения, Вальтер, а заражение. Проклятые не осмысливают, а принимают порочный концепт целиком, на веру. Их сознания, заражённые скверной, можно только стереть в психмашине. Есть определённые наработки психотехников по лечению этого странного недуга, но они пока нестабильны, и мы не можем говорить, что в состоянии перевоспитать тех, кто заточен в резервации. До той поры, пока мы не научимся этого делать — они будут сидеть там. Если они вырвутся, то перезаражают других. А если дорвутся до власти — галактика погибнет, охваченная битвой двуногих, ненавидящих всех и вся.
— То есть сражаться они будут не за власть? — уточнил Дерен. — Ведь все текущие войны человечества велись за власть, меня так учили.
— Нет, Вальтер. Предатели людей не стремились захватить власть. Власть осталась бы у машин. Проклятые убивали себе подобных, чтобы успешнее сдаться хаттам. Значит, власть им была не нужна.
— Но таких вообще много среди людей, регент, — удивился Дерен. — Тех, кто идёт под сильную руку и боится сам принимать решения. Значит, и они легко могут предать, чтобы обрести более сильных хозяев?
— Да, — с неудовольствием кивнул регент. — Среди черни такое есть. Но это — тактика слабых, они не аристократы и не правят в Содружестве. И знают теперь, что может случиться с предателями, когда жадность заставляет выбрать уже не род человеческий, а его врагов.
— То есть болезни черни и знати — разные, хотя все мы принадлежим к одному человеческому роду? — Дерен сдержал улыбку.
— Истники — не совсем обычные люди, мальчик, — нахмурился Линнервальд.
— Это надо ещё доказать, — качнул головой Дерен. — Я думаю, ты ошибаешься, регент. Все люди — одинаковы, и проклятые — всего лишь трусы. Просто трусливый истник опаснее трусливого простолюдина.
— Вальтер, теорией скверны занимаются группы очень достойных учёных! — возвысил голос регент. — Она ведёт себя как вирус, как информационное заражение! В этом проблема!
— А я сказал — трусы! — упрямо повторил пилот.
— Вальтер, этот вопрос не могут решить уже сто лет, — терпеливо повторил Линнервальд, — почему ты решил, что справишься за пару суток? Никто не знает, почему развитое сознание вдруг выбирает для себя самые низменные биологические стратегии, состоящие в подчинении более сильному. Ну, сам подумай. Вот Ингвас Имэ — образованнейший человек своего времени, эрприор, духовный пастырь. Его обучали работе с сознанием, он знает суть процессов, которые в нем происходят. Что заставляет таких как он?..
— Страх, регент. Исключительно страх. Имэ так боится за свою никчёмную жизнь, что бросается на твоих людей, как загнанная в угол крыса.
— Так это из трусости он противопоставляет себя всему Содружеству? — снисходительно парировал Линнервальд. — Пытается столкнуть галактику в новую войну?
— Он видит во мне и в тебе угрозу своей безопасности. И стремится её уничтожить. На галактику ему наплевать.
— А его племянник? Ведь Имэ должен оберегать свою кровь прежде себя?
— Кому он должен? — сдержанно фыркнул Дерен. — Да никогда он не дорожил Эберхардом. Ты бы видел, регент, в каком состоянии мы забрали пацана от алайцев! Племянник для него — сродни маскировке. Вы думали, что Имэ вас не тронет, пока Эберхард «в заложниках» у Локьё? А он просто ждал удобного момента!
Линнервальд задумался, помолчал и спросил вдруг совсем иное:
— А всё-таки — почему твой капитан пощадил Эберхарда?
— Так капитан, кто угодно, только не трус, — улыбнулся Дерен. — И это тоже заразно, регент.
«Ага, генерал Мерис тебя так и зовёт — зараза», — подумал Линнервальд.
Дерен плохо читал у него с лица, но сейчас движение мысли было слишком явным и очевидным.
Да, Мерис так и звал его за глаза: «Эта зараза Дерен».
Пока капитан был болен, а Дерену приходилось командовать «Персефоной» напополам с капитаном Келли, разведчики частенько кидали ему по сети эту генеральскую фразу: «Зараза».
Дерен кивнул регенту на так и невысказанное и поднялся из-за стола.
— Мы ещё не договорили, — нахмурился Линнервальд. Он достал из карманчика на груди аметист, величиной с яичко воробья. — Держи. Это твой первый камень. У тебя ещё 26 дней отпуска — и ты больше не вернёшься в усадьбу. Наследницей теперь есть, кому заниматься. А на остаток срока я забираю тебя в свою родовую резиденцию «Иро». Там нет никаких Имэ, и тебе некому будет мешать. Начнёшь учиться работать с паутиной, а твоё родство с Домом будет оформлено официально.
Дерен взял в ладонь тёплый шарик, улыбнулся игре света: камень был очень красив.
— Спасибо, регент.
— Не думай, что, подтверждая твоё родство, я делаю тебе снисхождение, хоть ты бандит и… — Линнервальд вздохнул. — Империи нужны знания, а Содружеству — новая кровь. Тут всё честно.
— Благодарен, — по-уставному кивнул Дерен. — Но, к сожалению, я не смогу с тобой полететь, регент. Приказ у меня другой, вот.
Он вытянул из браслета голограмму сообщения, всё ещё горящую красным.
Столица экзотианской Асконы — Акра. Усадьба леди Антарайн
Парней выпустили из заточения только к ужину, да и то после личного распоряжения Линнервальда.
Они сидели «под честное слово» в своей комнате, в усадьбе леди Антарайн. Хотя у Рэма и чесалось это слово нарушить и сломать запертую на вполне обычный замок дверь.
Анка, Тим, Мартин и Майле развлекались, как умели, а он весь день чатился с юристами и вникал в варианты договоров.
Не имея возможности лично присутствовать на комиссии торгпредства, откуда дэп-трансляции почему-то тоже не велись, Рэм поочерёдно доставал всех, побывавших там, через браслет.
Пилотов-северян, из-за которых он и прилетел на Аскону, надо было срочно куда-то пристраивать. С крейсера сообщили, что «112». То есть распорядок меняется на боевой. А значит, место Рэма за пультом шлюпки.
Это в мире аристократов он — ушастый ташип, а на крейсере — пилот основного состава. Тот, кто в первых рядах принимает бой. И там с него не спросят за политес, только за скорость принятия решений.
Когда подошло время лететь подписывать бумаги, Рэм написал Хантеру. Посоветоваться, что хуже: нарушить слово или сорвать сделку с торгпредством?
Но тут в сети объявился Дерен, и ломать ничего не пришлось.
Парни радостно вывалились на террасу, где уже кучковалась пришибленная рыжая молодёжь.
Юные гости усадьбы не понимали, что происходит, но виновников вычислили на раз. Теперь они опасливо посматривали из-за столиков на то, как засидевшиеся «бандиты» носятся по террасе и двигают столы в ожидании ужина.
Рэм хотел было сразу лететь в торгпредство, но написал Ченич. Предупредил, что решения ещё нет, а его ещё будут визировать в Администрате. И в представительство Торгового Альянса нужно успеть к семи, чтобы лично подписать договор о найме пилотов-северян на торговые линии Содружества.
Ченич был уверен, что решение положительное. Его юристов вполне доброжелательно выслушал сам глава альянса и внёс пару поправок, но в целом одобрил.
— Выдохни, — хлопнул Рэма по плечу Мартин. — Сейчас по коктейльчику и мяско. И как раз к семи прилетишь.
— А за тобой я сам потом прилечу! — заметил контрабандиста Ченич, чья голограмма всё ещё висела над запястьем Рэма.
— Боюсь-боюсь! — Мартин поднял ладонь одной руки, а другой покрепче прижал к себе Майле.
На его лице было написано, что жизнь налаживается.
Юридическая группа «Ченич и сыновья» обладала достаточным влиянием, чтобы заставить утереться его бывших хозяев.
«Шеф» написал Мартину, что парень «молча уходит на другую работу». Значит, с ним уже провели разъяснительную беседу с пачками компромата.
Мартина не то, что бы «выкупали» — личных долгов у него на данный момент не было. Но парень знал
