— Если к 10-ти часам завтрашнего утра мой план не будет принят, я возьму на себя управление происходящим на борту. Каждый будет делать то, что я прикажу, хочет он этого или нет. Предвижу, что ученые объединят свои знания, чтобы противостоять мне. Предупреждаю заранее, что всякое сопротивление бесполезно.
Поднявшийся ропот еще не стих, когда Гросвенор отключил соединение с рубкой управления.
Примерно через час после собрания с Гросвенором по коммуникатору связался Мак Канн.
— Я бы зашел к вам, — сказал геолог.
— Так зайдите, — весело ответил Гросвенор.
— Предполагаю, — произнес тот неуверенным тоном, — вы установили ловушки в коридоре.
— Клянусь… да, если хотите, — признался Гросвенор, но вы не испытаете от них никаких неудобств.
— Допустим, я прибуду с тайным намерением вас убить?
— В моем отделе, — произнес Гросвенор с уверенностью, которая, как он надеялся, должна была впечатлить тех, кто слушает их разговор, — вы не смогли бы меня убить даже дубиной.
Мак Канн еще поколебался, но наконец решился:
— Хорошо, я иду, — сказал он и отсоединился.
По-видимому, он находился неподалеку, поскольку прошло не более минуты, как детекторы, спрятанные в коридоре, сообщили о его приближении. Вскоре голова и плечи геолога появились на экране коммуникатора, и прерывающее реле разомкнуло контакт. Так как это было элементом системы защиты, действующим автоматически, Гросвенор отключил его вручную.
Несколькими секундами позже Мак Канн вошел в открытую дверь. Он на мгновение задержался на пороге, затем двинулся вперед, протянув руку.
— Ощущение не из приятных. Вопреки вашим уверениям, мне казалось, что я пробираюсь по минному полю под прицелом нескольких батарей. Однако я ничего не заметил. — Он внимательно посмотрел в лицо Гросвенору. — Вы меня обманули?
Гросвенор медленно произнес:
— Я тоже обеспокоен, Дон. Вы пошатнули мое доверие. Откровенно говоря, я не ожидал, что вы придете ко мне с бомбой.
Мак Канн чуть ли не взвыл:
— Уверяю, у меня ее нет. Если ваши приборы показывают…
Он умолк и принялся обшаривать карманы. Внезапно он побледнел и поднес к глазам тонкую, как пчелиные соты, серую пластинку длиною около пяти сантиметров.
— Что это такое? — спросил он.
— Соединение стабилизированного плутония.
— Атомное?
— Нет, оно не радиоактивное, по крайней мере, в данной форме. Но может быть трансформировано методом распада в радиоактивный газ с помощью передатчика высокочастотного излучения. И указанный газ сожжет нас обоих.
— Гров, клянусь, я не знал, что эта штука со мной.
— Говорили ли вы кому-нибудь, что идете сюда?
— Естественно. Все ваше крыло заблокировано.
— Другими словами, вам пришлось брать разрешение на проход.
— Да, у Кента.
Гросвенор немного подумал, затем сказал:
— Постарайтесь вспомнить. В какой-либо момент вашей встречи с Кентом не возникало ли у вас ощущения, что в комнате жарко?
— Ну… да, припоминаю. Мне даже подумалось, что я сейчас задохнусь.
— Сколько это длилось?
— Около секунды.
— Ммм… Выходит, вы оставались без сознания примерно десять минут.
— Без сознания? — Мак Канн рассвирепел. — Надо же! Этот маленький негодяй накачал меня наркотиками!
— Я мог бы, вероятно, сказать, какую точно дозу вам ввели, — произнес Гросвенор неторопливо. — Достаточно сделать анализ крови.
— Ну так сделайте его. Это докажет…
Гросвенор покачал головой:
— Это докажет лишь то, что вы подверглись эксперименту. Но еще не будет означать, что вы не пошли на него по доброй воле. Более убедительным мне кажется тот факт, что никто в здравом уме не согласится, чтобы плутоний-72 подвергся распаду в его присутствии. Индикаторы защитного экрана указывают, что они пытаются запустить процесс в течение, по крайней мере, минуты.
Мак Канн побледнел:
— Гров, с меня хватит этого стервятника. Признаю, я стал жертвой чувства долга и обещал доложить ему о нашей беседе… но я собирался предупредить вас, что все вами сказанное будет передано Кенту.
— Успокойтесь, Дон, я вам верю. Садитесь.
— А с этим что делать?
Мак Канн протянул ему бомбу.
Гросвенор взял предмет и отнес его в маленький сейф, в котором хранил все свои радиоактивные материалы. Он вернулся и сел.
— Думаю, сейчас на нас нападут. Это единственный способ для Кента оправдать свое поведение перед другими и убедиться, что нас спасут вовремя, чтобы медики могли позаботиться о наших радиоактивных ожогах. — Он повернулся к экрану. — Мы будем следить за операцией.
Начало атаки, прежде всего, зарегистрировали многочисленные электронные детекторы. На стенной приборной панели замигали огоньки, и раздался звонок.
Вскоре они увидели нападавших на экране. Двенадцать человек, одетых в космические скафандры, продвигались по коридору. Гросвенор узнал фон Гроссена и двух его ассистентов из физического отдела, четырех химиков, двое из которых были из отделения биохимии, трех связистов Гурли и двух офицеров-артиллеристов. Трое солдат образовывали арьергард, нагруженные соответственно переносным вибратором, тепловым излучателем и газовым гранатометом.
Мак Канн заерзал на своем сидении, ему было явно не по себе.
— Другого входа сюда нет?
— Есть, — ответил Гросвенор. — Он охраняется.
— А сверху и снизу?
Мак Канн указал на потолок и пол.
— Наверху склад, а внизу кинозал. Оба под присмотром.
Они помолчали. Группа в коридоре остановилась.
— Я удивлен, видя фон Гроссена, — сказал Мак Канн. — Мне казалось, он вами восхищается.
— Я задел его за живое, назвав любителем, как и остальных. Он пришел посмотреть, на что я способен.
Люди в коридоре, похоже, совещались. Гросвенор продолжил:
— Ну а вас что привело сюда?
Мак Канн ответил, не сводя глаз с экрана:
— Я хотел сообщить вам, что вы не один. Многие руководители просили передать, что они с вами. Но не будем об этом сейчас; то, что происходит, гораздо более интересно.
— Наоборот, поговорим именно об этом.
Мак Канн, казалось, не слышал.
— Не понимаю, как вы собираетесь их остановить, — произнес он с беспокойством. — У них там есть чем прожечь ваши стены.
Но так как Гросвенор молчал, он повернулся к нему и сказал:
— Буду откровенен с вами. Я уверен, что вы правы, но мне не нравятся ваши способы действия, на мой взгляд, они аморальны.
Казалось, он забыл, что отвернулся от экрана.
Гросвенор сказал:
