— Да, мой Император! — отозвалась я, не понимая, куда деться от волнения.
— А так же — Высшая Имперская стипендия, — добавил Распорядитель.
Зал разразился аплодисментами, которые я почти не слышала, загипнотизированная взглядом Императора.
— Громче! — приказал он. — Я хочу слышать твою благодарность.
— Спасибо, мой Император! — послушно повторила я.
— Многое изменится, — негромко произнес Садхи, — для Империи и для тебя, Майри Ранер-Гилор. Будь готова к переменам.
— Да, мой Император!
— Теперь иди.
И я пошла, недоумевая, с чего удостоилась столь высокой чести — наполненного непонятным смыслом разговора с Императором. Вернулась к своей команде. Рихар, ослушавшись директора, вновь сжал мою руку. Оставалось продержаться до конца церемонии. После нее, я знала, нас ждали два беззаботных дня на Райских Островах.
Планета-сад в Четвертом Секторе. Вилла моего отца. Море, песок и солнце. Место, где никого не убивают, не надо отстреливаться и перевязывать раны, не придется склоняться перед черными очами, разглядывая начищенные сапоги Императора. Там будет отец, мама и бабушка. Моя семья, те, кого любила. А еще — Рихар Дайхам, в чувствах к которому я собиралась разобраться.
Рихар дожидался меня на стоянке. Прилетел на пару циклид раньше и уже успел припарковать флайер среди разноцветных транспортных средств других кадетов. До этого предложил забрать меня из дома Гилоров, у которых я ночевала по возвращению с Райских Островов. Отказалась, потому что хотела первый раз сесть за руль белого флайера, подаренного Лайамом. Рихар пытался было возразить, на что удостоился насмешливого взгляда приемного отца, с которым после событий на Орре они нашли общий язык. «Не получится!» — сказал ему Лайам и был прав.
Капитан все же рискнул попробовать меня отговорить и тут же познал полную силу моего возмущения. Ведь экзамен я сдала на «отлично», и не надо на меня смотреть с вселенской тоской в глазах! Я не собиралась самоубиваться или подвергать опасности жизни мирных граждан Рагхи. И, вообще, пусть прибережет собственнические замашки для кого-нибудь другого! Ну, другой…
Рихар ответил недоуменным взглядом. «Другой? — переспросил у меня. — Майри, кого ты имела в виду?»
Он сделал мне предложение на Райских Островах. На закате, когда два спутника планеты-курорта касались сине-зеленой глади спящего моря, оставляя на ней малиновую дорожку. Мы гуляли, взявшись за руки, и Рихар спросил, стану ли я его женой. Достал удивительной красоты браслет с выгравированными на нем именами. Наши имена и брачный браслет… Я растерялась, обомлела. Ответа не дала, попросив дать мне время на размышление. Мне требовалось много, много времени! Не так давно я терпеть его не могла. Вернее, ненавидела. А теперь — замуж, жена?! Он согласился, но с пуленепробиваемой уверенностью делал вид, что у нас впереди жизнь, которую проведем вместе.
Припарковалась под напряженным мужским взглядом. Хорошо, кстати, припарковалась, и не надо скептически хмурить брови. Знаю, в катастрофе погибла его мать, но повторять ее судьбу я не собиралась. Уверена, Темные Боги приготовили мне другую. Хотелось верить, что счастливую, в которой я буду летать, а еще, обязательно, любить и быть любимой. У меня будет четверо детей — все мальчики, как обещала Массида. Если отвечу согласием Рихару Дайхаму, носить им прическу под «ноль» с самого рождения!
Теоретический будущий отец обнял, поцеловал на глазах у прибывавших кадетов. Первый учебный день, как-никак… Вернее, утро! От близости к Рихару Дайхаму перехватывало дух, да и выглядел он в темно-серой форме отлично. Выходило, теперь мы — пара. Я видела, с какой завистью смотрели на меня старшекурсницы. Вернее, смотрели не только они.
На нас откровенно пялились.
— Держись, — сочувственно произнес Рихар. Обнял за плечи, ограждая от любопытных взглядов, в то время как я натягивала на глаза полоску темных очков, а на лоб — смешную шапочку, которую носили курсантки. — Знаю, тебе это не нравится, но, Майри, это только начало!
Любопытство окружающих подогрели Большие Игры, медаль в виде красного треугольника и еще Имперская Стипендия. Но главным его виновником стал длинный, на целую циклинию, фильм, основанный на реальных событиях на Орре. Под грифом «рекомендовано к просмотру», он прошел по всем каналам на всех планетах Империи. Побил по популярности мыслимые и немыслимые рейтинги, набрал безумное количество скачиваний и повторных просмотров. Отзывы были исключительно восторженные. Говорили, что фильм, собранный из визио-съемок камер участников, вышел ярким, драматичным, пронизанным невиданным до сих пор патриотизмом. На планетах Третьего Круга его крутили в кинотеатрах, и очереди выстраивались… Всю ночь стояли, чтобы купить билеты.
Нам с Рихаром в нем отвели не последнюю роль, несмотря на то, что после посадки он отключил камеру, а я свою так и вовсе уничтожила. Но бездушные объективы на форме Катена и Лейве, Зимо, Неймара и атора Дима фиксировали каждый наш шаг. Затем из вороха отснятого материала умельцы визио-индустрии смонтировали душераздирающий триллер, который мы первый раз посмотрели на вилле отца. Я выдержала несколько циклид, затем ушла на веранду и долго стояла, уставившись на море. Старалась не плакать, скорбя о тех, кто погиб. Пришел Рихар. Обнял, уткнулся носом в распущенные волосы. Молчал, ничего не говорил.
— Больно, — наконец, сказала ему, — словно я опять попала на Орру. Вернее, с нее не улетала.
— Знаю. Это пройдет, — пообещал он. — Забудется со временем.
— Зачем они так делают?
— Так надо, Майри! Ты знаешь ситуацию на фронте. Мы проигрываем. Ведем войну с серьезным противником, превосходящим нас по силе. Император хочет открыть правду, но до этого подготовить граждан.
— Но ведь все живут, как и жили, Рихар! Мы слышали о войне, но, кажется, она так далеко…
— Так и есть, Майри, но если ничего не изменить, она постучится в каждый дом каждого Сектора. Космический Флот проиграл несколько сражений и отступает. Отец сказал, что мы оставляем Пятьдесят Седьмой Сектор, чтобы попытаться спасти Пятьдесят Шестой, Тринадцатый и Сорок Девятый.
Я знала. Уже знала, адор Дайхам рассказывал. Кайдар Ранер сказал, что это — полномасштабное вторжение, и дальше будет только хуже. Он много чего сказал, и прогнозы его были совсем не оптимистичные.
