Ознакомительная версия.
– Спасибо! – я оседлал табурет напротив, – но что там произошло?
– А вот это ты должен нам рассказать. Все с самого начала.
– Я не все помню, – почесал я затылок, – Малгер хотел взорвать «Ожерелье», и мы с ним сцепились…
– Малгер!? – Нахмурилась Кадеста и переглянулась с доктором, – ты хочешь сказать, что это он пронес туда бомбу?
– Да. А кто же еще?
Обмен непонимающими взглядами дал понять, что либо я сказал что-то не то, либо наши точки зрения на произошедшее отличались самым кардинальным образом. Я был совершенно сбит с толку, поскольку какие-то иные варианты интерпретации событий мне и в голову не приходили. То, что мне представлялось совершенно очевидным, для Кадесты стало откровением, а потому нам потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя и двинуться дальше.
– Давай-ка все с самого начала, – Кадеста провела рукой по лбу, – понимаешь, все, и я в том числе, считали, что вы с Малгером пытались предотвратить диверсию, задуманную кем-то третьим, и надеялись, что ты сможешь назвать нам имя мерзавца, но ты говоришь, что злоумышленником являлся он сам. Я правильно тебя поняла?
– Именно так.
– Вот дерьмо! – в ее устах подобное ругательство прозвучало не намного слабее ядерного взрыва.
– Абсурд! – заметил доктор Косс, – зачем это ему?
– Ну, я-то как раз прекрасно понимаю, что Малгер вполне был способен на подобное, – девушка обхватила лицо ладонями и уставилась в пространство, – но вот остальным такой поворот вряд ли понравится. Для многих он был почти что идолом.
– Да абсурд это! – повторил доктор, – Малгер активно участвовал в процессе проектирования и строительства «Ожерелья»! Зачем ему уничтожать плоды своих же трудов?
– Чтобы стать новым мессией, который поведет свой народ к светлому будущему, – Кадеста посмотрела на наши озадаченные физиономии и пояснила, – он сам так говорил.
– Вот незадача, – Косс почесал лысину, – еще одного удара Ваш дядя может и не пережить.
– Когда дядя Оскар узнал о смерти Малгера, у него случился сердечный приступ, – девушка повернулась ко мне. Она так разволновалась, что даже начала грызть ноготь, но тут же спохватилась, – если он узнает, что диверсию его сын сам и организовал, то это вполне может его убить.
– Пф! Не его одного, я думаю, – доктор недовольно сложил руки на груди, всем своим видом показывая, что моя интерпретация событий ему категорически не нравится.
– И что теперь? – я не очень хорошо понимал, о чем идет речь, и куда дует ветер.
– Придумай какую-нибудь легенду, Олежка. Пусть бомбу пронес кто-то другой, а вы с Малгером и Кубертом пытались ему помешать. Выведи Малгера за скобки.
– С какой это стати!? – предложение Кадесты вызвало у меня вполне ожидаемое возмущение. Мои воспоминания были еще свежи, – зачем мне выгораживать гада, который чуть меня на тот свет не отправил!?
– Не ради Малгера, – девушка положила мне руку на плечо, – он уже мертв, и более сурового наказания мы ему не придумаем. Ради моего дяди. Я очень тебя прошу.
Когда девушка просит, мне очень трудно устоять. А тем более, когда просит Кади.
– Не знаю, не знаю. Неудачная идея, по-моему. Я никогда не умел складно врать, меня в два счета раскусят.
– Не будет никто тебя допрашивать! Кроме того, ты всегда можешь сказать, что подробностей не помнишь, да и вообще, после того, что тебе пришлось пережить, ты имеешь полное право вообще память потерять.
– Скажи спасибо, что еще жив остался, – поддакнул Косс.
– Ну, хорошо, допустим, я что-то там наплету. Но ведь я не один там был. Вы с Аннэйвом говорили на эту тему? – я посмотрел на своих собеседников, – он-то что скажет?
– Мне очень жаль, – Кадеста потупила взгляд, – но, боюсь, он уже ничего не скажет.
– Что с ним? – я подался вперед и чуть не слетел с табурета, – он погиб?
– Нет, но… в общем… – девушка замялась и, словно ища поддержки, повернулась к доктору.
– Да что с ним такое-то!?
– Он выжил, но находится в коме, – ответил Косс, – можешь навестить его, если хочешь.
– Да, конечно! – я выплыл из-за стола, – прямо сейчас?
– Пожалуйста.
– Вот это уж точно, неудачная идея, – пробормотала Кадеста, поднимаясь следом за нами.
Я пропустил ее замечание мимо ушей, и смысл его дошел до меня чуть позже, когда мы добрались до отсека, где находился Аннэйв. Кадеста опередила нас с доктором и зависла перед закрытой дверью.
– Что такое. Кади? – нахмурился Косс.
– Олег никогда не видел симбионтов вживую, – девушка кивнула на дверь, – думаю, человека стоит хотя бы немного подготовить к тому, что его там ждет.
– Черт! А я и не подумал, – доктор взял меня за локоть и доверительно зашептал мне на ухо, – мы перенесли его кокон к нам в медицинский отсек, но пока от систем не отключали, поскольку санкцию на окончательное отключение дает только Совет. У Аннэйва врожденные дефекты, так что красавцем он никогда не был, а еще и со всеми этими шлангами… Это зрелище мало кому понравится.
– Олежка, быть может, лучше не заходить? – предложила Кадеста, – ты все равно ничем ему не поможешь.
– Он спас мне жизнь, – я сделал глубокий вдох, – и хочу поблагодарить его лично.
– Ну, коли это так важно для тебя.
– Да, важно.
– Как скажешь, – Косс пожал плечами и открыл дверь.
Я не сразу сообразил, что к чему, но потом, сориентировавшись, разглядел среди переплетения шлангов и проводов продолговатый металлический бак. Одна из его стенок была сделана прозрачной, но отсюда, от входа, разглядеть, что же там внутри, не получалось. Я медленно подплыл ближе, внутренне приготовившись увидеть нечто неприятное, но все равно, когда внутренности кокона открылись передо мной, у меня вырвался судорожный вдох, и к горлу подкатила тошнота.
Мне здесь затруднительно предложить какую-то аналогию, которая могла бы дать представление о том, что я увидел. То ли щуплый синюшный комочек плоти с безвольно висящими в растворе худенькими ручками и скрюченными атрофированными ножками извергал из себя жгуты шлангов, которые, подобно черным червям, расползались прочь из проеденного ими насквозь тела, то ли наоборот, хищная машина запустила плотоядные щупальца в несчастную жертву, что угодила в ее ловушку. Человек и Машина срослись здесь настолько тесно, что стали уже неотделимы друг от друга, стали единым целым. Стали симбионтом.
Положив руку на корпус кокона, я почувствовал тепло, и это было не побочным продуктом работы некоего бездушного механизма, а естественным теплом живого существа. Я всматривался в мешанину проводов и никак не мог уложить в голове то, что я видел, с образом веселого, общительного и отзывчивого Аннэйва, которого я знал. Контраст оказался слишком разительным.
– Он… жив? – спросил я, не поворачивая головы.
– С точки зрения физиологии – да, – отозвался Косс, – но его мозг, боюсь, угас навсегда.
– Но что с ним случилось? Почему взрыв так фатально на него повлиял? Я же находился рядом с Аннэйвом, но сам не пострадал.
– Ты – человек, а он – наполовину машина. Нейтронный импульс от взрыва вывел из строя реактор его корабля и серьезно повредил целый ряд систем, в том числе почти все сенсоры, через которые Аннэйв получал информацию об окружающем мире. Его органы чувств, если можно так сказать.
– Но ведь датчики и прочие приборы можно заменить! Разве нет?
– Степень интеграции электронных и биологических систем столь высока, что сенсорная перегрузка вызвала что-то наподобие болевого шока и повлекла за собой отказ целых отделов головного мозга. Это уже необратимо.
– Что же будет с Аннэйвом дальше?
– Технически, мы можем сколь угодно долго поддерживать функции его организма, но без мозга это будет растительное существование, а не жизнь. Причем процесс этот требует весьма значительных ресурсов, а мы не можем себе позволить подобной расточительности. Думаю, в ближайшие дни Совет примет решение об Отключении, – Косс положил руку на мое плечо, – мне очень жаль.
– И ничего нельзя сделать!? – в моем голосе звенело отчаяние, – Он ведь спас мою жизнь. да черт с ней! Аннэйв уберег от уничтожения весь проект «Ожерелье», а, следовательно, спас миллиарды жизней! Неужели для вас это ничего не значит!?
– Я прекрасно тебя понимаю, Олежка, – Кадеста зависла с другого бока от меня, – мне тоже тяжело, ведь мы с Анни дружили с самого детства, но существуют вещи, над которыми мы не властны. Иногда, вопреки тому, что тебе хочется, приходится делать то, что необходимо.
– Я знаю, но. – на самом деле, мне нечего было сказать, все и так предельно ясно. Я в последний раз провел рукой по стеклу кокона, – прощай, Анни, и. спасибо.
Вернувшись в коридор, мы с Кадестой попрощались с доктором Коссом и направились назад к моей палате.
– Кроме нас с Аннэйвом кто-нибудь еще пострадал? – поинтересовался я, – «Ожерелье» хоть в порядке?
Ознакомительная версия.
