отобрал у мамы и перевёл в другую школу.
– Как это отобрал?
– Они развелись. Ну, мама с папой. Сначала Коля с мамой жил, а теперь папа отобрал Колю.
– У них своя семья, у нас своя. Я вас никому не отдам. Я вас очень сильно люблю.
Мир сошёл с ума. Сплошь и рядом разводы, разделы имущества, разборки – бедные дети, они страдают от безответственности родителей. Видят пьяные драки мам и пап, оскорбления и ненависть, когда-то любящих друг друга людей. Мы разучились жить вместе. Это трудно, но нужно любить не только себя, уметь прощать, не бояться уступить в ссоре. Мы забываем, что ссоримся с близким человеком, норовим сделать ему больно, не подозревая, что боль копится раз за разом, и однажды букет цветов или банальное "прости" может не спасти брак.
Тем не менее, люди избалованы, облюблены родителями, слишком эгоистичны, самоуверенны, чтобы признавать свои ошибки. Огромный выбор, свобода отношений, доступность и вседозволенность в сумме дают легкомысленность. Легко обрести, но сложно пронести. Люди не умеют хранить отношения, ведь это вклад, труд. Проще отпустить, залить горе и размениваться дальше по мелочам, заблуждаясь по поводу того, что нет настоящей любви или, сокрушаясь по поводу того, что им не везёт в этой самой любви. Слушать близкого человека, интересоваться его мыслями, не раздражаться, если он не понял или прослушал, быть рядом в трудную минуту, даже если он далеко, не это ли настоящая любовь?
Рассуждая о человеческой порочности, я дошла до дома. Ника и Даня успели в свои учреждения. Я же шла по пустынной улице, вдыхая морозный воздух. Стоял февраль. Асфальт был тщательно расчищен, да снега, вообще, почти не было. Зима неснежная в этом году.
Дома мне стало ужасно одиноко. Я давно не звонила маме. Они живут с папой и сестренкой в другом конце города. Сестра на пять лет моложе меня, умничка, круглая отличница, заканчивает одиннадцатый класс весной. Отец заводской рабочий, наладчик. Ему шестьдесят лет, скоро на пенсию. Маме пятьдесят шесть. Она работает в налоговой службе. У неё больное сердце.
– Привет, мам, – как можно радостно сказала я.
– Привет, доча, давно не звонила. Как ты?
– Хорошо. Вы как?
Я несказанно рада была услышать мамин голос. Оказывается, я соскучилась по нему до слез.
– Дочь, ты плачешь там?
– Нет, – соврала я и вытерла слезу.
– С детьми все нормально?
– Да. Как Анютка? К экзаменам готовится?
– Она-то, хоть завтра на экзамен. Она за себя и за того парня ответит. Мечтает уехать от нас подальше.
– Почему?
– С отцом не ладят они. Он придираться к ней по пустякам, а она обижается.
– Уж к ней-то что придираться: учится, дома помогает, не то, что я в свое время.
– Стареет папка. Ворчит…
На заднем плане заговорила Аня, отняла трубку.
– Даш, папа сошёл с ума. Он бросается на нас с мамкой, какой-то дикий. Вчера закрыл нас дома и на целый день, ушёл куда-то. Пришёл то ли пьяный, то ли какой, неадекватный, в общем.
– Да? – удивлённо подняла брови я.
– Даш, по телевизору, в новостях не слышала, один мужик в Пензе жену и двух дочерей зарезал. Сначала, говорят, руками бил, потом, когда жена начала отпор давать, он зарезал её, а потом детей. Даш, слышишь, до чего пьянка доводит. А наш тоже не трезвенник. Что делать, я боюсь.
– А где он сейчас?
– На работе. Может, не пускать его. Может, на работе их зомбируют?
– Брось ты, страшилок насмотрелась. Кризис среднего возраста, максимум, перебесится, – неуверенно говорила я, чётко понимая, что сестра правильно заметила. – Маму береги, я ещё позвоню.
Сбросила звонок. Мужчины в мире и впрямь сходят с ума. Я взрослая девушка и не должна поддаваться воображению, хотя в голову лезли нереальные версии. Как ещё объяснить поведение Лёша, папы? Я заставила себя заняться уборкой и готовой, голова пухла от разных мыслей.
Год прошёл. Я, будто попала в фильм ужасов. Мир, в котором я жила год назад ушёл в забытье. Опасения моей сестры, которые я не восприняла тогда, сбылись. Начало было положено ещё раньше. Постепенно мужчинами в мире овладело что-то сатанинское. Они оставались нашими мужчинами: мужьями, братьями, отцами, соседями и тому подобное, но только внешне, на деле же их словно подменили. Они были требовательными, жестокими, неумолимыми, отстороненными. Жены стали рабами своих мужей, дочери – рабами отцов. У кого отцов не было, у тех история ещё хуже, их вывозили за города, и никто больше о них не слышал. Женщин планеты поработили. Они стали собственностью мужского пола, их вещью, служанками, куклами для утех. Дети мужского пола по достижении восьми лет отдавались в спецшколы, а девочки делили участь матерей. Никто не знал, что это за школы для мальчиков, чему в них учат. Явно, не доброму.
За год жизнь в городе изменилась до неузнаваемости. На улице патрулировали полицейские. Женщин тщательно проверяли. В базе данных была информация о зарегистрированных женщинах, то есть живущих в семьях. Если документ-бейджик не подтверждал этого факта, то женщина задерживалась и увозилась куда-то. Полицейские позволяли себе многое: применение пистолетов, электрошокеров, даже в отношении детей.
Лёша меня запирал. Не думаю, что он беспокоился обо мне, так как на улице было опасно, я просто должна была быть дома. А с его приходом начинался домашний ад. Мои дети жили в страхе вместе со мной. Я научила их скрывать страх и повиноваться. Когда Леша все-таки бил Нику, она не плакала, научилась, чтобы не злить его ещё больше. Даню он почти не замечал. Главное, Даня был дома.
Я готовила для нас, стирала, убирала, выполняла его поручения, терпела его выходки, молчала – это были основные мои задачи. Телефона он меня лишил. Может, думал, что я кому-нибудь пожалуюсь, позвонив. Смешно. Кому в этом мире можно пожаловаться? Господу Богу? Он давно забыл о нас.
Как там мама, Аня, я тоже не знала. Анютка звонила как-то около года назад, жаловалась, что отец заставляет их передвигаться дома на коленях, в школу не пускает. Это не нормально, я знала, но, что я могла сделать. Я посоветовала, сдать отца в психушку. Что дальше стало с ними, я не знаю. Я терпела безумие Лёши, психушка и нам бы не помешала. И так стало в каждом доме, где был мужчина. Они захватили не только дома, но и погрузили в хаос весь мир.
Вторник, 23 марта. 2050 год. Полдень.
– Давай с нами, Ника, – позвала я играть в настольную игру
