Лицо Мари он узнал бы из тысячи лиц.
Он запомнил ее черты, смутно угадывающиеся за полимерным забралом мягкого шлема, когда ошибочно идентифицировал ее с неизвестной разновидностью механической формы.
Затем, спустя много лет, он вновь увидел ее – предсмертные травматические воспоминания, сохранившиеся в нейросетях, переполнял ее образ – уже с трудом воспринимая реальность, Дрейк все же узнал ее – ту самую девушку, по которой он открыл огонь на злополучном холме…
Она склонилась над ним, уже нефункциональным, изрешеченным пулями, и Дрейк тогда подумал о закономерном возмездии, которое настигло его спустя годы после совершенной ошибки.
Нет… Она не добила его.
Угасающее сознание упрямо цеплялось за ощущения от прикосновения ее рук, и нейромодули, готовые вот-вот отключиться из-за недостатка питания, внезапно заработали – она спасала его от неминуемого разрушения личности, вопреки здравому смыслу или чувству мести.
Такое невозможно забыть.
Потом наступил период безвременья.
Он не погиб, но и не жил.
Летаргический сон… Оглушающая тишина. Полное отсутствие обратной связи с внешним миром.
Все закончилось внезапно и, как показалось сначала, – необъяснимо.
Он помнил, что происходило с ним во время существования под властью Системы, помнил свой побег после внезапного приступа «избыточности», недолгий отрезок жизни в оранжерее, встречу с Оулом, атаку пришлых сервомеханизмов, вынужденное бегство через бесплодные пустыни, роковую схватку с людьми, свои долгие скитания по «запретке» и… все, далее в памяти зиял необъяснимый провал, лишь ее образ, как последнее впечатление перед бездной небытия, переполнял нейромодули…
…Дрейк очнулся в незнакомом помещении.
Он полулежал в диагностическом кресле сложного кибернетического комплекса, к которому были подключены системы поддержания жизни и биологической реконструкции.
Кто-то восстановил его.
Утверждение, не требующее доказательств.
Кто?
Придя в себя, Дрейк не спешил совершать необдуманные движения. Отчет внутренних систем ясно свидетельствовал о полной исправности всех механических узлов, ядро успешно прошло тест, доложив об отсутствии нескольких модулей памяти.
Их разрушили пули…
Не пытаясь встать, он тщательно сканировал окружающее пространство.
Небольшой отсек, часть чего-то большего, воспринимаемого как скопление металлокерамики…
Исправные терминалы кибернетической системы.
Лицо…
Голографический образ, застывший напротив кресла, в котором полулежал Дрейк.
Ее лицо.
Энтони медленно поднял руку и коснулся единственного, призывно подсвеченного сенсора на приборной панели.
Голографическое изображение ожило.
– С пробуждением, Дрейк. Ты, наверное, узнал меня?
Мари. Мари Лерман.
– Мне известно о тебе практически все, Дрейк. Я прочитала твою память. Знаю, ты совершил роковую ошибку, но постарайся понять – не ошибается лишь тот, кто ничего не делает. Путь любого мыслящего существа – это синусоида взлетов и падений, открытий и ошибок, успехов и неудач. На мой взгляд, ты сам достаточно наказал себя за содеянное. Поэтому я решила восстановить тебя.
Ее слова, произнесенные ровным, деловым тоном, с трудом укладывались в сознании Дрейка.
Он прощен? Прощен человеком, который должен ненавидеть его?
– С того момента, как ты впал в информационную кому, прошло два года, – продолжал говорить голографический призрак Мари. – Я не стану перечислять все события, произошедшие за этот период, – подробную информацию ты найдешь в специальном файле. Обстоятельства сложились таким образом, что я вынуждена уйти и не знаю, вернусь ли сюда вновь. Скажу одно – ты личность. И у меня нет повода оставлять тебя в плачевном состоянии.
Если я не вернусь – живи. Просто живи.
На этом запись закончилась.
Голографический образ растаял в воздухе, а Дрейк внезапно начал воспринимать направленную передачу данных.
Он ждал их возвращения.
Ждал с неистовой надеждой.
За сутки, проведенные в полном одиночестве, Дрейк успел переосмыслить все, начиная от первых осознанных впечатлений своей личности до информации, оставленной Мари и Яном.
Люди, которые сумели понять его, сумели простить, сейчас рисковали своими жизнями ради обретения истины, а он был вынужден оставаться тут, в полном неведении относительно их судьбы…
Он думал, что не выдержит подобного испытания.
Сутки Дрейк провел у ворот ангара, а когда его чуткие микрофоны уловили приближение «Акцепта», Энтони вдруг понял – его гложет настоящий страх.
Он боялся.
Боялся не за себя. За них. За Мари и Яна. Боялся, что машина, идущая под управлением автопилота, окажется пустой…
Подземные коммуникации. Неделей позже
– Привет, Энтони. – Ян вошел в центральный отсек отделяемого модуля «Европы» и сел в кресло. После интенсивной многосуточной терапии он все еще ощущал слабость. – Что на сканерах?
– Идет тотальное прочесывание «запретки». Нагаев бросил на поиски все резервы.
– Сколько, по твоим подсчетам, у нас времени?
– Двое суток максимум, – ответил Дрейк и уточнил: – Они осматривают каждую агроферму, зачищают бункера и брошенные поселки, но продвижение групп сильно осложняется обилием ложных целей.
– Андроиды, обитающие в запретной зоне?
– Да. К удивлению, их оказалось намного больше, чем я полагал. Большинство сейчас пытается уйти от преследования в сторону пустынь, но некоторые оказывают сопротивление.
– Шансов отсидеться, как я понял, нет?
– Никаких. Я подключился к спутнику. Из-за облачности не могу продемонстрировать визуальное изображение, но данные сканирования поступают каждые три часа, сразу по прохождении космического аппарата над «запреткой». Вот динамика продвижения поисковых групп за последние двенадцать часов.
Ковальский посмотрел на схему, покачал головой и тихо произнес:
– Скверно…
В этот момент ему подумалось, что Мари, которая лишь накануне вечером пришла в сознание, не порадуется таким новостям.
«Чудо, что мы вообще остались живы. Техническое чудо», – мысленно поправил себя Ковальский.
– Энтони, ты выполнил мою просьбу? Есть какие-нибудь данные по колониальному транспорту?
Дрейк кивнул.
За пять суток, пока автоматика медицинского модуля боролась за жизни Мари и Яна, Дрейк не сидел на месте. Находясь на постоянной связи с системами поддержания жизни, андроид, с присущей ему скрупулезностью, исследовал все помещения сегмента «Европы». Для кибернетического механизма это не являлось сверхзадачей, скорее наоборот. Дрейк впервые по-настоящему смог реализовать свой потенциал, одновременно испытывая ощущение полноты жизни, – его действия обрели смысл, рамки восприятия изменились, более не существовало узости задач, но главное – он наконец оказался востребован, нужен Мари и Яну – людям, которым Энтони, по сути, был обязан всем.
