погнал он свой отряд за нами не сразу, иначе мы бы не получили приличную фору. То есть, попытка жертв сбежать оказалась для него, мягко говоря, нежданным откровением. Но выходит, он должен был совершенно точно знать, как поступают типичные коменданты, и…
Захвата не случилось бы. Просто не смогло бы случиться.
Брр.
Бред какой-то. Зачем затевать опасное предприятие, провал которого неизбежен?
У них явно была цель, но совсем другая. Не просто не бросающаяся в глаза, а совершенно секретная. И если так, то единственно верной и впрямь будет тактика, продекларированная Нанокондой.
Никаких комментариев, ага.
– И снимков нет, даже самых завалящих.
А что там было снимать? Мою окровавленную башку?
– Почему спросил-то?
– М?
– Насчет происшествия.
– Да просто. Я же не знаю, как у вас здесь события по важности делятся, вот и учусь потихоньку. На примерах.
– Ты бы завязывал с этим подходом, Лерыч. Так в следующий раз без ноги останешься. Или без руки. Или…
Дослушать Васину лекцию по анатомии мне не дало вмешательство адъютанта, возвестившей в наушник:
– Разрешите обратиться, сэр?
– Слушаю.
– Зафиксировано вторжение в орбитальный периметр.
Осталось только сообразить, что имеется в виду. Ага, вроде бы это значит: близко, но полностью контролируемо.
– Объект портовой транспортной сети, сэр.
– Он что, заблудился?
– Никак нет, сэр. Получен запрос разрешения подняться на борт.
– Если это кто-то из органов или журналистов, то никаких разрешений и бортов.
– Он уверяет, что прибыл для несения службы, сэр.
– Э…
– Как официальный член команды капитана Рихе. Квартирмейстер, если быть точным, сэр. С целью обеспечения надлежащих условий пребывания.
Было бы здорово, если бы она исполнила здесь и сейчас истерику. По крайней мере, устроила бы выволочку за то, что тащу в дом все, что ни попадя. Или просто холодно заметила, что определенные должности и обязательства требуют большей щепетильности в вопросах подбора кадров. Так ведь нет же, вывалила на меня очередную проблему и просто спокойно ждет развития ситуации.
Хотя, это я сам. Вывалил. Вернее, навалил.
– Ваш ответ, сэр?
Вот интересно, Вася на самом деле беззвучно ржет, или это меня зрение подводит?
Локация: третья линия обороны.
Юрисдикция: домен совместного доступа.
Объект: межорбитальное базовое соединение.
Сейчас, спустя целую эпоху с момента своего создания, Залы отдохновения считались больше данью традиции, нежели жизненно необходимой системой. Но когда-то без их непременного периодического посещения не могли обойтись слишком многие граждане Империи, как рядовые, так и самых высоких рангов.
Интеграция второго контура в повседневное функционирование организма протекала без физической боли: основной удар приходился на психику. Даже теперь, далеко не на первом десятке сменившихся поколений, каждый юный разум, открывающий для себя мир в новом свете, рисковал получить непоправимые повреждения, а в самом начале эволюционного витка дела обстояли гораздо хуже.
Как и любое изменение, возникающее в результате длительного воздействия, девиация нервной системы, проявилась не сразу и не везде. Первыми нечаянными пациентами стали представители регулярной армии, благо показатели состояния их здоровья фиксировались по строго заданному графику, и малейшее отклонение не могло укрыться от очередного осмотра. Медики долго не могли понять, что следует делать с выявленными странностями. Иногда дело доходило даже до оперативного вмешательства, но к счастью понадобилось совсем немного жертв, прежде чем мутация, получившая название "второй контур" была признана предметом, подлежащим изучению с целью последующего использования.
Участь первопроходцев была незавидной: слишком единичные случаи, слишком разрозненные и удаленные друг от друга. Большинство всю жизнь находились на грани сумасшествия из-за невозможности разделить с кем-то глубину своего восприятия мира. И хотя постепенно мутировавших становилось все больше и больше, это только приводило к появлению проблем, решение которых ранее никогда не существовало.
Прототипное инфополе возникло само по себе, путем перехода количества одновременно собравшихся вместе держателей второго контура в качество естественной системы коммуникации. Однако вскоре после того, как основные принципы открытого процесса начали широко использоваться на технологическом уровне, самым острым оказался вопрос личного пространства.
Ставить заслоны на пути сигналов можно было научиться достаточно легко и быстро, у многих это получалось практически бессознательно, однако возведенные стены не только защищали своего хозяина от вмешательства извне, но становились для него самой настоящей тюрьмой. Страх перед тем, что кто-то проникнет в твои мысли и ощущения, привел к ужасающему обратному эффекту: человек, завернувшийся в ментальный кокон, оставался с этим и всеми остальными страхами наедине. Без помощи и спасения.
Эпидемия помешательств едва не привела к полному поражению Империи в одной из череды войн, но уже на самой грани краха всего и вся нашлись светлые умы, придумавшие систему, обратную той, что связывала теперь мыслящих существ в единое целое: полное рассеивание.
По принципу не более, чем простая инверсия, технически чуть более сложная для воплощения, чем инфополе, зона рассеивания долгие годы была для обладателей второго контура привычной частью повседневной жизни. С дальнейшим развитием технологий и естественным совершенствованием организма стало возможным обходиться без таких вспомогательных средств, но те, кто чтил традиции или считал нужным декларировать это, снова и снова переступали порог Залов отдохновения.
Айден Кер-Кален не принадлежал ни к первым, ни ко вторым, хотя желал бы этого всей душой. Увы, лично для него зона рассеивания оказалась совершенно бесполезной, а первые посещения стали настоящей мукой. Он не хотел закрываться от мира. Наоборот. Но взрослые, не получающие от ребенка стандартных реакций, рьяно взялись за его лечение.
"Ты можешь думать обо всем на свете"– разрешали ему, оставляя одного в сером лабиринте паутинных занавесей.
"Ты должен думать изо всех сил"– приказывали ему.
Он был послушным. Он думал напряженно и отчаянно. Но Зал отдохновения мог рассеивать только смыслы.
В этом, собственно, и заключалась терапия: в возможности дать волю всему, что кроется внутри себя, не заботясь о последствиях, ведь до наблюдателей, случайных или намеренных, долетят одни лишь эмоции.
Все, кого Айден осторожно пытался расспрашивать, утверждали, что чувствуют себя истинно обновленными, освободившимися от тяжелых переживаний. В конце концов, и он научился уверять окружающих в том же самом. А ещё чуть погодя открыл для себя одно весьма интересное свойство зоны рассеивания, после чего ввел посещение Залов в свой постоянный график.
Даже пересекаясь личными периметрами, то есть, находясь практически нос к носу, в рассеивающем поле невозможно было прочесть ничего осмысленного, зато там оставались эмоции. Очень много эмоций, выплеснутых наружу. Но поскольку сам Айден не был способен так поступать, все, что витало вокруг, резонировало с его ощущениями, зачастую даже болезненно.
Это было практически подслушивание. Да,
