– Все, что я сказал…
– Сию секунду!
Несколько секунд тянулись бесконечно. Сначала супруга проверила почву:
– Я слышала, ты ступил на тропу войны?
– Задай ему физических упражнений, пока язык на плечо не вывалится. Приставь его к работе, или пусть сидит безвылазно в своей комнате. Я вернусь послезавтра. И не давай ему мобильника.
– Он так тебя расстроил?
– Я не буду терпеть… – Я был далеко от них, больной и усталый, но кипел от ярости. – Гардемаринов я посылал на порку за куда меньшие провинности!
– Не сомневаюсь.
Я насколько мог взял себя в руки и проговорил:
– Он хочет уехать домой. Почему?
– Он допустил две бестактные шутки. Я с ним была чересчур на короткой ноге.
– В чем дело?
– Он загадал загадку: что такое голландец в спасательном жилете? Оказывается, это рыболовный поплавок. А что голландец делает в лодке? Оказывается, дышит свежим воздухом.
– Брр!
– Ники, эти люди прошли через настоящий ад, когда их защищенные дамбами земли затопило. Жаль, что тебя не было тогда, чтобы выразить им сочувствие, ты как раз был в Академии. Я не стала его особенно ругать, кроме того, он взрослый юноша, но…
– Алекс бы расстроился. – Я был в этом уверен. Однажды он услышал, как наши гардемарины шутят по поводу беспризорников-переселенцев и… Я заставил себя вернуться в настоящее. – Это дурные шутки, заслуживающие наказания, но важнее то, что Майкл был груб со мной. Займись им, дорогая. У тебя ведь есть навык обращения с такими ребятами.
– Легко тебе говорить, через половину земного шара. – Она продолжила серьезным голосом:
– Любимый, я поговорила с Филипом. Он очень сильно расстроен.
Ее слова застали меня врасплох:
– Почему?
– Он сказал, что нанес тебе рану. А еще – что ты над ним насмехался.
– Дорогая, это… – Я не мог ей всего объяснить, это было слишком сложно. – Со мной все в порядке. И я не буду над ним насмехаться. А теперь насчет Майкла…
– Я его приструню, – строгим голосом пообещала она. Мне даже стало немного жаль пацана. Арлина умела добиваться своего. Даже Фити узнал это, когда был подростком.
Раздался стук. Я подкатил к дверям. Передо мной стоял Джаред Тенер, переминаясь с ноги на ногу, как напроказивший школяр.
– Можно мне войти? – Он проскользнул мимо меля, – Фити думает, что я пошел прогуляться.
– Почему?
Он сел.
– Мистер Сифорт, я не так хорошо знал вас, чтобы… Я хочу сказать, после нашего разговора…
– Да все в порядке.
Он изучал глазами ковер.
– Я пришел поговорить о Филипе, объяснить кое-что.
Я фыркнул:
– В этом не было необходимости.
– Вы не правы. – Его спокойная уверенность в себе начала выводить меня из себя. – Вы думаете, что он импульсивный и вздорный, словно маленький мальчик.
– Ты и не таким был, – улыбнулся я.
– Я был не в себе. – Спокойное признание, которое я не мог не оценить. – Но он планировал это путешествие несколько месяцев. Даже лет.
Я сглотнул.
– Мой Филип… – Он встал с кресла и сел по-турецки на полу у моих ног. – Из всех молодых людей, которых я когда-либо знал, он сильнее всех подвержен страстям. – Внезапно он покрылся румянцем. – Я не то имел в виду, хотя даже в этом… – Он смущенно улыбнулся. – Он целиком отдается тому, во что верит. Он настолько впечатлительный, что пугает меня.
– Фанатик, – сказал я.
– Не совсем так. Он способен слушать, а фанатики – нет. Ему можно доказать, что он не прав, хотя и редко.
– Жаль, что я не могу это сделать.
– Он отчаянно хочет убедить вас, мистер Сифорт. Я не знаю, что с ним будет, если его постигнет неудача.
– Есть и другие политики.
– Мы жили с ним… сколько уже… пять лет? Я люблю его. Но вы по-прежнему остаетесь центром его жизни. Он глубоко вас почитает. Когда он увидел вашу кровь… в тот вечер я успокаивал его больше часа. Он не мог прийти в себя. Весь следующий день он сдерживался как мог, чтобы вы ничего не заметили.
– Почему?
– Боялся, что вы начнете соглашаться с ним из жалости. – («О, Филип!») – У вас так много власти, чтобы ранить его.
– Мы не на благотворительном базаре.
– Я вовсе не хочу сказать, что вы стараетесь это сделать. – Он стал подыскивать нужные слова. – Но вы не будете его слушать по-настоящему. Не откроете ему свое сердце. А знаете, так ли ужасно то, чего он хочет? Чтобы мир восстал из руин?
– Это не так просто.
– Это будет, если вы за это возьметесь. – Его рука быстро коснулась моего колена. – Если вы просто будете это делать.
Несколько долгих секунд я сидел молча.
– Роб Боланд хорошо с тобой поработал, – грубовато заметил я.
– Дядя Робби спас мне жизнь. – Джаред нерешительно улыбнулся. – Вот все, что я хотел сказать.
Я наклонился вперед и мягко поцеловал его в лоб:
– Позаботься о моем сыне.
Сразу после полуночи зазвонил мобильник. Полусонный, я включил его. – Да?
– Мистер Сифорт? Чисно Валера.
Я захотел принять сидячее положение, но, поняв, что для этого надо переместить ноги, отказался от своего намерения.
– Что-нибудь случилось?
– Мне бы очень хотелось, чтобы вы включили изображение. – Мой заместитель на посту Генсека говорил недовольным голосом. – Намного легче разговаривать, когда видишь собеседника.
Я ненавидел видеорежим, и Чисно знал это. Это знали все, кто хоть раз мне звонил. Но он не поэтому себя так вел, его привела в замешательство моя пресс-конференция в больнице. Я постарался, чтобы мой вздох был не очень громким.
– Секундочку. – Немалыми усилиями я переместил ноги и сел прямо, подложив под спину подушки и откинув назад волосы. Щелкнул переключателем видеорежима, дождался, чтобы линзы объектива нашли меня, закрепил фокус. – Да?
Землистого цвета лицо Валера слабо высветилось на экране.
– О, прошу прощения, я не знал, что вы уже в постели. Вы зашли слишком далеко с «зелеными» законами. Наши друзья обеспокоены.
– Что за друзья?
– Сенат пока наш. – Он говорил из своего кабинета в Ротонде. Поздно же он там засиживался. Хотя, нет, для Северной Америки это не было поздно. – Одно только хочу спросить: почему вы не прижали этих «зеленых»?
Я вскинул брови:
– Вы требуете от меня объяснений?
– Не я, – вкрадчивым голосом произнес он, – Сенат требует. Мы должны показать этим прибабахнутым экологистам, что мы не собираемся им уступать. Вместо этого вы проталкиваете «зеленое» законодательство и позволяете Лиге экологического действия оставаться безнаказанной. Вы не имеете права… Мы делаем все… Чрезвычайное положение позволило бы применить детектор лжи… не оставить от них и следа. А до тех пор… Вы стали слишком мягким!
