– Нет, они просто уехали. Сосед, который купил ферму, надеялся присоединить ее к своим владениям. Но это было невозможно.
– Вероятно, из-за запаха. Покажи мне, для чего ты все затеял. Должно быть нечто исключительное, если ты оставил это напоследок.
Он обхватил меня за плечи, скользнув рукой мне под мышку. С силой, которой я в нем и не подозревал, сын передвинул меня к дверце. Вместе с Джаредом они усадили меня в кресло.
– Это сзади нас.
Вертолет закрывал обзор. В своих уродливых противогазах мы, пожалуй, напоминали ползающих по подоконнику неуклюжих насекомых.
– Кресло, вокруг вертолета. – Подчинившись приказу, оно покатилось вперед. – Филип, что я ищу? – Он не мог слышать меня. Я стянул противогаз и заорал:
– Фити!
От острого запаха серы я тут же закашлялся, стал захлебываться, задыхаться. Я поспешно натянул противогаз.
В глазах были слезы, и я постарался проморгаться. Я бы потер их, но мешали стеклышки. Филип неторопливо катил мое кресло по дорожке, вниз по склону, к смутно видневшемуся дому.
– Мне не нужно ничего смотреть, сынок. Ты меня уже во всем убедил.
Он легко сжал мое плечо, повернулся и отошел прочь. Его место занял Дэнил:
– Сэр, где мы?
– Какая-то богом забытая адская дыра. Нет сомнения, он выбрал самое худшее место на планете, чтобы произвести на меня впечатление. – Я заморгал, глаза мои вновь обретали способность видеть.
Коричневая, безжизненная трава. Неухоженная изгородь. Несколько чахлых деревьев, пытающихся бороться с невозможным зловонием.
– Что-то вроде фермы, – сказал Дэнил. – Паршивенькое местечко, если б вы захотели узнать мое мнение. Мистер Уинстед мог бы показать вам тысячи…
У меня вырвался крик отчаяния. Парнишка подскочил, словно ужаленный.
– Нет. Не здесь. Нет!
– Сэр, что…
– Оставь меня!.. – Мои кулаки бешено молотили по креслу.
Он отпрянул, глядя на меня словно в шоке.
Ферма отца, дом моего детства.
Кардифф.
С прогнувшихся досок свисали остатки ноздреватой краски.
Я не был дома четверть века. С тех пор, как моя жена Анни… Я оставил ее с Эдди Боссом и ушел в монастырь. В конечном счете мы развелись. Ферма была последним подарком. Я не хотел видеть этот дом, напоминавший о надеждах, которые не сбылись по моей собственной вине.
Ворота, которые я часто чуть не клялся закрепить, гнили посреди дороги.
Холм позади, с которого я сбегал, раскинув руки и ловя ветер, был серым и мертвым.
Оставаясь в противогазе, я заплакал.
Дэнил коснулся рукой моего плеча и отдернул ее, словно обжегшись.
– Филип! – взмолился я.
– Да, папа. – Его голос через противогаз звучал подобно скрежету.
– Зачем?
– Я не мог обойтись, как ты говоришь, без персоналий, – тихо промолвил он. – Иначе бы ты не понял.
Это лишило меня оставшихся сил. Решив, что я вновь способен его слушать, Фити сообщил:
– Частично это вновь открытые заводы. – Он показал рукой на Бриджент-роуд и Кардифф.
– У нас есть законодательство о вредных выбросах…
– После нападения рыб все ограничения были сняты. Нам была важна каждая йота дополнительной продукции. Хуже всего, что это случилось не только здесь. То же самое – повсюду на континенте.
– Это неописуемо!
– Я пытался тебе рассказать.
Я схватил его за руку:
– Увези меня отсюда.
– Пока еще нет, папа. Ты не должен забыть это. – Потом, уже мягче, он добавил:
– Никто из нас не должен это забывать.
– А что случилось… с ними?
– Анни умерла несколько лет назад. Эдди живет в Праге.
– Он позволит мне увидеть его? Зачем я об этом спрашиваю?
– Думаю, да, сэр.
– Ты сказал, они продали ферму. – На меня нахлынули воспоминания об этом доме, об этой земле, о моем прошлом.
– Гарту. – Сосед, чьи заблудившиеся коровы все время раздражали отца. – Он тоже от нее избавился.
– А кто сейчас ею владеет?
– Я, сэр. – Он не мигая встретил мой взгляд. – Дядя Роб одолжил мне денег. Я выплачиваю ему каждый месяц.
Я смотрел на брошенный дом, на бесполезную землю. – Это, должно быть, стоило недорого, – горько промолвил я.
– Достаточно.
Я посмотрел на гниющие ворота. Вдруг я сдернул свой противогаз, нагнулся в сторону от кресла, и меня вырвало.
– Осторожнее, сэр. С вами должно быть все в порядке.
– О нет. И теперь никогда не будет. – Я неуклюже завозился с противогазом. – Прости меня.
К кому я обращался? К Филипу? Или к Господу Богу?
Ответа не было.
Спустя некоторое время я спросил:
– Почему ты ее купил?
– Я надеялся пожить здесь перед смертью. Прошло несколько долгих секунд, прежде чем я сказал:
– Ты поживешь здесь. – Я крепко пожал ему руку. – Клянусь в этом, Филип. Это непременно будет.
Мы сели в вертолет, вконец выдохшиеся. Джаред извлек откуда-то фляжку, и я жадно глотнул обжигающего виски. Потом вернул ему, и он тоже сделал глубокий глоток, снова предложил мне. Я плеснул немного в маленькую чашечку и передал ее Дэнилу.
– Никто из вас этого не видел. – Генсек я или нет, но за это меня могли упечь за решетку. И мальчишку заодно.
Он мужественно ее осушил и закашлялся, а его лицо побагровело.
Филип завел двигатель:
– В отель?
– Куда это?
– Я заказал номер в Девоне. – Он старался говорить непринужденно, зная, что мне это понравится.
– Пока не надо. Ты не мог бы найти здешнее кладбище?
– С воздуха.
Вскоре мы снова сели. Я побывал у могилы отца. Все вокруг было заброшенным и жалким, но здесь трава была заботливо выкошена. Росло даже немного цветов. Я удивленно поднял брови под противогазом. Филип пожал плечами:
– Это недорого стоит.
– Спасибо тебе.
Это была моя обязанность, не выполненная мною. «Прости меня, отец».
– Уходим?
– Минутку. – Я постарался подняться в кресле вверх по холму. Дышать в противогазе было трудно, и Дэнил мне помогал. – Отсюда налево. Через два ряда. – Я бы нашел это место и во сне.
Мне так часто приходилось здесь бывать.
– Тот гранитный памятник. Коричневый. – Мы остановились. – Помогите мне выбраться из кресла. – Я не преклонил колени перед отцом, но решил сделать это здесь.
Меня опустили на землю:
– Кто это, сэр?
– Мой лучший друг, Джейсон. Он был примерно твоего возраста.
Как и я в те далекие времена.
Я склонил голову. Через минуту я почувствовал, что рядом со мной кто-то тоже встал на колени. И это каким-то образом принесло мне утешение.
Еще через несколько минут я забрался в свое кресло.
– Наряды отменяются.
– Благодарю вас.
– Сожалею о моей жесткости.
– Я тоже сожалею, что спровоцировал вас. Постараюсь впредь делать это меньше.
