Но всё это стало ясно только впоследствии. Теперь же как гости, так и хозяева были вполне удовлетворены достигнутым «успехом». И те и другие считали, что добились полного взаимопонимания в вопросе о каменной чаше.
Венериане жестами пригласили людей следовать за собой и вернулись в большой «зал» к вездеходу.
Баландин встретил их радостно. Долгое ожидание и тревога измучили его. Ведь он не знал, куда и зачем увели его товарищей, не знал, что с ними сделали. Увидев обоих живыми и невредимыми, он облегчённо вздохнул.
Белопольский и Романов поспешили войти в машину. Они чувствовали, что кислород кончается. Дышать становилось трудно. Хотя и очищенный фильтрами противогазов от углекислого газа и формальдегида, воздух Венеры был непригоден для дыхания — кислорода в нём было недостаточно.
Пятеро венериан окружили машину. Все остальные куда-то исчезли.
— Они ушли сразу, как только ушли вы, — сказал профессор. — Здесь всё время никого не было.
Зарядить наспинные баллоны кислородом было делом нескольких минут. Венериане следили за всеми действиями людей и поминутно поворачивали головы друг к другу, словно делясь впечатлениями.
— Говорят они? — спросил Баландин.
— Нет, — ответил Белопольский, — только жестами.
Он рассказал о способе разговора и его результатах.
— Что они с нами сделают?
— Я уже сказал, — перетащат к горам. Все наши старания объяснить, что нам нечем дышать, не увенчались успехом. Они нас не понимают.
— И вы примирились с этим?
Белопольский пожал плечами.
— Сейчас они собираются пойти к звездолёту, — сказал он вместо ответа, — и проделать церемонию с чашей. Я надеюсь, что наши друзья догадаются, как надо поступить.
— Может быть, возможно отправить с ними записку?
— Именно об этом я и думаю. Надо попробовать.
Белопольский и Романов снова вышли из машины. Её дверцу они оставили открытой, желая показать, что относятся к венерианам с полным доверием. Константин Евгеньевич подошёл к одному из них и жестом пригласил пройти в комнату со столом.
Венерианин понял и тотчас же пошёл туда. Белопольский захватил с собой карандаш и блокнот.
Подойдя к «столу», он нарисовал на листке тот же план, который два раза изображали венериане — реку с плотиной, звездолёт и озеро. Потом на другом листке написал короткое письмо Мельникову.
Венерианин с видимым интересом следил за его действиями. Он осторожно потрогал рукой блокнот и карандаш.
Белопольский принялся объяснять, что записку надо доставить на звездолёт. Несколько раз подряд он указывал на неё и на изображение корабля. Потом положил записку внутрь чаши.
Венерианин замер. Он смотрел на чашу, и Белопольскому показалось, что его поза выражает напряжённое ожидание.
Чего он ждал?
Так прошла минута.
Внезапно венерианин кинулся к чаше и, вытащив записку, бросил бумагу на стол. Этот жест мог означать презрение, негодование или просто отказ выполнить просьбу. Может быть, человек оскорбил его, положив посторонний предмет в священный сосуд? Как угадать, если на «лицах» венериан не отражалось никаких чувств? Если они всегда были совершенно неподвижны?
Но почему он не сразу вынул бумагу из чаши? Почему он чего-то ждал?
Белопольский был убеждён, что попытка не удалась. Венериане не доставят записку.
И вдруг странное существо взяло бумагу в руку, другой рукой показало на рисунок и затем — на чашу.
Неужели он всё-таки согласен?
Белопольский кивнул головой и снова повторил своё объяснение. Венерианин в точности повторил все его жесты. Снова возникла надежда, что записка будет доставлена. Очевидно, её нельзя было класть в чашу — и только.
Белопольский подумал, что как бы мало ни были похожи друг на друга разумные существа различных планет, они всегда могут найти способ обмена мыслями.
Венерианин ещё раз показал на записку и на изображение корабля на рисунке. Это было уже вполне убедительно — венериане согласны.
Но кто доставит записку? Если «черепаха», то по пути к звездолёту она неизбежно пройдёт под водой. Как оградить письмо от воздействия воды? Стеклянная бутылка могла разбиться.
Белопольский не колебался. Он вынул из кармана золотой хронометр. Это был подарок его учителя — знаменитого русского астронома, — и Константин Евгеньевич никогда не расставался с дорогой ему вещью. Но выбора не было, приходилось рискнуть часами. Он сложил бумажку и положил её под двойную заднюю крышку. Часы закрывались плотно, и вода не проникнет в них. Потом он протянул хронометр венерианину.
Но тот не взял. Он смотрел на часы, и, казалось, боялся до них дотронуться. В чём дело?
Белопольский вспомнил, что венериане обладают тонким слухом. Не беспокоит ли его тикание часов? Скорее всего так. Но как остановить их? Даже находясь в плену, Белопольский «утром» завёл пружину.
И снова он ни минуты не колебался. Открыв заднюю крышку, он пальцем надавил на маятник. Рубиновый молоточек сломался — часы остановились.
На этот раз венерианин взял непонятный ему предмет. При этом он, в третий раз, указал на изображение звездолёта.
Белопольский облегчённо вздохнул. Записка будет доставлена, на корабле узнают, что с ними случилось и где они находятся. Остальное будет зависеть от Мельникова. Белопольский был уверен, что его заместитель окажется на высоте положения. …
Они вернулись к машине.
Часы остались лежать на „столе». Там же Белопольский оставил карандаш и блокнот. Он видел, что эти предметы очень заинтересовали венерианина.
Романов встретил его новостью.
— Они просят показать им наш вездеход в движении, — сказал он.
— Что ж, — ответил Белопольский, — это вполне понятно. Исполните их желание. Комната достаточно велика, и машина может сделать круг. Только не вздумайте зажигать прожектор.
Романов сел за рули управления. Белопольский остался с венерианами и жестом объяснил им, что надо отойти к стене. Они послушно выполнили указание. Язык жестов пока что с успехом заменял слова. Это происходило потому, что основные жесты существ, наделённых разумом и руками, не могут сильно отличаться. Они не выдуманы, а подсказаны природой.
Вездеход двинулся вперёд. На бревенчатом полу его гусеницы подняли невероятный грохот.
Венериане схватились руками за нижнюю часть головы, возле самой шеи. Очевидно, именно там помещались их органы слуха, — судя по всему, очень чувствительные.
Все пятеро повернулись лицами к стене.
Белопольский понял, что означает это движение. Он бросился к машине.
