Целую неделю (а здесь это, на минуточку, не семь суток, как на Земле, а десять) я потихоньку зверел, не зная, что делать, как поступить. Всё валилось из рук, никакая работа не шла, все мысли сводились к одной: дайте мне, наконец, женщину или я за себя не ручаюсь. Хорошо хоть, что спали с Паорэ мы теперь в разных комнатах, и свою она запирала на ключ, иначе я бы не выдержал.
Однако к десятому дню терпеть это стало просто невыносимо. Промучившись в реакторной час и вообще ничего не сделав, я бросил работу и самым решительным образом двинулся к спальне Паорэ. Если она и сегодня не впустит к себе, выломаю к чертям эту дурацкую дверь, а там будь что будет.
Выламывать ничего не потребовалось. Дверь оказалась открыта, но в комнате никого не было. Мучимый страшными подозрениями, я рванулся назад в реакторную, потом к галерее, затем к себе и…
Пао стояла у входа в мои покои, закутавшись в бесформенный балахон и накрыв волосы куском плотной ткани. Наверное, думала, что в таком виде будет для меня менее привлекательной.
— Тссс, — приложила она палец к губам. — Не надо шуметь. Я приду утром, часам к десяти. Но до этого ты должен закончить. Никто ничего не узнает.
Сказала и распахнула дверь в мою спальню.
Я шагнул внутрь.
— Десять утра. Запомни, — повторила Паорэ.
Дверь за моей спиной затворилась, я остался оди… А вот нифига. Не один. Совсем не один.
На широченной баронской кровати, стыдливо прикрывшись баронскими одеялами, лежали пятеро девок. Их одежда была аккуратно сложена на креслах в углу.
— Вы кто такие? — вопросил я, расстёгивая ремень.
— Нас дядька Арку́ш прислал, — робко пискнула та, что в серёдке. — А миледи сказала: мы должны вам помочь.
— Помочь? Чем?
— Всем, чем хотите, милорд, — грудным контральто сообщила крайняя слева, выпростав из-под одеяла оголённую грудь.
Спорить я не собирался. Организм требовал совершенно обратного..
— Ну что ж, раз миледи сказала, значит, так тому и быть… Но только учтите, барышни: я хочу много…
Стоит ли говорить, что в эту ночь я оторвался по максимуму. После недели полного воздержания иного и быть не могло. Групповуха закончилась как раз к десяти, когда пришла Пао. Дамы, надеюсь, остались довольны. И «баронесса» претензий ко мне не высказывала. Скорее, наоборот. Продемонстрировала поднятый вверх большой палец и увела дамочек из моей спальни.
Следующие несколько дней желания плоти меня совершенно не мучили. Работал спокойно, Паорэ мне помогала, появляющиеся в голове мысли мало-помалу воплощались в реальные физические образцы.
Спустя неделю процесс повторился. «Миледи» опять привела ко мне девок. Три были те же самые, из предыдущей смены, две — новенькие, но на «качестве обслуживания» это ничуть не сказалось. Я вновь получил то, что хотел, и успокоился ещё на неделю. Но после третьего раза не выдержал и отправился в Склинку, к Аркушу. Мы говорили долго и обстоятельно, и староста меня, в конец концов, убедил.
В том, что случилось, никто ничего предосудительного не видел. Ну, приходили девицы к господину барону в гости, ну, оставались там на ночь, и что? Обычное дело. Так в Княжестве испокон веков повелось. А то, что потом какая-то вдруг обрюхатится, так это, наоборот, хорошо. Выходит, что справная девка, здоровая, и замуж такую возьмут не задумываясь.
Вот если бы барин решил кого-то снасильничать, тогда да, общество могло возмутиться. Но ежели всё культурно и по согласию, значит, милорд — молодец, традиции чтит, и к обществу он со всем уважением.
Чуть позже всё то же самое мне повторила и Пао.
Но радости это не принесло.
Я чувствовал, как с каждым прожитым днём мы постепенно расходимся в разные стороны. Словно бы та энергия, что когда-то свела нас вместе, вдруг поменяла знак и теперь отталкивает друг от друга всё дальше и дальше…
Глава 19
Прогресс в деле создания космического передатчика обозначился лишь через месяц после начала плотных теоретических и опытовых изысканий.
Сперва я действовал строго по шаблону. Вспомнил всё, что читал на Земле и чему обучался в имперской армии, обсудил эту тему с Гасом, выспросил у Паорэ, какие имеются в этом вопросе успехи у местных, и стал рисовать разные схемы. Некоторые даже опробовал. Увы, безрезультатно. Изготовленные на репликаторе компоненты работать отказывались. В том числе, те, аналоги которых на Флоре имелись и успешно функционировали.
Живой пример — это переговорные устройства. Они были даже у нас в замке и, в целом, исправно работали. Связь, правда, поддерживалась только по проводам, но все основные радиотехнические элементы в схемах присутствовали. Резисторы, конденсаторы, катушки индуктивности, диоды, транзисторы… Да-да, самые настоящие полупроводники, а вовсе не лампы. И, что ещё интереснее, часть элементов исполнялась из материалов ВТСП — высокотемпературной сверхпроводимости. Действительно, ВЫСОКОтемпературной, без необходимости охлаждать их жидким азотом. Такое сочетание — примитивные схемы и уникальные материалы — казалось мне удивительным.
К слову, все местные электротехнические изделия отличались какой-то странной даже для непродвинутой в технологическом плане Земли непоследовательностью и нелогичностью.
Лампы и фонари исключительно на светодиодах, а переменный ток в здешних сетях почему-то не применяется. Электромагниты есть, а электродвигатели — или «допотопные» шаговые с механическими храповиками, или маломощные гистерезисные со стерженевыми и пластинчатыми «обмотками» на основе ВТСП. Датчики и термометры на термопарах вовсю используются в медицине, а до банальных электронагревателей никто не додумался…
Странно и нифига непонятно.
То ли это из-за наличия у сильных мира сего антиэлектрических поясов (только придумаешь что-то, а его — хлоп, и вырубили), то ли из-за слабой научной базы и сложности работы на репликаторах, то ли так уж сложилось исторически, и «не нам дуракам отказываться от наследия предков»…
Кстати, единственное место, где я вживую видел на Флоре мобильные переговорники — это поместье барона Асталиса. Гас потом подтвердил: мобильники его люди и вправду носили. Барон, по всей видимости, являлся здесь одним из главных проводников научно-технического прогресса, но все идеи, как водится, тырил или у «хоббитов» из Торговой Лиги, или у попавших в ловушку инопланетников. Уж больно, как сказал «третий», те переговорные устройства напоминали стандартные рации поисковых групп, только размером побольше. Скопировать их, хоть и сложно, но можно, вот господа Асталис и Растус их и скопировали, и даже смогли заставить работать.
Именно это — заставить работать — и стало отправной точкой в моих «гениальных» прозрениях по поводу флорианской радиотехники. Внезапное «озарение», что во всяких разных активных и реактивных сопротивлениях-индуктивностях участвует не только привычное нам электромагнитное поле, но и так называемое поле барьерного сходства, накрыло меня, можно сказать, с головой.
Ну а как по другому-то? Энергия есть, а поля такого нет? А вот нифига! Есть это поле, есть, да ещё какое! Увесистая такая добавочка в классические уравнения Максвелла и неклассические Дирака и кого-то ещё, кого нихрена не помню, как не помню и сам вид этих мозголомных формул и прочей квантующейся ерунды. Тем более что последняя мне вообще не нужна. Я экспериментатор, а не теоретик, и правильные параметры устройств подбираю методом научного тыка, а не высокоумными рассуждениями о природе вещей и явлений.
Короче, задача решилась введением в контуры — колебательный, усилительный и фильтрующий — специальных энергетических элементов. Без них, как я выяснил, на Флоре никакое радио не работало. Но стоило приладить к нему барьерную батарейку, и местный эфир сразу же превращался в настоящий кладезь чудес. Жаль только, что электронщик был из меня так себе: в земном политехе учился не слишком усердно, а по гипнограммам имперской армии готовили не разработчиков техники и технологов, а, максимум, эксплуатантов-ремонтников. Вот потому я и тыкался в нынешнем «изобретательстве велосипедов» куда попало, а не куда нужно, делая то, что могу, а вовсе не то, что хочется.
