Вообще я не люблю кошмары.
Машинальная попытка проснуться, открыть глаза, чтобы на корню пресечь бредовое видение не увенчалась успехом: не смотря на "белые ночи", вдруг упали сумерки, затем начала сгущаться тьма, а призрачные силуэты стали принимать черты существ, взявшихся за руки и несущихся по кругу в безостановочном, но плавном движении...
Я уже упоминал, что редко вижу яркие запоминающиеся сны. Чаще всего процесс отдыха сливается для меня в одно мгновение, когда кажется, что только закрыл глаза – и буквально секунду спустя тебя уже будят.
На этот раз все складывалось абсолютно иначе...
Двоякость состояния раздражала: с одной стороны, я, наверное, все же провалился в глубокий сон, раз не смог открыть глаза простым усилием воли, и в то же время мой разум продолжал бодрствовать, прокручивая перед мысленным взором эту странную картину, обрастающую все новыми и новыми подробностями...
То, что я поначалу принял за яркое сновидение, быстро и недвусмысленно принимало вид реальности: тьма вновь начала редеть, и я не только оказался в знакомой обстановке, но и почувствовал легкое дуновение ветерка, запахи…
Я еще раз предпринял тщетную попытку проснуться, надеясь, что происходящее все же является бредом, но тщетно – глаза не открывались.
Оставалось лишь смириться и стоически разглядывать картины, что проступали на фоне окружающей черноты...
Видение противоречило логике, фигуры в странных, ниспадающих одеждах кружили в воздухе на высоте двух-трех метров от земли…
В тот момент я, конечно, не вспомнил ни о сделанных накануне выводах, ни о своем желании произвести осознанный опыт, лишь в третий раз попытался проснуться, но опять ничего не вышло: сон продолжался, где-то неподалеку раздался переливчатый, неприятный смех, в котором, как мне показалось, прозвучала издевка.
Что ж... – мысленно смирился я, – пусть себе снится...
Порой философское, наблюдательное отношение к жизни в затруднительных ситуациях действительно выручало меня... но только не сейчас.
Пока я пытался примирить свое сознание со странными грезами, картина окружающего приобрела еще большую материальность. Теперь я отчетливо видел, как над машиной и виноградной лозой, под сенью раскидистой кроны ясеня несся хоровод из девяти взявшихся за руки фигур.
Некоторое время я рассматривал мистический хоровод, все более погружаясь в детальную атмосферу происходящего
Тела таинственных порождений спящего рассудка действительно были полностью скрыты под свободно ниспадающими балахонами, но у меня отчего-то росла внутренняя уверенность, что передо мной женщины, причем разного возраста. Трудно сказать, как я сумел придти к подобному выводу, не видя их лиц, даже не сумев угадать, кому из них принадлежал прозвучавший смех?...
Создавалось странное и неприятное ощущение, что некоторое количество информации о сущности тех, кто вторгся в сон, было попросту "закачано" в мой разум.
Во мне глухо нарастало сопротивление, неприятие ситуации в целом, но что я мог предпринять, оставаясь в объятиях глубокого сна? Разве что испытывать раздражение от осознания собственной беспомощности, да наблюдать за окружающим и слушать этот переливчатый смех, который попеременно казался сродни то нежному позвякиванию колокольчика, то грубому, хриплому карканью ворона...
...Внезапно в окружающем сумраке раздались иные звуки – со стороны фигур, до этого безмолвно скользивших под сенью ясеня, донеслась странная речь: слова, зазвучавшие в ночной тиши, произносились нараспев, на незнакомом языке, – это было нечто среднее между пением и речитативом; разум невольно воспринимал отдельные непонятные фонемы, подпадая при этом под ритм монотонного хоровода, который внезапно обрел двоякость, превратившись не только в круг тел, но и в плавный полет произносимых нараспев фраз...
Меня явно заставляли смотреть и слушать. Круг летящих над землей тел замкнул сознание в ловушку мелодичного речитатива, сковывая рассудок и волю, не давая ни малейшего шанса на бегство или противодействие.
Осознав это, я бросил тщетные попытки высвободиться, либо принять происходящее за сон, и… сразу же стало легче, а в следующую минуту, на мгновение поборов оплетающий сознание монотонный ритм, я мысленно выкрикнул, обращаясь к головокружительному мельканию взявшихся за руки безликих фигур:
"Что вам от меня надо?!"
Опять зазвучал тот же самый смех, а потом на фоне продолжающегося речитатива внезапно раздался отдельный, хорошо различимый голос:
"Ты правильно истолковываешь реальность, но твой разум несет в себе морок: ты многое предвидишь, но не во все веришь".
Теперь со мной разговаривали на понятном языке!..
Следующий, мысленно произнесенный вопрос, уже не стоил мне таких неимоверных усилий, как первый выкрик:
"Во что я должен верить?!"
Круг ускорил свое движение, не нарушая ритма непонятных фраз, а тот же голос ответил на заданный вопрос:
"Мир в твоем понимании был удручающе прост, а на самом деле он сложен. Намного сложнее, чем это видит самый просвещенный из вас. Ты прикоснулся к тайне и хотел подтверждений… Мы пришли, чтобы дать его!"
Собственно, с этого момента сам круг стал восприниматься мною как фон. Главным стал голос, который существовал отдельно от ритмичного хоровода тел и звуков.
Снова хохот, мелькание тел в темных балахонах, певучий речитатив фраз, в которых слух уже начал различать повторяющиеся элементы, и голос:
"Будь осторожен. Береги себя и Лану. Скажи – пусть доверяет своей сущности"...
Круг вдруг порвался, рассыпался на отдельные фигуры, которые, немного помедлив, взмыли в темно-фиолетовые небеса и исчезли во тьме, за очертаниями ближайших зданий, оставляя за собой жуткое ощущение реальности
...
Их исчезновение сопровождал затихающий вдали, переливчатый смех...
* * *
Утром я проснулся не в себе, с приступом головной боли.
– Лана что такое сущность? – Спросил я за завтраком.
– Разве ты не знаешь? – Искренне удивилась она. – Ты ведь читал…
– Я не сосредотачивался на данном вопросе.
– Не знаю, как тебе объяснить…
– Ну, приведи пример. У тебя ведь есть сущность?
– Есть… – Лана выглядела несколько растерянной. – И ты знаешь прекрасно, что это "Nebel".
– "Nebel"?! – Я был настолько удивлен, что даже на минуту забыл об изнуряющей головной боли. – Ты хочешь сказать…
– Да, я общаюсь с ним. – Кивнула Лана. – Но, – она предугадала мой следующий вопрос, – к сожалению, он помнит немного, только момент окончательного обретения самосознания. Это происходило много веков назад, когда он лежал на полу, больше не ощущая присутсвия своей хозяйки.
