— Мы здесь кражами не занимаемся. — Он вдруг насторожился. — Что, вы сказали, было украдено?
— Тканый экран с записью горной экспедиции…
— Опишите его, пожалуйста. Беннетт пожал плечами:
— Обыкновенный старый экран, на котором записаны сцены похода через горы.
Сержант встал:
— Посидите, пожалуйста, здесь. Я на минутку.
Он обогнул стол и вышел из кабинета. Беннетт вытащил из кармана приемник. Индикатор показывал, что тканый экран находится прямо перед ним, да расстоянии меньше метра.
Значит, он в столе сержанта.
Беннетт подумал, не залезть ли ему в стол, пока сержанта нет. Но если его поймают… Нет, лучше подождать, как велено.
Через две минуты сержант вернулся и сел за стол:
— Вы можете посидеть еще минуточку? Вас хочет видеть один человек;
Беннетт кивнул и в полном замешательстве сел в кресло. Тканый экран, за которым он прилетел с края галактики, находится в метре от него, а он бессилен что-либо сделать.
Кто-то хочет его видеть? Кому, интересно, он мог. понадобиться в Калькутте?
Рана Рао думала о том, что боль бывает трех видов. Первая — это тупая боль предсмертной агонии, когда ты ранена так тяжело; что тело отключает всякую способность чувствовать. Вторая — это острая боль выздоровления, когда ты частенько жалеешь, что не умерла. А третий вид — это боль от предательства, и эта боль, наверное, хуже всего. С той секунды, когда Клиен ранил ее, и до выписки из больницы Ране пришлось пережить все три вида боли.
Вскоре после ранения она потеряла сознание, потом очнулась — как в тумане — в отдельной больничной палате. Ее накачали обезболивающими и успокаивающими препаратами, так что она совершенно ничего не чувствовала и не соображала. В эти первые часы пробуждения из кромешной тьмы Рану до смешного волновала одна-единственная вещь. В общем-то Рана никогда не придавала особого значения своей внешности, но теперь она пыталась коснуться своего лица, ощупать его. Однако руки у нее были связаны — вернее, не связаны, а утыканы трубочками и катетерами, свивавшимися в петли и поблескивавшими в рассеянном свете. Рана рывком попыталась освободить от них руку. Мышцы плеча протестующе заныли, но ей все-таки удалось коснуться кончиками пальцев щеки и немножко провести по ней вниз. Она чуть не заплакала от счастья, ощутив под рукой мягкую кожу. Потом Рана дотянулась до второй щеки и обнаружила, что та тоже не задета.
И тут она вспомнила все, в том числе перестрелку. Клиен убил охранников и оставил ее умирать. Он просто не успел порезать ей щеку.
— Зачем вы это сделали?
Перед глазами у Раны появились смутные очертания женского лица, чьи-то ладони ласково уложили ее руки на кровать.
— Закройте глаза и отдохните, — сказала медсестра. — Постарайтесь уснуть.
В следующий раз Рана проснулась от нестерпимой боли. Казалось, ей воткнули в грудь горящую стрелу. Рана вскрикнула, открыла глаза и увидела толпу врачей в зеленых халатах, окруживших ее кровать и бесстрастно глядевших на нее поверх хирургических масок В эту минуту Рана пожалела о том, что Клиен не прикончил ее. Но боль чуть утихла, и Рана, закрыв глаза, погрузилась в небытие.
После этого она просыпалась часто, да ненадолго — когда кончалось действие снотворных. С каждым разом боль становилась чуточку более терпимой. Рана старалась не отключаться так быстро, но у нее ничего не получалось.
Периоды бодрствования остались у нее в памяти в виде разрозненных фрагментов. Один раз она увидела Вишваната, который сидел рядом: с ней на кровати и держал ее за руку. Его орлиные черты были искажены беспокойством. Но когда она попыталась что-то сказать, то обнаружила, что не в силах выговорить ни слова. Когда она открыла глаза в очередной раз, у кровати стоял Наз, с букетом цветов. Он тронул ее за руку:
— Мир?
На сей раз она сумела выдавить:
— Да, мир.
Следующее пробуждение было уже более осмысленным. Рана очнулась утром, уже в другой палате. Солнце заливало через окно ее кровать и охапки изумительно красивых цветов. Трубочек и капельниц больше не было. Похоже, ее перевели из реанимации в обычную палату. Значит, она будет жить? Рана глянула на дверь своей новой палаты. За ней маячила фигура охранника. Рана невольно закрыла глаза и уснула. Где-то далеко-далеко прозвучал голос: «Рана!»
Она попыталась открыть глаза. Голос был знакомый, и Рана узнала его. Это был голос ее отца. Ране снова было пять лет, и отец играл с ней на лужайке возле дома…
Рана открыла глаза.
— Рана! — сказал Вишванат.
Он сидел на стуле рядом с кроватью и пристально смотрел на нее.
Рана чуть повернула голову и с трудом улыбнулась.
— Не говори, если тебе трудно, Рана.
Она облизнула пересохшие губы. Бй ужасно хотелось пить.
— Все нормально, — пробормотала она. — Можно мне воды?
Вишванат вскочил, налил стакан воды и поднес к ее губам. Холодная свежая вода смочила ей губы. Ощущение было поистине восхитительное.
Рана откинула голову на подушку. Эти несколько глотков истощили ее силы.
— Тебе повезло, что ты осталась в живых, Рана. — Вишванат сжал ее руку.
— Долго я…
— Почти месяц. Две недели ты была в коме, а потом еще неделю лежала в реанимации. К тебе подключили систему жизнеобеспечения. Ты не представляешь, какая ты везучая. Лазерный луч прошел всего в нескольких миллиметрах от сердца и позвоночника.
— Месяц? — изумилась Рана.
— Убийце удалось уйти, Рана. Когда врачи нашли тебя, они думали, что ты мертва.
Рана попыталась сжать его пальцы:
— Вы… вы поймали его? Вишванат покачал головой:
— Он убил охранников и улизнул. Но у нас есть его описание. Люди видели, как из дома выбежал высокий седой мужчина.
Рана пошлалась сесть, но Вишванат уложил ее обратно.
— Нет! Это маскировка. У него черные волосы.
— Черные? — нахмурился Вишванат.
Рана попыталась оторвать голову от подушки, но у нее не хватило сил.
— Это был Клиен, — тихо сказала она. — Иезекиль Клиен.
— Клиен? — недоверчиво воззрился на нее Вишванат. — Начальник охраны космопорта?
— Клиен и есть крестовый убийца. Он всех их убил. Я… Я допрашивала его. Он понял, что я подобралась к нему слишком близко, и решил убить меня. Он принял другое обличье.
Рана вспомнила, как Клиен требовал от нее тканый экран. Но что все это значит? Зачем ему экран? И какое отношение он имеет ко всей этой истории?
Рана настолько вымоталась, что не смогла больше сказать ни слова. Она провалилась в сон. Последнее, что она запомнила, это лицо Вишваната, смотревшего на нее с явным недоверием.
