Зеркало на крыше здания вращалось под определенным углом автоматически, следуя за ходом Солнца и посылая его изображение через похожую на дымовую трубу телескопа вниз. Здесь увеличенное изображение пропускалось через специальный фильтр, который отсеивал все, за исключением длины волны водорода. Подобным образом «очищенное» и увеличенное изображение Солнца фиксировалось фотоаппаратом. Каждые две минуты в течение дня камера делала снимок и тут же автоматически переводила кадр. Когда камера не работала, изображение можно было проецировать на белый экран – раскаленный свирепый диск, диаметром в ярд, весь в оспинах темных пятен, обрамленный завихрениями пламени.
Доктор Брозик как раз был занят его изучением, блаженно попыхивая хорошо обкуренной пенковой трубкой. Астрономия требует скорее усидчивости, чем энергии, а он занимался этой наукой немало лет. Его жена, Ютга, вошла в комнату.
– Опять звонит этот человек из Техаса. Он страшно разозлился, когда телефонист в Неаполе прервал нас почти на пятнадцать минут.
– Если постоянно злиться на итальянскую телефонную систему, можно в конце концов заработать апоплексический удар, не дожив и до половой зрелости. Он что-нибудь просил передать?
– Вопрос прежний: каково состояние Солнца?
– Можешь заверить его, что за эти пятнадцать минут изменений не произошло. Активность нормальная… О Боже!
Брозик от неожиданности открыл рот, позабыв о любимой трубке. Трубка выпала и разбилась о кафельный пол, но он даже не заметил этого. Ибо как завороженный уставился на растущий у него на глазах протуберанец. Язык пламени поднимался все выше и выше и наконец выплеснулся в космос. На глазах у доктора с поверхности Солнца были извергнуты миллионы тонн горящего газа – первый мощный взрыв гигантской солнечной бури.
То, о существовании чего было известно ему, то, что не было видно отсюда, свершилось: немыслимый выброс энергии, невероятно мощные магнитные поля, непрерывно меняющие свои очертания и излучающие радиацию, способны были, попав в атмосферу Земли, вызвать северное сияние, нарушить радиосвязь, вывести из строя телеграфные линии. И до такой степени возбудить верхние слои атмосферы, что «Прометей» непременно собьется с орбиты. Для него, летящего со скоростью пять миль в секунду, переход в более плотные слои атмосферы будет равносилен столкновению с каменной стеной.
– Не давай отбоя, – крикнул жене Брозик. – Мне нужно обязательно поговорить с ними. Попробуй убедить этого кретина телефониста, что линию ни под каким видом занимать нельзя. Видимо, начинается период той самой интенсивной солнечной активности, о которой предупреждал профессор Вейсман.
ПВ 27:41
– Просто делай, как я говорю, шаг за шагом, не торопясь, и все будет в порядке, – сказал Патрик. – Ты готов, Григорий?
– Да.
– Коретта?
– Да, Патрик.
Люк открыт, и они смотрят на него – Патрик отчетливо представляет себе это. Перед этим Коретта сняла толстую верхнюю повязку и пластырем закрепила у него на глазах тампоны, потом то же самое сделала и с Надей, чтобы надеть на них шлемы. Облачение в скафандр оказалось мучительно трудным, на это ушла уйма времени, Григорий с Кореттой работали за четверых. Двух пилотов в негнущихся космических доспехах пришлось буквально донести до гравитационных кушеток. Это было и проще, и логичнее – однако Патрику довольно унизительным показалось собственное состояние полной беспомощности, но вслух он ничего не сказал. Теперь, когда люк был открыт, каждый из них оказался замкнутым в отдельной от остальных тонкой капсуле. И в таком положении они останутся до конца. До прихода помощи – или…
– Астроскаф находится у самого люка. Видите? – спросил Патрик.
– Пока да, – ответила Коретта.
– Ладно. Григорий, выбирайся через люк, только не торопись. Просто как бы плыви медленно-медленно, а Коретта будет подавать тебе шланги жизнеобеспечения.
– По-моему, их хватит только, чтобы добраться до астроскафа, – сказал Григорий.
– Это верно, они предназначены только для передвижения внутри корабля. Но можно подтянуть еще по меньшей мере на метр, и этого хватит, чтобы пристегнуться к астроскафу. Притяни его как можно ближе к корпусу, но пока не снимай предохранительного зажима. Там увидишь круглую скобу – возьмись за оба конца, потяни и усядешься в астроскаф. И сразу застегнись. Схватываешь?
– Роджер.
– Вход и выход через люк. Коретта, будешь постоянно сообщать о происходящем, чтоб я имел представление, как идут дела.
– Хорошо. Он сейчас выходит. Очень узко, но он справляется. Я подаю шланги…
Григорий весь взмок и тяжело дышал от напряжения. Он уже привык к отсутствию силы тяжести и к тому, что неодушевленные предметы в космосе, по– видимому, живут своей жизнью и двигаются сами по себе. Очень мешал скафандр. Каждое движение приходилось делать с усилием, но стойло чуть-чуть расслабиться, как руки буквально норовили вывернуться из плечевых суставов. Простое действие – помещение себя в громоздкую, похожую на кресло кабину астроскафа – оказалось почти невыполнимым, и он все время промахивался.
– Передохни, – велела Коретта. – Ты пыхтишь, как бульдог на жаре. По– моему, ты рискуешь перегрузить охлаждающее устройство.
– Она права, – заметил Патрик.
– Должен... закончить... еще чуть-чуть…
Злясь на себя за неуклюжесть, Григорий схватил скобу за оба конца и сильно потянул, приостановив движение астроскафа. Теперь они крутились вместе. Чтобы преодолеть головокружение, он зажмурил глаза и тянул за скобу, пока не смог защелкнуть замок на страховочном ремне.
– Отлично, – сказала Коретта, улыбнувшись, когда он победно показал большой палец, и потянула шланги, чтобы приостановить его движение.
– Григорий в астроскафе и готов к следующему этапу, – сказала она.
– Теперь будь очень внимателен, – сказал Патрик. – Коретта, ты приготовила предохранительный трос? Один конец должен быть закреплен внутри.
– Все сделано, как ты велел, – ответила она и в последний раз дернула за нейлоновый трос, чтобы убедиться в его надежности.
– Хорошо. Пристегни другой конец к самому Григорию – к его страховке, а не к астроскафу. Потом подсоедини короткие шланги астроскафа к скафандру Григория.
– Готово.
– Ладно. Григорий, можешь повернуть селекторный клапан с позиции К на позицию АП.
Григорий неловко взялся рукой в перчатке за рычажок и с силой толкнул его. Тот не поддавался.
– Не двигается, – сказал Сальников.
– Это бывает, – голос Патрика звучал спокойно, бесстрастно. – Там могла образоваться вода и замерзнуть. Попытайся немного расшевелить рычажок.
