– Не узнаю прежнего Дескина. Еще ничего не случилось, а он уже готов все бросить. Вы правильно отметили – главное это люди, но их мы найдем. Обратитесь к своему другу Олвицу, я думаю, он вам не откажет в данных по флотским отставникам.
Вольдемар опять задумался.
– Есть другой вариант. Кадровый отдел штаба передает эти данные фонду ветеранов и инвалидов флота, ведь рано или поздно все отставники становятся ветеранами и им требуется медицинская и иная помощь. Надеюсь, управляющий фондом не откажет в такой малости одному из самых щедрых спонсоров. Но где взять деньги?
– Ну вот, уже лучше. А деньги… – Фабин повернулся к коммуникатору, нажал какую-то кнопку и произнес только одну фразу: – Зайдите ко мне.
Буквально через полминуты в дверях появился маленький, ничем неприметный человечек, напомнивший Вольдемару серую осторожную мышь.
– Проходите. Сколько у нас зависло в «Инвест-капитале»?
Человечек бросил вопросительный взгляд на Вольдемара.
– Ничего, – разрешил Фабин, – при нем можно. Господин Дескин у нас не из болтливых.
Мышь запустила лапку во внутренний карман пиджака дешевого серого костюма. Достала большой серый блокнот, непонятно как поместившийся в карман, полистала и выдала:
– Четырнадцать миллионов двести сорок пять тысяч.
– Оформите господину Дескину доступ к этому счету.
Неприметный человечек молча кивнул и бесшумно исчез за дверью.
– Никак не может привыкнуть, что проверка контрольного комитета сената нам уже не грозит, – пояснил Фабин, – председатель теперь наш человек.
– А что это за деньги? – поинтересовался Вольдемар.
– Да так, одна серая схема, прибыль прятали четыре года назад. Но зашевелилась налоговая, пришлось все свернуть, а деньги так и висят.
– А как же интересы акционеров и вашей компании? – не удержался Вольдемар.
– Акционеры про них ничего не знают. И, надеюсь, не узнают. – Фабин выразительно посмотрел на Дескина. – А компания обходилась без них четыре года и дальше обойдется. Кстати, вы в курсе, на сколько вам хватит этих четырнадцати миллионов?
– Нет, никогда не имел дел с финансами.
– Тогда спешу сообщить вам, что этого хватит только на организационные расходы. Когда начнется ремонт, потребуются десятки миллионов, а на ведение боевых действий улетят сотни миллионов, а скорее миллиарды.
– Но где их взять?..
– Да не расстраивайтесь так, – улыбнулся Фабин, – что-нибудь придумаем, организуем какой-нибудь фонд помощи борцам за независимость, рекламную кампанию проведем, деньги будут. Я обещаю.
– Подождите, флот ведь должен платить вам за утилизацию техники.
– Естественно. Но это деньги компании, надеюсь, на них вы не претендуете?
– Нет, конечно, нет.
– Тогда идите, оформляйте банковские документы и приступайте. История вас не забудет.
– У меня есть еще одна просьба, – вспомнил Вольдемар. – После лечения на Леде у меня остался долг клинике. Не мог бы фонд ветеранов выплатить его?
Фабин удивленно взглянул на Вольдемара:
– Вам же дают четырнадцать неподотчетных миллионов. Заплатите из них.
– Не могу. Эти миллионы мне дают не для оплаты личных долгов, а на совсем другие цели.
– Странный вы человек, Дескин, – только самый внимательный уловил бы в голосе Фабина уважительные нотки. – Ладно, я поговорю с председателем, давайте документы.
– То, что нам позволили ковыряться в куче военного хлама и даже отвалили почти полтора десятка миллионов, еще ничего не значит, – охладил энтузиазм присутствующих Дескин. – Нас только проверяют. Сумеем чего-то добиться – поторгуются и дадут еще, не сумеем – давать будет некому. Времени у нас нет, действовать надо решительно. Господин министр, завтра от имени правительства Сагитториуса снимите офис на пересадочной станции Астгартуса, будем там собирать добровольцев.
– Почему на пересадочной станции? – удивился Эскалера.
– Во-первых, оттуда труднее дать задний ход, поэтому прибудут те, кто твердо решил встать на нашу сторону. Во-вторых, добровольцев будем набирать не только на Астгартусе, незачем их возить на планету.
Вольдемар поймал взгляд Амаэль.
– Госпожа Лабаре, как только получим списки отставников, начинайте рассылку предложений за моей подписью, текст я сейчас набросаю.
– После подавления мятежа у тебя в офицерской среде очень неоднозначная репутация, – вставил свое мнение Табер.
– Именно поэтому внизу будет стоять моя подпись. Тех, кого моя репутация не устраивает, лучше отсечь сразу. Завтра я отправляюсь к бывшему месту службы. Буду клянчить последние разведданные по астенскому флоту и просить отправить к Каппе Андромеды корабль дальней разведки. Нам нужны данные о силах противника и космонавигационная обстановка в системе.
– Думаешь, пошлют? – усомнился Табер.
– Думаю, что приказ уже отдан. Я достаточно долго протирал штаны в этой конторе, чтобы разобраться в принципах ее функционирования. Командование не может не послать разведчика во вновь открытую систему. Просто так, на всякий случай, обстановку уточнить.
– Рискуем потерять внезапность.
– Вот я и буду валяться у них в ногах, чтобы послали самый современный разведчик с самым опытным командиром, а также дали ему соответствующие инструкции о проведении скрытой разведки. Но даже если его обнаружат, то лучше потерять внезапность, чем соваться вслепую. Не забывайте, нам будет противостоять не самый худший во вселенной военный флот, а мы пойдем в бой на списанной технике, и взаимодействие будем отрабатывать уже в бою. Вся надежда на боевой опыт добровольцев. Что еще?
– Продовольствие, топливо, – подсказал Табер.
– Это придется купить, деньги пока есть.
– Оружие, боеприпасы?
– Не проблема, – отмахнулся Вольдемар, – сейчас склады завалены огромным количеством уже ненужного оружия и ракет с истекающим сроком хранения. Производство военного времени по упрощенным технологиям, долго храниться не может. Утилизировать это все дорого, поэтому с большим удовольствием скинут нам. Через два дня я отправляюсь на пересадочную станцию, буду встречать добровольцев.
– А мы? – обожгла его взглядом Амаэль.
– У вас через шесть дней важная встреча, а до нее общение с отставниками. Когда закончите здесь, жду вас на станции.
Температура в комнате существенно снизилась. Во всяком случае, взгляд женщины уже не обжигал кожу, а только согревал сердце.
Прежде чем отправиться на пересадочную станцию, Вольдемар, поставленный в тупик поведением Амаэль, решил поговорить о ней с человеком, знающим ее намного дольше его, – с министром Эскалерой. Выбрав момент, когда они остались наедине, Вольдемар решился начать разговор:
