Панелью управления шлюзом Шеманихин и Павел Неклюдов воспользоваться не могли. Равно как и капитанским пультом. В силу того, что находились вне корабля. Оставалось одно – обмануть внешний датчик, наверняка запароленный на уровне биоматрицы владельца. Владелец (а точнее – то, что от него осталось после залпа), если верить военным, также находился внутри скаута. Следовательно, его матрица была недоступна.
Почти сорок минут Шеманихин и Неклюдов колдовали над скорлупой, выслеживая нерв, которым управлялась сервомышца. Еще полчаса потратили на то, чтобы к нему подключиться, призвав на помощь физиков и специалиста по субатомному сканированию и диффузным внедрениям.
Когда микропроцессор мышцы выдал код неверного сигнала и иллюзорная голографическая стрелка универсального измерительного прибора заметно колыхнулась, Шеманихин провозгласил: «Фу! Полдела!»
И потребовал полную мощность многопотокового монстра, которого военные реквизировали у спасателей, в течение как минимум двух часов.
Прибор регистрировал возврат неверного кода сто семьдесят две с чем-то тысячи раз в секунду. Стрелка, понятно, это не отображала – подобное выходило за возможности человеческого глаза. Стрелка просто застыла в пиковой точке.
– Лейтенант! – обратился Шеманихин к Хардуэю. – Какой компьютер смонтирован на крейсере? Головной, я имею в виду.
– «Черный коралл», работы свайгов. Послабей, конечно, чем этот… – он кивнул на безмолвно трудящийся купол. – Но все же.
– Если дадите его мощность, управимся быстрее. Запроси капитана.
Хардуэй без колебаний подался к микрофону-бусине за терминальной клавиатурой. Говорил он по-английски, быстро и неразборчиво. Наконец обернулся к Шеманихину.
– Вообще-то идут расчеты очередной пульсации. Но большую часть мощности капитан согласился дать. Причем, он снимает боевую блокировку, а это почти удвоение по сравнению с обычным режимом. Линкуйтесь. Прямо по шине, вам дают судо-доступ.
– Спасибо, что не рутовый, – проворчал Шеманихин усаживаясь за клавиатуру ближайшего терминала и открывая рабочую консоль. – Я бы этого явно не пережил…
Павел усмехнулся. Дай Шеманихину рутовый доступ – и он бы точно уронил всю корабельную систему. И исчез бы за барьером без следов и надежды на возвращение еще один крейсер земной доминанты…
Визуально после подключения к расчетам корабельного компьютера ничего не изменилось. Минуты истекали и исчезали в энтропийном потоке.
Павел контролировал отсев ошибочных вариантов, и отсекал заведомо неверные массивы кодов – их можно было прогнозировать на основе уже имеющихся результатов. Вскоре пришлось к этому же припрячь двух биологов-генетиков, потому что Павел перестал успевать – массивы разрастались на глазах.
Он не заметил, как промелькнуло больше двух часов.
В какой-то момент времени терминал коротко пискнул и высветил в головной куб-экран зеленую метку. В матовом боку корабля, похожем на каплю запыленной ртути, возникло что-то вроде небольшой воронки, которая сразу же затянулась.
– Есть! – азартно выкрикнул Шеманихин. – Паша, крути назад и вычленяй!
– Кручу! – пальцы Неклюдова лихорадочно плясали по клавиатуре. Пользоваться бионасадками он не любил: чуть отвлечешься, и команды начинают расплываться, комп озадачивается и принимается все время переспрашивать… С клавиатуры как-то привычнее и надежнее, хотя и медленнее.
Довольно быстро Павел отыскал нужный код. Вряд ли он стопроцентно отражал сматрицированный пароль астронавта-перевертыша, но управление сервомышцей на него реагировало, а это главное.
– Кидаю единичный, – предупредил Павел и отослал подобранный код на нерв.
Во ртутной капле снова возникла воронка – глубиной сантиметров пятнадцать и диаметром двадцать пять. Корпус корабля она не прошила, но начало было положено.
– Размер взят, – сообщил один из биологов, который прекрасно понимал, что происходит. Ужатая до двадцати шести человек экспертная группа состояла, конечно же, из людей с несколькими специальностями сразу.
– Отслеживайте… – предупредил Павел и отослал несколько подобных кодов.
– Стоп! – в один голос заорали биологи. – Уменьшается! Инверсируй!
– Понял, – Павел принялся менять коды в другую сторону, косясь на биологов. Шеманихин тем временем удерживал и нейтрализовал нервные сигналы корабля – естественную реакцию на не вполне верные коды.
– Растет, родимая! – радостно комментировали биологи. – Правильно роете, ксеносы!
Вскоре воронка продавила оболочку корабля насквозь. Открылось крохотное, мизинец не пролезет, отверстие, из которого струйкой вырвался не то дымок, не то пар. Оно светилось мягким светом, словно кошачий глаз. Павлу на секунду показалось, что дымок сконденсировался в призрачную фигуру в желтоватом балахоне, но он тряхнул головой и наваждение мгновенно прошло.
Приблизительно с полуметрового диаметра отверстие перестало иметь идеально круглую форму – оно больше не росло в ширину, только в высоту, и все сильнее напоминало неправильный яйцевидный эллипс. Острым концом вверх. Растянуть отверстие до практически максимального размера – метр семьдесят пять по вертикали было делом техники.
– Все, Виталик! – выдохнул Неклюдов еще через некоторое время. – Фиксируй и морозь…
Шеманихин поманипулировал сигналами и отсек нерв сервомышцы от корабельной системы. Теперь шлюз заклинен в открытом положении.
– Готово! – Шеманихин довольно хлопнул в ладоши. – Чей теперь выход?
– Наш, – сообщил капитан Куксевич, появление которого в пылу работы никто не заметил. Впрочем, по некоторой размытости очертаний его фигуры Павел догадался, что это голограмма. Капитан сейчас где-то в другом месте и следит за работой дистанционно. – Ювелирная работа, господа техники, хотя и несколько неторопливая. Теперь попрошу всех отойти в сторону и по возможности ничего не трогать, пока корабль не будет осмотрен…
В трюмный шлюз гуськом втягивались десантники в боевых скафандрах-жилетах. Короткоствольный бласт каждый их них держал наизготовку.
Перед открытым шлюзом скаута, оказывается, успели поставить силовой экран. Точнее даже не перед шлюзом – отверстие в боку корабля как бы накрыли двойным куполообразным защитным полем. На случай, если внутри кроется что-нибудь опасное.
По одному десантники проходили сквозь поле – Хардуэй включал режим перепонки сначала на внешний слой защиты, потом на внутренний.
Павел изо всех сил пытался представить – что видят сейчас солдаты? Ему никогда не приходилось бывать на кораблях Роя лично. Если честно, представить ничего не получалось.
