Первая радиовесть с поверхности Венеры была большим событием, и неудивительно, что все члены экипажа корабля (кроме Андреева, не пожелавшего прервать свою работу) попросили разрешения присутствовать при этом. Топорков попытался протестовать, но вмешательство Белопольского заставило его подчиниться общему желанию.
Все не могли поместиться на небольшой свободной площади радиорубки, ставшей еще более тесной из-за пола, перерезавшего пополам шарообразное помещение. Зайцеву, Князеву, Романову и Второву пришлось остаться в коридоре, возле открытой двери.
Радиограмма, в форме рапорта директору Космического института и президенту Академии наук СССР, и была составлена и подписана всеми членами экспедиции.
Игорь Топорков включил микрофон. На этот раз никто не запрещал ему ввести в действие все резервы мощности, что он, конечно, и сделал. Передача через атмосферу Венеры была во много раз труднее, чем из пространства. К тому же, не зная точно местоположение корабля относительно Солнца, нельзя было поручиться, что антенна звездолета правильно ориентирована. Пайчадзе и Белопольский сделали все возможное, чтобы указать Топоркову направление на Землю, но непроницаемая толща облаков позволяла определить это направление только приблизительно.
Ровно без пяти минут час, по московскому времени, Топорков громко и отчетливо сказал в микрофон:
– Говорит звездолет?.. Говорит звездолет "СССР-КС3"! Отвечайте! Отвечайте!.. Перехожу на прием!
Радиоволны, зажатые в узкие границы жестко направленной антенны, подхватили его голос и понесли к далекой Земле через девяносто миллионов километров межпланетного пространства. Через пять минут они должны были достигнуть "небесной станция" - искусственного спутника Земли, и, пройдя через усилители, помчаться дальше, к Камовску. После детектирования радиоволна отдаст модулированный на ней голос, и он зазвучит из динамика, находившегося на Земле, так же, как прозвучал только что на Венере.
А когда, пройдя тот же путь в обратном направлении, здесь, на станции звездолета, раздастся голос с Земли, первый в истории разговор между двумя планетами станет свершившимся фактом. Гений Александра Попова и Константина Циолковского одержит новую блистательную победу.
И, чувствуя приближение торжества этой победы разума, десять звездоплавателей приготовились ждать десять минут, которые должны были показаться им очень длинными.
И вдруг…
Не прошло и пяти секунд, как из репродуктора раздался голос… голос Топоркова:
– Говорит звездолет?.. Говорит звездолет "СССР-КС3"! Отвечайте! Отвечайте!.. Перехожу на прием!
Еще никто не успел осознать, что случилось, как снова прозвучал тот же голос, но уже заметно тише:
– Говорит звездолет?.. Говорит звездолет "СССР-КС3"!..
И еще несколько раз, все тише и тише.
Потом все смолкло.
Внезапно побледнев, инженер инстинктивно протянул руки к верньерам настройки, но, тут же поняв бесполезность своей попытки, безнадежно махнул рукой и умоляюще посмотрел на Белопольского, словно начальник экспедиции мог ему чем-нибудь помочь.
В радиорубке наступило тягостное молчание. Все было ясно - Земля не услышит голоса с Венеры. Радиосвязь прервана. В поединке человеческой техники с силами природы победу на этот раз одержала природа. И хотя эта победа была только временной, люди осознали ее с тяжестью в сердце.
И не могло быть и речи о том, чтобы поднять звездолет в воздух, вылететь за пределы атмосферы и сообщить на Землю о случившемся. В узком заливе кораблю не так просто было развернуться для старта, мешали высокие берега и стометровая стена леса. Требовалось много времени, чтобы превратить это место в подобие ракетодрома, с которого мог взлететь корабль таких размеров, как "СССР-КС3". Использовать имеющиеся на борту звездолета небольшие реактивные самолеты также было невозможно. Они не были рассчитаны на большую высоту и не могли поднять, в верхние слои атмосферы тяжелое оборудование радиостанции и ее громоздкую антенну.
Приходилось подчиниться судьбе. На Земле ничего не узнают о звездолете, пока не закончатся работы на Венере и он не вылетит в обратный путь. Друзья и близкие членов экипажа были обречены на мучительную неизвестность.
– Вы использовали всю мощность? - прервал молчание Белопольский.
Его голос звучал так же сухо и спокойно, как всегда. Казалось, что Константина Евгеньевича беспокоит только техническая сторона вопроса.
– Всю, целиком… - с тяжелым вздохом ответил Игорь Дмитриевич.
Белопольский нахмурился, но ничего больше не сказал.
Все молчали.
Гнетущую тишину нарушил Пайчадзе.
– Не унывайте, друзья! - сказал он. - На Земле поймут. Эта беда предвидена.
Перерыв радиосвязи действительно не должен был оказаться чересчур неожиданным для тех, кто на Земле ждал сообщения с космического корабля. Подобная возможность была, как и сказал Пайчадзе, предвидена еще до старта звездолета. Практика радиосвязи с Луной и искусственными спутниками Земли давно показала, что радиоволны иногда отказывались проходить через ионизированный слой, создаваемый в атмосфере солнечной радиацией. В часы активизации деятельности Солнца связь с "небесными станциями" прерывалась. Слой Хевисайда, находящийся на высоте девяноста - ста тридцати километров над поверхностью Земли, создавал труднопроходимый барьер; только ультракороткие волны могли пробивать его и уноситься в межпланетное пространство, - и то лишь при помощи направленных антенн, создающих мощный электромагнитный поток в желаемом направлении. Считалось вероятным, что на Венере, находящейся значительно ближе к Солнцу, чем Земля, солнечная радиация во много раз активнее и должна создавать в ее атмосфере мощный ионизированный слой, который мог стать непреодолимым даже для сверхультракоротких волн, несмотря на всю силу генераторов "СССР-КС3". Кое-кто, в частности Топорков, верил в успех, но правы оказались скептики. Наткнувшись на невидимый экран, которым Солнце окружило сестру Земли, радиоволна, покинувшая антенну звездолета, отразилась обратно на Венеру, которая снова отбросила их вверх. Так, постепенно замирая, волна несколько раз обошла кругом всей планеты, пока не истощилась ее энергия.
Каждый раз, касаясь антенны корабля, радиоэхо честно возвращало ей недоставленную радиограмму.
– Одного только не понимаю, - сказал Топорков, оставшись вдвоем с Белопольским, - как мы могли так отчетливо услышать "эхо"? Звуки должны были слиться друг с другом, одно "эхо" смешаться со следующим. Ведь окружность Венеры равна всего тридцати семи тысячам километров. Для радиоволн это одна десятая секунды.
