— Вы радуетесь моему появлению?
— Да, а что в этом такого? — Антон все же немного терялся, не зная, как следует правильно общаться с подобными устройствами? Он впервые сталкивался с механизмом способным говорить,
Я должен что-то приказывать ему, или просто общаться как с равным? — лихорадочно соображал Антон. — Наверное, все же следует отдавать какие-то команды… — Он совсем растерялся. — А вдруг обидится и улетит? — Он даже украдкой покосился на приоткрытое окно, мысленно пожалев, что не запер его перед активацией чудесного устройства.
— Мой прежний хозяин был груб. — Тем временем изрек ИПАМ. — Он совершенно игнорировал мое истинное предназначение.
— А что он делал с тобой?
— Мной играли в футбол, сэр!.. — С явными интонациями в синтезированном голосе доверительно и в тоже время возмущенно сообщил ИПАМ. — Я едва не спалил антиграв, уворачиваясь от ударов.
Антон протянул руку, но ИПАМ не отпрянул, дав прикоснуться к себе.
— Я знаю цену вещам. И не стану использовать тебя как мяч. А ты, вправду мыслишь, как человек?
— Не совсем. Я могу обучаться, мои искусственные нейросети способны анализировать и запоминать информацию. Но человеческий мозг содержит в тысячи раз больше нервных клеток. Мне не сравниться с людьми.
— Странно. Мне ты не кажешься глупым. Будем знакомиться? Меня зовут Антон. А ты просто ИПАМ, да?
— ИПАМ, Искусственный псевдоинтеллектуальный автономный модуль. Моя задача — помогать астронавтам. Я посредник между людьми и машинами разной сложности, могу производить мелкий ремонт в труднодоступных или лишенных атмосферы местах, давать советы в различных ситуациях, касающихся технического обеспечения. При необходимости я записываю информацию и воспроизвожу ее. Кстати, Антон, почему не активен твой имплант?
— Имплант? А что это?
Тонкий лучик лазерной указки коснулся мягкой заглушки из пеноплоти, закрывающей овальное устройство в височной области за правым ухом Антона.
— Сканирование… — ИПАМ будто разговаривал сам с собой. — Попытка связи… Он не активен!
Антон неосознанно коснулся заглушки. Он помнил, что ее нельзя вынимать, да и боялся это делать, потому что однажды видел в зеркале, что за ней расположено странное овальное устройство, с несколькими отверстиями, похожими на компьютерные разъемы.
— Что такое имплант? — Повторно спросил он.
— Имплант это устройство, связанное с корой головного мозга человека. — Подробно, но непонятно пояснил ИПАМ
— Просто скажи — зачем он? — Антон сам того не заметил, как переформулировал вопрос, чтобы добиться понятного ответа.
— Как зачем?! — ИПАМ заложил беззвучный вираж и повис в метре от Антона, постоянно оставаясь в поле зрения мальчика. — Все очень просто, Антон. Тебе не обязательно знать технические подробности, но, включив имплант, ты сможешь поддерживать дистанционную связь с различными приборами, например со мной…
— Я что стану… как машина?
— Нет. — Поспешил успокоить его ИПАМ. — Ты сможешь управлять механизмами, при помощи правильно сформулированных мыслей. Еще имплант предназначен для доступа в сеть и получения различной информации.
— Вот в сеть мне и нужно… — Прошептал Антон, несколько обескураженный новым оборотом событий. — ИПАМ, а ты не врешь?
— Я не способен лгать. Если информация сомнительна, я не оглашаю ее пока, не проверю.
Антон задумался. Ему было и страшно и любопытно.
— А что нужно, чтобы имплант заработал? — Он сделал шаг к окну и все же притворил его, для своего же спокойствия. — И почему он выключен, ты случайно не знаешь?
— Для включения достаточно подать сигнал возбуждения на микрочип. Порты удаленной связи исправны, я уже протестировал их. Относительно выключения данного импланта я могу лишь констатировать, что он бездействует шесть лет четыре месяца и три дня.
— Значит, родители отключили. — Сделал вывод Антон. — Ты не смотри что тут все так плохо, — мальчик имел в виду ободранные стены и покрытый рыжеватыми потеками потолок комнаты, под которым источала тусклое желтоватое сияние единственная, сохранившая функциональность осветительная панель. — Раньше мы жили на верхних уровнях, потом отец начал пить и потерял работу. Стало нечем платить за дорогое жилье, вот и пришлось перебраться сюда. Так мне говорила мама.
— А где сейчас твои родители, Антон? — Поинтересовался ИПАМ.
— Я ушел от них. — Скупо сообщил мальчик. — Пьют, наверное, где-нибудь, как обычно.
Его новый кибернетический друг некоторое время молчал, видимо оценивая полученную информацию, а затем произнес:
— Могу предположить, что имплант действительно отключен, одним из твоих родителей. Так поступают те, кто не ладит с законом. Через сигнал импланта легко отследить местоположение человека.
— Значит, если я включу имплант, меня арестуют?
— А ты совершал преступления?
Антон задумался.
Жизнь не баловала его, и ответить однозначно он не мог. Если запчасти, изъятые у предназначенных для утилизации машин не считать ворованными то, наверное, он не преступник.
— Ты сомневаешься?
Антон пожал плечами.
— Давай включим имплант и посмотрим. Ты же сможешь его выключить, если сюда вдруг нагрянет полиция?
* * *
К счастью для Антона все обошлось. Он лишь испытал странное не сравнимое ни с чем чувство, когда вживленный прибор начал работу — под кожей головы как будто пробежали мурашки, но потом это ощущение исчезло, зато в мыслях внезапно возник бестелесный голос:
Ты слышишь меня? Проверка связи.
Антон в испуге вздрогнул.
— ИПАМ я слышу голос!
— Это я послал запрос — кибернетический механизм вновь переключился на синтезатор речи, чтобы успокоить Антона. — Ты не должен боятся. Мысленная передача команд и прием информации, осуществленный на мнемоническом уровне, намного эффективнее, чем чтение с экрана или обычный разговор. Информация, получаемая через имплант, легче усваивается. Могу привести пример. Ты ведь умеешь читать и писать.
— Ну, да.
— А кто тебя учил этому?
Антон задумался.
— Не помню…
— Ты и не можешь помнить. Процесс обучения грамоте автоматизирован. Тебе было два года, когда он начался. В трехлетнем возрасте любой ребенок уже умеет не только правильно распознавать речь других людей, но, благодаря виртуальным обучающим модулям, он может читать и писать.
Антон пожал плечами. Он и вправду не помнил, чтение, как и речь, были для него естественны, как нечто само собой разумеющееся.
