Узнав от Осьмиглаза о том, что трапперы нападут на деревенское овечье стадо, и что случится это через семь дней, Воевода, отец Василисы, тотчас послал за Ветераном, который жил поблизости, но особняком.
Ветеран занимал охотничью избушку на берегу Утиного озера и был связан с деревней Красноселье узами гостеприимства. А славился он тем, что стрелял преотменно и крепко разбирался в ратном деле.
Наслушавшись по окончании последнего трапперского грабежа, когда деревенские не досчитались двухсот овечьих голов, бабского вою и мужских матюгов, Ветеран в сердцах бросил, что, кабы он знал загодя и наверняка, когда пожалуют гости, уж он бы смог обустроить все так, чтобы пришельцы с орбиты умылись кровушкой, наелись землицы и убрались ни с чем.
Правда, когда Ветеран произносил эти речи, он был порядком пьян. Не все приняли его слова всерьез, многие сочли за хмельное бахвальство.
Но Воевода, как ни странно, принял. И когда ему донесли о предсказании Осьмиглаза, немедля принес Ветерану богатые подарки.
Да не только принес, но еще упал Ветерану в ноги и посулил ту часть добычи, которую тот сам себе захочет. Воевода просил Ветерана оградить стадо от трапперских посягательств и отвадить лиходеев от пастбищ Красноселья навсегда.
Ветеран не долго думая согласился — все равно в июле охоты никакой. А делать-то что-то надо!
Василиса помнила, какими сумасшедшими были дни накануне прилета лиходеев.
На дубах строили гнезда на манер птичьих — чтобы мужики могли таиться там в засаде.
В камышах обустраивали неприметные шалаши для засадной ватаги. Да так обустраивали, серьезно, с фольгою внутри — чтобы обмануть хитрые приборы лиходеевых воздушных кораблей, которые умеют распознать человека по его теплу в траве и камышах.
По указанию Ветерана мужики даже убрали коряги, нанесенные весенним паводком, с осушной отмели близ пастбища — чтобы летающие машины лиходеев могли сесть там точно так же, как во время предшествующих трапперских грабежей.
Бабы тоже без дела не сидели.
Одни снаряжали дымовые шашки. Другие — мастерили зажигательные снаряды. А Василиса с подругами при помощи своей прялки наматывала на чопы паклю и веревки, чтобы летающим кораблям забить гузно.
А ведь на всю камарилью приходилось еще готовить завтраки, обеды и ужины! Вот Василиса и готовила — в этом деле она знала толк и любила его паки и паки.
И вот теперь, когда лиходеи были перебиты, по всем законам божеским и людским требовалось отблагодарить волхва Осьмиглаза за его зоркость и своевременное прорицание.
Было решено, что каждая семья Красноселья отошлет Волхву дары в соответствии со своими доходами и представлениями о ценности содеянного. Проще говоря, дарить решили по принципу «кто во что горазд».
Василисин отец пожаловал Волхву баклажку отменного гречишного меда и диковинное одеяло, что складывалось наподобие кокона у гусениц. Оно было таким теплым, что, как объяснил Ветеран, в нем можно было спать даже на снегу.
Василисе страсть как хотелось такое одеяло. Но, увы, одеял в летающем корабле на всех не хватило.
— Пи-ить… Воды… Пить, Наташенька… Дай… И шоколаду… Я белый люблю… — просил мужской голос. — Воды…
Голос доносился из кустов терна, что с двух сторон оторачивали тропу.
— Эй, кто там? — отважно спросила Василиса.
Она совсем не испугалась. Она вообще не была приучена бояться людей. Зверей — другое дело.
Однако ей не ответили. А голос продолжал увещевать какую-то загадочную «Наташеньку».
«Бредит», — догадалась Василиса. Ей неоднократно приходилось присматривать за болящими и она прекрасно знала, что такое горячка.
В два счета она обошла кусты и на крошечной полянке, поросшей мхом, обнаружила… немолодого, заросшего многодневной щетиной, тощего как скелет человека.
Одежда на найденыше была грязной, волосы спутаны, а рана — да-да, он был ранен в бедро — казалось, набухла от спекшейся крови.
Комары и мухи на этой печальной картине тоже присутствовали. И не только присутствовали, но и сладко пировали, не встречая отпора.
Василиса присела рядом с мужчиной, разогнала насекомых и еще раз внимательно осмотрела несчастного.
Лицо незлое. Пожалуй, даже доброе. Но грешное. Лицо потерявшегося в жизни человека. Человека, от которого отвернулись его боги.
В правой руке человек-скелет из последних сил сжимал почти пустую флягу.
Василиса аккуратно вытащила флягу. Понюхала горлышко.
«Тьфу… Бражка! И до чего же смрадная!» — Василиса поморщилась и едва не чихнула.
— Пить… Пожалуйста… — просил мужчина, не открывая глаз.
Василиса шустро поставила заплечный ларь на землю и достала оттуда бутыль с колодезной водой.
Смочила растрескавшиеся губы несчастного. Затем капнула ему влагой на язык. И наконец влила в рот водицы.
Стоило мужчине проглотить первые два глотка, как он очнулся. Тотчас отпрянул от Василисы, как от привидения. Закашлялся.
— Ты кто такая?.. — спросил мужчина надтреснутым голосом. — Смерть?.. Моя смерть?
— Я-то Василиса. А ты? — спросила Василиса, как вдруг ей в голову пришла страшная догадка. — Неужто один из лиходеев?
— Я пилот… Я управляю… флуггером… Дядя Толя меня зовут, — отвечал человек.
— Знаем мы ваши флуггеры! Налетаете, скот наш крадете — и к себе, на небо. Ворье! — с осуждением промолвила Василиса. — Сейчас сдам тебя нашим, деревенским, им и будешь рассказывать про свой флуггер!
Отважной девушке даже на ум не приходило, что этот раненый, горячечный мужчина может в ответ на ее угрозу попросту выхватить пистолет и в один момент оборвать ее жизнь. К счастью, дядя Толя не собирался этого делать — три дня в лесу его многому научили. В частности, пробудили зачатки религиозного чувства и совести.
— Постой, егоза! — взмолился он. — Не надо меня к деревенским… Они и так вдосталь людей положили… Теперь ни один траппер к вам до скончания века не сунется… А я старый больной человек… Пилот вдобавок… Пока эти гады баранов крали, я в кабине сидел… Я потому и уцелел, что к паскудствам этим не причастен. Просто дал деру… В последний момент.
— А раненый чего тогда?
— Так ваши подстрелили, когда бежал… Я может сейчас умру… И не придется меня никуда сдавать…
Василиса посмотрела на черные впадины его глазниц, на иссушенные жаждой губы и подумала: «И впрямь умереть может». Главное же она нутром чувствовала: не заслуживает этот человек, чтобы ее братья его на рогатину подняли. А ведь эти так и сделают, тут никаких прорицаний Осьмиглаза не требуется.
