— Дай еще водички, доченька… — попросил дядя Толя.
— Какая я тебе доченька? Внученька может еще, — проворчала Василиса. Бутылку с водой однако же дала. — Какой же вы жалкий, дяденька. И больной. Хуже пса шелудивого…
— Ну и образы у тебя, егоза, — хмыкнул дядя Толя и вновь присосался к бутылке. — Да что ж так сушит-то, итить его двести! — добавил он, не обращаясь уже ни к кому.
На обратном пути от Осьмиглаза Василиса вновь завернула на полянку к дяде Толе.
День уже клонился к вечеру. Покрывало мягкого мха прорезали длинные тени деревьев.
Как ни странно, дядя Толя оказался на месте.
Он уже не бредил, он спал, причем умиротворенно — с улыбкой неземного довольства на некрасивом, небритом лице.
— Вот, держите, я вам лекарство принесла, — Василиса растолкала спящего. — Волхв сказал, оно и покойника на ноги поднимет, — пояснила Василиса недоуменно вытаращившемуся дяде Толе.
— Волхв — это врач ваш, что ли?
— Почему врач? Он не врет! Всю правду говорит! Всегда! — твердо сказала Василиса.
Вначале дядя Толя хотел спорить. Но потом передумал, махнул рукой и принял лекарство. Тотчас же отпил из бутылки. Поморщился. Икнул.
— А что, вдруг и правда поможет — чем черт не шутит?
Василиса кивнула.
На самом деле, когда она брала у Волхва лекарство, в ее душе шла настоящая борьба.
Сказать ли Волхву для кого? Или не сказать? Или зачем говорить, если он, Волхв, ясновидящий, и все уже сам должен был понять? А если понял и не возражает, значит вроде как одобряет. А если б не одобрял, то сказал бы: Василиска, не водись с этим поганым дядей Толей, пусть его зверье дикое зажрет!
Тем временем дядя Толя вылакал треть лечебной бутылки. И явно от нее повеселел.
— А знаешь что, егоза, — сказал он, — ты такая добрая девочка… То воды мне дала… Теперь микстуру эту… Хочу сделать тебе подарок.
С этими словами пилот «Кассиопеи» извлек из рюкзака с неприкосновенным запасом металлическую кружку с выпуклой, выполненной разноцветными эмалями, эмблемой.
Блестящая, гладкая эта эмблема так понравилась Василисе, что она минут пять ее разглядывала, глаз не могла отвести!
На эмблеме лев и орел держали в лапах круглую синюю штуковину, на которой горели золотые созвездия. Звери стояли на ленте, а к ленте была прикреплена еще одна сияющая штуковина, но теперь уже пурпурная, в которой было написано нерусскими буквами.
— Нравится кружечка? — с лукавым прищуром поинтересовался дядя Толя.
— Зело… — просияла Василиса.
— Это — тебе.
Василиса прижала кружку к груди. И хотя в доме Воеводы было полным-полно всякого добра, и в частности посуды, такой кружки со львом, орлом и синим звездным небом у них не было. Да и ни у кого в деревне не было.
Дядя Толя умиленно улыбнулся. «Всё же эти дикари ничего… такие… славные.»
По иронии судьбы, дядя Толя не знал, что кружка, которую он подарил пожалевшей его девушке, была и впрямь вещью ценной, коллекционной, а вовсе не ширпотребом, и что во всей Галактике таких предметов существовало ровно пятьдесят две штуки. Изготовлена она была из редчайшего сплава хризолина, серебра и бериллия. А на эмаль пошла жидкая бирюза с планеты Екатерина. Очень ценной была эта кружечка, сделанная концерном «Дитерхази и Родригес» в качестве подарка класса «премиум»!
Получив подарок, Василиса заторопилась уходить. Ей страсть как хотелось похвалиться драгоценностью перед задушевной подругой, Голубой.
— Кстати, — как бы между прочим ввернул дядя Толя, — если завтра принесешь мне чего пожевать, получишь еще кое-что.
— Кое-что?.. А что?
— Узнаешь завтра!
— Хм… — Василиса задумалась.
— А если еще и бражки принесешь, цены тебе, миленькая, не будет, — добавил дядя Толя.
Вообще-то он хотел подождать с бражкой до завтра — чтобы не слишком наглеть. Но не утерпел.
Глава 4
Продолжение знакомства
Февраль, 2621 г.
Деревня Красноселье.
Планета Таргитай, система Дена, держава Большой Муром.
На следующий день Василиса явилась на поляну ни свет ни заря — сразу после того, как подоила коров и приготовила завтрак братьям.
Наготовила она даже с некоторым запасом. Как будто случайно, а на самом деле очень даже умышленно. Всю ночь у нее из головы не шел раненый дядя Толя, его чудесная кружка и, главное, его странная манера общения. Не то чтобы дядя Толя нравился ей как мужчина — конечно же нет, ведь по ее меркам он был без пяти минут старичком! Но странным образом ей, деревенской девице, было с ним… интересно!
В общем, как только братья и отец отправились по делам (а после того, как окоротили лиходеев с орбиты, дел у них было невпроворот, и на сон-то почти не хватало!), Василиса собрала в ларь остатки завтрака — хлеб, простоквашу, вареные яйца, моченую спаржу (на Таргитае спаржа родила справная, сочная, сладкая) — и побежала на поляну, где оставила раненого.
Идти было совсем недалеко. Вот уже четвертый день жители Красноселья квартировали в землянках, оставшихся еще с незапамятных времен, от первых колонизаторов планеты. Воевода и мужской сход порешили, что так будет безопасней.
Вести хозяйство в землянке было несподручно. Не говоря о том, что сыро и холодно даже в самый зной. Печь и ту как следует не растопишь — нужно ведь топить так, чтобы набросанный сверху на дымоход лапник надежно рассеивал темный чад! В общем, топили ночью, бабы готовили сонными, отчего все каши выходили тугими, пироги непропеченными, а компоты — кислыми.
После уютной горенки Василисы, с разноцветным шерстяным ковром на полу, с резной мебелью, изукрашенным фаянсовым умывальным тазом и даже собственным зеркалом во весь рост, все это казалось ей огорчительным погружением в пучины первобытной дикости…
В общем, из землянки хотелось сбежать как можно быстрее. Что Василиса и сделала.
— А-а, это ты, егоза, — когда явилась Василиса, дядя Толя еще спал.
Причем теперь спал он не на мху, как все предыдущие разы. А в таком же чудесном коконе, о котором так мечтала накануне, после дележа добычи, сама Василиса. Как она ни старалась, а скрыть свою очарованность диковинной вещью не смогла — ее глаза так и сияли!
Дядя Толя потянулся, кряхтя вылез из кокона и, стоя на четвереньках, просительно посмотрел на Василису — так голодный щенок смотрит на хозяйку.
— Вам, наверное, снова лекарство надобно? — предположила девушка.
— Ну… и лекарство тоже.
— Лекарство может к вечеру спроворю…
— А бражка? Бражку принесла? — в глазах дяди Толи светилась мольба.
