Василиса вспыхнула и опустила взгляд.
«Не возражаешь!» Да этот самый кокон, который дядя Толя назвал смешным выражением «спальный мешок», был предметом ее ночных грез! Наряду с собственным космическим крейсером (как рейдер «Яхонт»!) и собакой породы сенбернар (тоже виденную в библиотеке).
Василиса несмело взяла красивую ложку, внимательно рассмотрела ее, не пряча гримасы глубокого морального удовлетворения, спрятала подарок в ларец. В принципе, это справедливо. Она — ему. Он — ей. На том и порешили.
— А что же, егоза, мой флуггер, он по-прежнему возле речки стоит? — как бы невзначай спросил дядя Толя, расправившись с горшком щей и взявшись за хлеб с соленым овечьим сыром.
— Стоит, куда ж ему деваться, — отвечала Василиса. — Только он больше не твой. А наш, деревенский.
— Ну это пожалуйста, — не стал спорить дядя Толя. — Ваш значит ваш. По праву победителей. Ты, главное, вот что скажи: флуггер на ходу? Или твои родичи его уже на новую крышу для коровника раздербанили? А то нервничаю почему-то.
— Целехонек пока. С ним, правда, каверзы всякие вытворили, чтобы твоих дружков от него отвадить.
— Что еще за каверзы?
— Ну… Смолой его облили, чтоб горелым казался… Яму вырыли…
— Какую яму?! — вскинулся дядя Толя.
— Подкопались под носовые колеса. Чтобы он носом в песок клюнул, как будто после аварии… Ну и чопы повсюду забили, куда сразу не достали. Теперь во всех нижних дырах огнетворных затычки торчат.
Дядя Толя представил себе описанное Василисой и впечатленно присвистнул.
— Ёшкин кот! Не ожидал… У вас там что же, из осназа кто-то в деревне?
— Из осназа? — не поняла Василиса.
— Ну, в армии служил? Во солдатах, я имею в виду?
Густо усаженное веснушками личико Василисы расплылось в горделивой улыбке.
— Так Ветеран, да. Он до хорунжего дослужился. В Московии начал, у нас в Большом Муроме продолжал и у нас же на покой вышел. Ветеран нам помогает, учит всякому. А мы ему за это свежатину, молоко, яйца. Ягоды для него собираем… Лучшие грибы всегда ему… А дичину он сам бьет.
«Я не я буду, если этому-то Ветерану наглый сосунок Свен Халле и обязан своим позорным поражением! Уж больно ладно они все организовали — для дикарей, которые ложкам мельхиоровым радуются!» — подумал дядя Толя, однако своими мыслями с Василисой делиться не стал. Он продолжил расспрашивать про «Кассиопею», которая, ясное дело, была его единственной реальной надеждой на спасение.
— А что же внутри? Из кабины флуггера ничего не выломали? Не попортили там чего? Не знаешь? — спросил он.
— Не-не-не! Куда ж портить-то?! Ветеран сказал, летающий корабль ваш, ну то есть нынче наш, много денег стоит. Продавать его будем! Уже и гонца отправили в Усольск. Ветеран строго-настрого всем наказал глаз с вашего корабля не спускать да пылинки с него сдувать. Там и днем, и ночью наши пострелята дежурят — смотрят, чтобы кто-нибудь ветеранский наказ не нарушил.
— Что, даже тебя поглазеть не пустили? — дядя Толя подмигнул.
— Меня — пустили! Даже в кабину пустили! — объявила Василиса. — Я же все-таки Воеводина дочка. Что мне ветеранские наказы!
Дядя Толя не на шутку впечатлился во второй раз. Тем, что знаком с такой видной селянкой. А равно и тем, что блат с кумовщиной — блат с кумовщиной даже в деревнях на сорок дворов, где, как он наивно полагал раньше, должен процветать первобытный коммунизм и прочая уравниловка.
— Ну и как тебе там, в кабине?
— Ох-х… — Василиса мечтательно вздохнула и ошарашила дядю Толю признанием:
— Если бы все это было моим, я была бы самой счастливой девицей Большого Мурома!
На следующий день Василиса добралась до дяди Толиной полянки только к полудню.
Она застала бедолагу за усердной инспекцией аптечки — дядя Толя сидел на пригорке и, потешно, по-шарпейному, наморщив нос и нахмурив лоб, читал инструкции к медикаментам.
Поначалу его подтолкнула к этим фармацевтическим штудиям надежда отыскать что-нибудь безопасное и одновременно спиртосодержащее. Но потом он втянулся и даже начал получать от поисков интеллектуальное удовольствие.
— Ты трайтаонской лихорадкой случайно не больна? — вместо «здрасьте» поинтересовался у гостьи дядя Толя.
— Н-нет… А что? — спросила Василиса испуганно.
— Была бы больна, так вылечили бы в два счета! — и дядя Толя победоносно потряс в воздухе полным инъектором.
Василиса подошла поближе, поставила ларь с продуктами на землю.
— А вот вакцина от бешенства! — продолжал дядя Толя. — Не желаешь? Могу как следует привить! Даже если тебя покусают все бешеные собаки, лисы и крысы этой планеты, ничего с тобой не будет! Температура ни на градус не поднимется!
— Дядь Толь, — Василиса посмотрела на пилота «Кассиопеи» с укоризной, — что вы всё про меня да про меня беспокоитесь?! Лучше бы себя полечили… Вон, ходите едва-едва! Как дедка старый!
В глазах пилота промелькнула смутная тоска.
— Э-э, доця! — он махнул рукой. — Со мной уже вопрос решенный! Пока ты там у себя в землянке дрыхла, я тут такие лекарства откопал, что они и безногого заставят танцевать латину! Обколол себя всего, обмазал, «умную» повязку прилепил — она пулю сама вытянуть должна, точнее, это сделают наноботы, что в ней проживают… Теперь жду, пока все это действовать начнет. Думаю, через неделю, когда канал пули чуток зарастет, скакать буду, как вольтурнианский всеяд по джунглям!
Василиса с сомнением посмотрела на дядю Толю.
Во-первых, про вольтурнианского всеяда она слышала впервые. А во-вторых, она, конечно, верила в чудодейственную мощь московитской медицины, но чтобы за неделю…
Но если вдруг лекарства из аптечки дяди Толи и впрямь столь чудотворны, ей, сердобольной Василисе, это только на руку. Все последние дни она сушила себе мозги одним вопросом: как именно доставить бедняжку дядю Толю к Волхву? И не вызовет ли такая забота каких-либо необратимых и скверных последствий для них обоих?
Беспокоило Воеводину дочку и еще одно обстоятельство.
В соответствии с законодательством Большого Мурома, частью которого являлась планета Таргитай, со дня на день она должна была получить Личную Грамоту, в Московии звавшуюся «паспортом».
За Личной Грамотой ехать надо было в Усольск, к столу Особого Приказа. Ехать в Усольск ей было лень. Не столько даже «лень», сколько неясно было, зачем ехать, зачем ей эта Грамота.
— Братья да тятя — те и вовсе мне говорят: не морочь, Василиска, нам и себе головушку. Зачем тебе эта Личная Грамота сдалась? Времена сейчас не из легких, неровен час нагрянут лиходеи… Не до грамот сейчас, — объяснила Василиса дяде Толе.