И в тот же миг его нервы скрутило под исходившим от нее эмоциональным, редким по силе и плотности, воздействием. Снова поступило необычное послание о том, что ему предоставлялся еще один шанс. Если теперь он сумеет воспользоваться контактом с ней, чтобы стать анодальным центром, то будет тем самым способствовать победе. И тогда ей не будет грозить изгнание. В прошлый раз женщине понравилось то, как он с ней поступил, но это нарушило требовавшуюся степень чистоты и невинности.
Она передала ему что-то еще, но перенасыщенный разум д’Ормана уже перестал переводить в мысли получаемые от нее эмоции. От удивления космонавт даже привстал. Сначала это сообщение его не поразило, но затем он вспомнил слова одного из мужчин-ииров о том, что однажды он уже на время вывел из строя одну из их женщин в ее роли нодального центра.
И всего-то из-за одного поцелуя!
Таким образом, старые, очень старые проявления близости мужчины и женщины до сих пор не потеряли своего мощного воздействия. Д’Орман с легким озорством представил себе, как он бегает вдоль всей платформы и, словно вор в ночи, срывает с губ всех встреченных им женщин поцелуи, чем полностью дестабилизирует корабль мрака.
Сделав над собой усилие, он отогнал эту мысль. “Дурень! Ну и бестолочь! — обругал он самого себя. — Вынашивать такие мысли в тот самый момент, когда каждая частица твоего тела должна была сосредоточиться на решении высшего смысла задачи — действовать сообща с этими людьми и выжить самому”.
Молодая женщина яростно встряхнула д’Ормана, возвращая его к действительности. Какое-то мгновение он еще сопротивлялся. Но затем сила воли этой женщины заполнила его целиком, диктуя действия: сесть по-турецки, взять ее за руки и заблокировать свое сознание…
Так он и поступил. Он видел, как она опустилась перед ним на колени, охватила его руки своими и опустила веки. Словно молилась.
Повсюду вокруг них ииры разбились на группы, приняв ту же позу: мужчины, сидя скрестив ноги, держали за руки стоявших на коленях женщин. Сначала в полумраке д’Орман с трудом мог вообразить себе, как все происходит в том случае, когда на одного мужчину приходились две и более женщины. Но почти в тот же миг слева от себя он заметил группу такого рода. Все четверо образовали круг, сцепившись руками.
Д’Орман взглянул на другой корабль. Там тоже мужчины и женщины держались за руки.
Все чувства у пилота были предельно обострены. Ему вдруг подумалось, что звезды взирают сейчас на спектакль, ради которого они не рождались, — последние и благоговейные приготовления к битве. С чудовищным и нескрываемым цинизмом он ждал, когда же закончится этот сеанс очищения и наконец-то из него возникнут сверкающие кинжалы, которые жадно схватят истосковавшиеся по делу руки.
И как тут не быть циничным перед столь глубоко деморализующим фактом, что и по истечении трех миллионов лет все еще существует война? Способы ее ведения претерпели коренные изменения, но война от этого не перестала быть таковой!
Именно в этот мрачный момент д’Орман стал анодальным центром.
Что-то похожее на пульсацию возникло в его теле. Это напоминало удар током, но без ощущения терзающего болью ожога. Это было беснующимся пламенем, беспредельно усиливавшимся, перераставшим в ликование, материализовавшимся в калейдоскоп различных форм.
Космос заметно посветлел. Стрельнула лучом Галактика. Звезды, эти еле различимые в беспредельной Вселенной точки, при взгляде на них чудовищно раздувались. Но когда он отворачивался, они снова возвращались в прежнее состояние.
Исчезали расстояния. Свертывалось все пространство, покорно повинуясь его тончайшему восприятию мира. Миллиард галактик, квадрильон планет раскрывали свои неисчислимые секреты его необычайно острому взгляду.
Прежде чем ставшее безмерным сознание выплыло из этого немыслимого погружения в бесконечность, он увидел немало такого, чему просто затруднялся дать определение. Но когда он все же сумел вернуть свои мысли на черный корабль, он с удивительной ясностью понял цель разыгрывавшейся баталии. В ней противостояли друг другу не тела, а интеллектуальные потенциалы. И победит тот корабль, чьи пассажиры сумеют лучше использовать потенциал своего корабля, чтобы раствориться в универсальной энергии.
Самопожертвование было высшей целью каждого экипажа. Составить единое целое с Великим Началом, навсегда погрузить свой дух в вечную энергию, если…
Если ЧТО?
Д’Орман чувствовал, как из самых сокровенных глубин его существа поднялась волна отторжения. И экстаз померк. Сразу же. Мгновенно. Д’Орман молниеносно осознал, что, ужаснувшись той судьбы, которую ииры рассматривали как свою наивысшую победу, он отпустил руки молодой женщины, разорвав тем самым контакт с универсальной энергией. И мрак поглотил его.
Д’Орман закрыл глаза, напряг каждый свой нерв, чтобы помешать возобновлению этого гнусного шока. Что за невероятная и дьявольская судьба! И самое ужасное состояло в том, что он лишь чудом, в самый последний момент, сумел этого избежать.
Так как ииры выиграли, им удалось достичь столь желанного для них состояния конечного растворения в мировой энергии. “Анодальное состояние, — как-то изумленно подумал он, — само по себе вещь неплохая”. Но лично он не был готов стать частью общности великих сил тьмы.
Тьмы? Его мысль замерла. В первый раз он обратил внимание на одно обстоятельство, которое в вихре волновавших его эмоций как-то от него ускользнуло. Он уже не сидел на корабле ииров. И вообще больше не существовало никакой палубы.
Было до жути темно.
Д’Орман скорчил гримасу: он увидел корабль противника. Очень высоко над ним и далеко, страшно далеко. Постепенно тот и вовсе исчез.
Итак, битва закончилась. Ну и каков же итог?
Тьма! Повсеместный мрак! Д’Орман отчетливо понял, что ииры одержали победу. Теперь они с почетом интегрировались в универсальную энергию и слились с ней в экстазе. А их платформа, когда ее пассажиры канули в вечность, вернулась к более фундаментальному энергетическому состоянию — она перестала существовать. Но что стало со звездолетом д’Ормана?
Его захлестнула волна безрассудного страха. Сначала д’Орман безуспешно рыскал взглядом одновременно по всем направлениям, упорно вглядываясь в окружавшую его темень. Все впустую. Но в ходе этих поисков ему открылась истина.
Звездолет, видимо, продолжил свой полет в тот самый момент, когда дематериализовалась платформа. Поскольку оставались включенными все его системы, корабль устремился по курсу со скоростью девяносто девять миллионов миль в секунду.
