Шестьдесят километров. При силе притяжения в одну седьмую от земной, но с ослабевшими в космосе мускулами. Что ж, хотя бы грунт под ногами приличный. Вершина была гладкой, как я и надеялся - почти выметенная ветром. Жаль только, что Бритни не догадалась рассказать мне о блинчатых куполах до того, как мы вошли в промоину. Ведь промоины - не единственный удобный путь.
Десять минут спустя я пытался вспомнить, когда я бегал в последний раз. В невесомости бегать невозможно, разве что в колесе центрифуги, а у меня не слишком маленький корабль - когда мне доводилось бегать в колесе, мне всегда казалось, будто я чья-то ручная белка, - поэтому я предпочитал стационарный велосипед. К сожалению, он тренирует не совсем те мышцы, что при беге. Тем не менее я развил хорошую скорость.
- Двадцать один километр в час! - сообщила Бритни. - Семь и восемь десятых ПВП! Это два и семь десятых километра в час на ПВП. Это правильная единица измерения?
- Не хуже любой другой. - Я поручил ей эту работу, лишь бы чем-нибудь ее занять. - Но главное, что я развил скорость, которая позволяет мне вести вполне нормальный разговор.
- А разве на это не тратится лишний воздух?
- Нет. Откуда у тебя эта идея? - Этот старый миф частенько встречается в фильмах, но, если не считать небольшого расхода энергии на работу голосовых связок, разговор всего лишь перемещает воздух в легкие и обратно. Кислород-то в воздухе никуда не девается.
- От Корабля, - призналась она. Бритни всегда называла так компьютер моего буксира, словно надеялась когда-нибудь с помощью позитивного мышления сделать разумным и его. К счастью, успеха она не добилась. Две Бритни сразу - это слишком много. - А ты откуда так много об этом знаешь?
Черт! Я и забыл, как она представляет нормальный разговор. Я помолчал, пытаясь разобраться, хочу ли я развивать эту тему.
- Слышала о рассказе «Костер»? - спросил я наконец. Глупый вопрос. Я ведь разговариваю с искином. Какое ей дело до подобных вещей? Но я действительно мало думал о том, что значит быть разумным искином, которому нечем заняться по ночам, кроме как рыться в библиотеке Корабля и надеяться, что я не умру во сне.
- Да. Это рассказ Джека Лондона о золотоискателе, который замерз насмерть, поскольку руки у него настолько закоченели, что он не смог зажечь спичку.
- Верно. - Я был потрясен. Почему мне не хотелось об этом говорить? Лишь потому, что это напоминало о нашей вероятной смерти? Об этом невозможно было не думать. - Так вот, меня поразило то место, когда он упал, не в силах сделать еще один шаг. Я все думал: неужели человек не способен сделать всего один шаг? А если способен, то почему бы не сделать следующий, и так далее.
- Гм-м, в этом умозаключении есть очевидный изъян.
- Разумеется. - Я о нем знал, во всяком случае, теоретически. - Однако многие годы я был одержим идеей выносливости. Я все пытался найти предел своих возможностей. Ту самую черту, за которой уже действительно не можешь сделать еще один шаг. Долгая пауза.
- И ты ее нашел?
- Нет. - Ни в шести марафонах подряд и парочке триатлонов для силачей. Ни в трехдневной велосипедной гонке на 1200 километров. Да, были моменты, когда я не хотел двигаться вперед, но ни разу не было состояния, когда бы я этого не мог.
- Хорошо.
У меня мелькнула мысль, что на самом-то деле я был одержим желанием узнать, могли бы мои родители заставить себя прожить еще одну секунду. Или фемтосекунду. А затем еще одну, и еще одну, пока бы их в конце концов не спасли. И единственная причина, почему их теперь нет со мной, заключается в том, что они этого желали недостаточно сильно. Может, это и глупо, но с навязчивыми идеями так всегда. Испытывая себя, я очень многое узнал о физиологии спортсменов, хотя и не мог представить, как эти знания могут помочь мне сейчас. Впрочем, пусть я давно и не тренировался, но у меня открылось второе дыхание. Возможно, до сих пор я просто был утомлен подъемом на вершину.
- Два и девять десятых километра в час на ПВП, - сообщила Брит-ни. - Хорошо получается.
Бежать было легко. Склон постепенно перешел в плоское и неинтересное плато, при моих обстоятельствах «неинтересное» - отличное слово. Как и «плоское». Хотя бежать под горку и было бы легче, чем дольше этого не случится, тем выше вероятность, что я все еще буду на неинтересной местности, когда отыщу контейнер. Бритни сказала, что после песчаных дюн мы преодолели тридцать четыре километра. Если удача от нас не отвернется, то мы вполне сможем выжить.
Она не пыталась начать очередной разговор. Если не считать информации о продвижении и периодических «как дела?», она фактически оставила меня наедине с моими мыслями. При обычных обстоятельствах я был бы ей за это признателен, но в тот момент собственные мысли мне не очень нравились. Слишком уж много в истории моей жизни вопросов, оставшихся без ответов. Мне не хватало… чего? Не могу сказать, что я ненавидел свою жизнь здесь, на темной окраине Солнечной системы. Ученые были правы - это замечательное место. Но я предпочел бы здесь не умирать.
- Сбрось скорость, - неожиданно велела Бритни. - И постарайся делать шаги короче.
- Что? - Хотя мне всегда не хватало скорости, чтобы стать победителем в тех давних забегах, я гордился способностью приводить свое тело в оптимальную физическую форму. А теперь Бритни, какой-то набор компьютерных программ, начинает меня учить. - Я знаю, что делаю.
- Возможно. Но ты постепенно разгоняешься, а соотношение пробега к ПВП начинает падать. Не намного, но вполне достаточно, чтобы сократить твою предельную дистанцию на несколько километров.
Покинув Землю, я перестал интересоваться спортом. Но теперь, заставив себя подчиниться и не спорить с Бритни, я задумался - есть ли какие-либо правила касательно использования искинов во время Олимпийских игр? Если Бритни способна давать мне подсказки на основании примитивных расчетов, то на что она оказалась бы способна, имея точную информацию? Кстати…
- Как, черт побери, ты ухитряешься измерять мою скорость? Или расстояния, если на то пошло?
- Ретроспективно. Всякий раз, когда ты добегаешь до какого-нибудь ориентира наподобие того большого валуна, я могу определить его размеры. Затем перематываю запись до момента, когда ты его впервые увидел, и рассчитываю, на каком расстоянии он находился. Я также подсчитываю шаги. Метод не очень точный, но вполне приемлемый в пределах десятипроцентной ошибки. Однако гораздо важнее то, что он непрерывный, поэтому я и могу сказать, ускоряемся мы или замедляемся.
- Очень ловко. А я и понятия не имел, что ты все это записываешь.
- Нельзя заранее сказать, когда что-либо может пригодиться. - Еще одна из тех странных пауз. - Как Джек Лондон. Приятно знать больше о том, что делает тебя… тобой.
